– Сегодня мой черед выбирать меню, – Лари аккуратно поставила на столик поднос с золотистой оправой. – Быть на Крите и не испробовать критской кухни – преступление!

– Интересно, – Ростик с любопытством разглядывал закуски, которые Лари аккуратно выставляла на стол. – Выглядят необычно!

– Выглядят необычно, – повторила Лари, – но это обычные закуски любой критской таверны. Это – дакос, самая популярная закуска на острове. Высушенный ячменный хлеб слегка пропитывается водой, затем выкладывается небольшой слой измельченных томатов, немного козьего сыра и оливки, а сверху – посыпка из местных трав и, конечно же, оливковое масло. Ты влюбишься в эту закуску! – Лари улыбнулась и облизнулась. – А это – жареные улитки. Думаешь, это привет от французской кухни. А вот и нет. Улиток на Крите едят уже давно – четыре тысячи лет, между прочим. Улиток по традиции едят с помощью зубочисток, – Лари поставила на стол стаканчик с зубочистками. – Вкус странноватый, но это только первые впечатления, как и от любой местной экзотики. И, наконец, мусака – запеканка из овощей с мясом под соусом Бешамель и греческий салат. Вуаля!

– У меня слюнки текут! – не выдержал Ростик. – Можно приступать?

– Конечно!

Ростик только сейчас понял, как проголодался. С самого утра ничего толком не ел. Пару раз выпил крепкий кофе, перекусил фруктами и сыром. Но сейчас, после экскурсии по закускам критской кухни, аппетит разыгрался не на шутку.

– Как прошел день? – спросила Лари, спустя минут десять.

– О, я по тебе скучал! Долго-долго длились минуты и часы… Хотя я купался и загорал. Кстати, дельфинов видел. Они близко подплывали к яхте. Я сказал, что с удовольствием представил бы им спутницу – Лари, но она лишила меня возможности дневной встречи.

– Да ладно тебе! – улыбнулась Лари. – Ты не видел меня всего-то двадцать часов.

– Двадцать часов пятьдесят три минуты, – уточнил Ростик.

– Серьезно? – Лари рассмеялась. – Вижу, ты и вправду, скучал, раз считал минуты до встречи.

– Это точно! А если честно, – прибавил Ростик, помолчав, – я много думал.

– О чем?

– Обо всем понемногу. И о себе, и о тебе… Ты не на шутку заинтриговала в очередной раз. Ума не приложу, что я такого сказал, чтобы ты озадачилась почти на сутки.

– Вчера произошел, как модно говорить, инсайт. Благодаря тебе, – Лари загадочно улыбнулась, немного помолчала и прибавила: – Мне нужно тебе кое-что рассказать…

– Да, я помню. И очень жду!

Лари с минуту молча смотрела на Ростика, думая, с чего начать, хотя, казалось бы, целый день готовилась к очередной порции откровенностей.

– После того, как с Димой нехорошо обошлись в университете, – наконец сказала она, – я хотела уволиться. Сложно нормально работать, когда не понять, как к тебе относятся по-настоящему – то ли искренне уважают, то ли притворяются. От обиды за друга я ополчилась на весь коллектив. Хотя никто ко мне не относился так худо, как я себе нафантазировала. Но это я потом поняла, спустя время, когда страсти утихли. Не суть. Важно то, что в то время уволиться – было искренним желанием. С другой стороны, я понимала – если уволюсь, придется выбросить докторскую диссертацию в мусорную корзину. У меня же в планах выбросить в мусор многолетнюю работу не было. Слишком долго и не просто я шла к тому, чтобы стать молодым доктором наук. Шла усердно, отодвинув на второй план все, что только может отодвинуть человек. Согласись, глупо отказываться от цели, тем более, если ты в полушаге от ее достижения.

Мне тогда было двадцать девять, – Лари шмыгнула носом. – Я дала себе три года, чтобы защититься. А уже потом, подумала я, вернусь к вопросу об увольнении. Работала над диссертацией днем и ночью. Редактировала, писала статьи, монографии. Сложное занятие – наука. Уносит в другой мир, из которого вырваться уже невозможно, – Лари задумалась, потом продолжила. – Защитилась в срок. Первое время летала от счастья, потом, как, впрочем, обычно, чувство притупилось. Заканчивался учебный год. Самое время подумать о том, увольняться или оставаться в университете. К тому времени, я успокоилась, с коллегами отношения наладились и, в принципе, вполне могла работать доцентом и потихоньку писать книги. С другой стороны, мне хотелось чего-то другого. Знаешь, такое бывает, когда хочется потерять все, чтобы найти себя. Вот у меня было как раз такое настроение. Я-таки решила – увольняюсь! Но буквально за месяц до отпуска и запланированного увольнения, мне позвонил дядя. «Дорогая, выручай!» – сказал он в трубку телефона и попросил, даже умолял, принять участие в приемной комиссии. Я не могла отказать. Дядя очень помог мне с защитой диссертации. Да и в принципе, выручал меня по жизни. Как отказать? Я согласилась. Подумала – ничего страшного, если уволюсь месяцем позже.

Мы принимали экзамен в магистратуру по программе кафедры, – помолчав, продолжила Лари. – И вот, в первый же день приема передо мной и двумя коллегами, предстал молодой человек, будто актер Голливуда! Высокий брюнет с выразительными голубыми глазами и широкими скулами, легкой щетиной и густыми темными бровями, – Лари пристально посмотрела на Ростика.

Ростик слушал, не шелохнувшись. По описанию и этому недвусмысленному взгляду понял – он образ и подобие этого молодого человека. Дыхание перехватило, Ростик закрыл глаза.

– Этот молодой человек, – робко прибавила Лари, – твой прототип. Его имя Радислав.

– Вот так сюрприз! – негромко сказал Ростислав и в шутку прибавил: – Оказывается, я не только проживаю чужую жизнь, так еще и я – не я.

Лари не ответила на шутку, и продолжила историю тихим спокойным голосом.

Радислав сразу же запал в душу. Когда наши взгляды встретились, по телу пробежали мурашки. До того проницательный взгляд! Радислав будто нарочно смущал меня. Он отвечал на вопросы, его глаза блестели, а улыбка, добрая, искренняя, не сходила с лица. Очень умный, начитанный, красноречивый. Мой коллега задал ему пару вопросов. Ответ вновь поразил. Ни у кого не осталось сомнений – Радислав должен быть в рядах обучающихся университета. Не знаю, понимал ли он, что таких в вузе ждут с распростертыми объятиями.

После собеседования я пришла домой, налила в бокал вина и уселась в кресло. Радислав перед глазами. «Нет, – подумала я в тот поздний вечер, – с увольнением придется подождать». Я не знаю, почему этот парень произвел на меня такое впечатление, но о том, чтобы уйти из университета я решительно отказалась думать. Знала, начнется учебный год, и я его вновь увижу. По магистерской программе я читала лекции через день. Прекрасная возможность чаще видеться и общаться.

Радислав с первых дней ходил на лекции, записался на мои авторские курсы. Но вел себя странно. То с открытым ртом слушал меня, то бесцеремонно вставал и выходил из аудитории. То он приходил на занятия раньше всех и занимал место в первом ряду, то опаздывал на полчаса и, не спрашивая разрешения, усаживался на галёрке. Замечания, шутки-прибаутки в адрес нерадивого магистранта ничуть его не задевали. Он всегда в ответ искренне и по-доброму улыбался, как в первый день нашей встречи, и вежливо говорил: «Извините!»

Не понимала, почему Радислав так себя вел. Причем, только на моих занятиях. Я спрашивала коллег – никто и слова не сказал дурного. Только одобрения и восхищения. Уже в первый год участвовал в конференциях, дебатах, занимал призовые места.

Этот двадцатидвухлетний парень придал иной смысл моей жизни. Однозначно! Всякий раз, когда он заходил в аудиторию, я заливалась краской, словно мне не тридцать два, а шестнадцать. На работу, как на праздник. Я стала больше уделять внимание тому, как выгляжу, во что одета. Каждый раз наряжалась, когда шла в университет, в надежде, что хотя бы на секундочку увижу Радислава, поймаю его многозначительный взгляд, мы улыбнемся друг другу и в унисон скажем: «Добрый день!» Только ради этой возможной встречи я приходила на работу каждый божий день.