Ловчие от неожиданности попятились назад.
Ховала же бросился в новую атаку, замахнулся и, рассекая воздух, опустил посох на голову, выбирающегося из-под завалов, Яромира.
Этот удар цели уже не достиг…
Яромир почувствовал, как захрустели его позвоночник и колени, но он сумел перехватить посох старика и устоять на ногах.
— Я сказал — хватит! — он в ярости выхватил орудие Ховалы из рук и в сердцах швырнул на землю.
— Ха-х, — задорно протянул слепой старец и хлопнул в ладоши. — Погляди-ка как возмужал, птенчик!
— Раз ты меня узнал, — Яромир схватил старика за потрёпанную временем рубаху. — чего тогда своей дубиной размахался?
— Это ты — дубина, раз с Кривжей связался!
Ховала больно ткнул пальцем в шею Яромира, от чего по телу пробежали колющие искорки и руки самопроизвольно разжались.
— Я лишь проверил, на сколько ты готов. — резко помрачневший Ховала поднял посох с земли. — И не косись так на меня, птенчик, а то по-другому отлуплю. Мало не покажется! Больно ты вялый, медлительный. Тебе бы только орало тянуть, а не железом махать!
Яромир недовольно фыркнул и с психом зашвырнул меч в ножны:
— Тебя-то сюда какая нелёгкая…?
— Птичка весточку на хвосте принесла…
Только сейчас Яромир увидел вырванную с петель дверь избы.
Всё внутри сжалось, от волнения сердце готово было остановиться.
Сейчас Яромир уже не слышал и не видел ничего вокруг…
Он впопыхах заскочил внутрь, в ожидании самого плохого, но испытал лёгкое облегчение, когда увидел, что всё стояло на своих местах, лишь на столешнице в лунном свете, бьющем из окна, виднелись глубокие борозды от волчьих когтей.
«Она — приманка… Кривжа опять хочет со мной поиграть…» — Яромир развернулся на пятках и вернулся к Ховале. — Где он?! Ты видел, что он сделал с Ядвигой?!
— Как ты назвал — Ядвига?! — рассмеялся Ховала, вызвав глубокое недоумение Яромира. — Ну, пусть будет Ядвига… Она с ним по своей воле ушла, птенчик, без крови. Чёрная собака не тронет её, пока что… Хотя бы, покуда с тобой не разделается.
— Несёшь ерунду… — Яромир махнул рукой на старца и проверил пришедших в себя ловчих. — С чего бы ей идти с ним? Она ведь его даже не знает…
— Ты думаешь, что не знает! — перебил его Ховала. — но и это не моё дело… Меня прислали защитить людей, а с ними — сам разбирайся! Это только твоё бремя…
— Как он меня нашёл?
— На славичей нечисть слетается, как мухи на навоз, стоит только вашему брату в округе появиться!
— Ты знаешь, куда они ушли?
Ховала указал посохом в сторону могильного кургана.
— Этот день точно хочет меня доконать… — недовольно пробурчал Яромир, жестом указывая мужикам собираться в дорогу.
Неожиданно Ховала вцепился в руку Яромира железной хваткой:
— Успеешь смерть найти… — предостерегающе протараторил он. — Слышу коней и детей… Чувствую их страх. Мало, совсем мало времени, поспеши! Может ещё успеешь спасти…
Ховала указал Яромиру на скачущие вдали, над хозяйством Ермолы, языки пламени.
— Конюшни… — испуганно прошептал Яромир и понёсся к дому Ермолы.
Страх и смятение затуманили рассудок так, что Яромир совсем позабыл о друзьях, о единственной оставшейся у него семье.
Кривжа подождёт…
Когда Яромир подоспел к конюшням, то застал их охваченными языками пламени.
Вокруг суетилось множество людей и безуспешно старались залить не на шутку разгулявшуюся стихию водой из ведер, но, для такого пожарища, это могло сравниться с песчинкой в море…
— Где хозяин?! — Яромир неосторожно поймал за рукав пробегающую мимо заплаканную девушку, повалив её на землю.
От испуга она схватилась за голову, но, признав Яромира, лишь пальцем указала на полыхающую избу.
Яромира бросило в ледяной пот. Он почувствовал их, там в пожарище…
Крыша сгорела и брёвна трещали от жара пламени. Двери конюшни успели снять с петель и обезумевших лошадей обливали водой, лишь бы только успеть сбить огонь с подпалённых грив и хвостов.
Мужики, из тех, кто старался пробраться в дом, уже опустили руки, ведь всех их усилий оказалось совершенно недостаточно, поэтому что и оставалось — лишь безнадёжно наблюдать.
Яромир не мог позволить им сгореть за живо…
Он опрометчиво рванул к стоящим рядом вёдрам наполненных водой и опрокинул несколько из них на себя.
Сейчас или уже никогда…
Яромир задержал дыхание, разбежался, навалился плечом на дверь и ввалился в избу.
Языки пламени вырвались наружу, обожгли лицо, но стекающая по мокрым волосам вода не позволила им причинить слишком большого вреда.
Все комнаты затянул плотный, едкий дымом, режущий глаза.
Яромир на коленях прополз в комнату, но тел там не нашёл, как, среди треска и грохота рушащейся крыши, расслышал крики, доносившиеся с кухни.
Воздух в лёгких почти закончился, глаза уже совсем перестали что-то видеть…
Он заполз на кухню и наткнулся на тяжелый рундук с зерном, подпирающий люк в подпол, из-под которого едва слышались мольбы Ермолы.
Навалился плечом на рундук, тот со скрежетом проскрёб по половицам и позволил откинуть крышку.
Из ямы Ермола протянул Яромиру почерневших от сажи детей, подтолкнул едва держащуюся на ногах Офелу. Сам же выбрался последним.
Резкий хлопок и старая потолочная балка полетела вниз, угрожая придавить только что выкарабкавшуюся из заточения семью.
Яромир действовал без раздумий.
Тяжелая крыша всем весом навалилась на его плечи, огонь обжигал шею, загорелись волосы, языки пламени прыгали по лицу, будто выжигая рану на щеке, но он не прогнулся.
Только Ермола вывел всех на улицу, как Яромир разразился полным ярости и боли криком и прыгнул в коридор.
За спиной грохотом обрушилась крыша кухни, едва не придавив ему ноги.
Он справился. Осталось только выбраться самому…
Последнее усилие, длинный прыжок на четвереньках и, вот он сам оказался на воздухе, где, подоспевшие на помощь ловчие, тут же окатили его водой из ведра и под руки отволокли подальше от окончательно обрушившейся избы.
Яромир с трудом сел и прокашлялся от дыма.
Кто-то из мужиков протянул ему ведро воды.
— Яромир, твоё лицо… — указал другой ловчий на порез Яромира.
Тот заглянул в ведро и с удивлением обнаружил, что не только ни одна волосинка на его голове не пострадала от огня, но и широкий порез на щеке чудесным образом затянулся.
Яромир бросил полный непонимания и удивления взгляд на товарища, как сбоку послышались душераздирающие крики Ермолы и плач Офелы.
Всё тело Яромира ныло от боли, но он поднялся и прихрамывая подошёл к обнимающейся семье.
Дети не отлипали от плачущей над ними матери и Яромир уже обрадовался, что все живы, до того момента, пока не заговорил Ермола:
— Вонючая падаль! Я убью его! — сквозь слезы кричал обезумевший от горя Ермола, тряся Яромира за нагрудник. — Сволочь…, сволочь! Его нет…, Ерёмы больше нет…
Необъятное горе потери исказило лицо Ермолы, от чего руки Яромира судорожно затряслись.
— Он смеялся, Яромир, смеялся, когда заживо жрал его дочку у него на глазах… Будто она просто кусок мяса! — Ермола без сил рухнул на колени и принялся истерично стучать кулаком о землю. — Кривжа оторвал сынишке руки и разорвал Алесю на части… Они искали тебя, но Ерёма ничего не сказал…! И Кривжа выдавил ему глаза, размозжил голову… Мой брат! О, мой дорогой брат!
Яромира колотило от накатившего гнева и, казалось, будто сейчас от бушующей внутри ярости полыхали даже его глаза…
Ермола отёр лицо краем рубахи и бросил на Яромира полный ненависти взгляд:
— Ты! — сквозь зубы выдавил он. — Он умер за тебя! Поэтому, не смей отпустить его живым! В бездну тебя…! Я сам отомщу за брата! Выпущу кишки гнилому отродью!
Ермола попытался силой выхватить меч из ножен Яромира, но тот лишь легко отмахнулся. Вне себя от горя, Ермола плюхнулся задом на землю и отчаянно обхватил голову руками.
Яромир сел рядом с Ермолой:
