Он до дна осушил кружку, встал из-за стола и направился к выходу.

Охранники резко замолкли, недоумевающе переглянулись, впопыхах влили в себя остатки пойла, схватили сундук и поспешили за Старшим.

На улице окончательно стемнело, от чего и без того мрачный Сталь-град стал нагонять ещё больше тоски и уныния.

Только не на Старшего.

Он торопливо петлял по тёмным закоулкам, не желая привлекать к себе излишнего внимания и стараясь терпеливо пропускать мимо отряды воев, патрулирующих городские улицы.

Спустя несколько извилистых лестниц и пару высеченных в горе переходов они достигли нужного места.

Старший осторожно выглянул из-за угла очередного прохода и, убедившись в отсутствии людей снаружи, вышел на длинную улицу.

— Встаньте на стрёме и будьте готовы пустить клинки в дело. — настороженно прорычал он и направился к гладкому участку отвесной скалы, расположенному между двумя заброшенным на вид мастерскими.

Он медленно провёл ладонью по идеально гладкому камню, недовольно выдохнул и запустил руку под плащ.

Достал небольшой стеклянный пузырёк, лёгким движением большого пальца откупорил пробку и вылил его содержимое на ладонь.

Странная, блестящая, будто серебро, чёрная жидкость буквально прилипла к его ладони.

Старший прислонил руку к стене и некоторое время усердно размазывал жидкость, выводя причудливые линии и круги.

— Соберитесь. — скомандовал он охране, когда закончил. — У нас будет мало времени.

Только охранники встали за его спиной, как жидкость на стене неожиданно воспламенилась, вырисовывая в темноте знак Чёрного солнца.

— Застень израдца да не всполошет паробъка. (Тень изменника да не испугает прислужника.) — произнёс старший и часть стены опустилась под землю, открыв проход внутрь скалы.

Старший едва заметно ухмыльнулся и бесстрашно вошёл в темноту.

— Это дело дурно пахнет… — едва слышно сказал на ухо один охранник другому и только они вошли следом, как тут же стена за их спинами вернулась на место, а знак Чёрного солнца исчез, будто его и небыло.

Тяжелая, торопливая поступь шагов гулко разносилась по длинным, вымощенными камнями и мокрыми от сырости коридорам.

Старший пробирался сквозь кромешную темноту с завидной уверенностью, будто он знал это место, как свои пять пальцев.

Его спутники же изо всех сил старались от него не отставать, то и дело спотыкаясь о грубые, неотесанные выбоины в полу.

Три поворота, пять покатых спусков вниз, и Старший наконец остановился.

Он глубоко набрал воздух в грудь и положил ладонь на громоздкую дверь впереди.

Металлический холод неприятно обжёг кожу.

Вот и всё, они на месте.

Старший, громко кашлянул, нащупал на двери отбойник в форме Черного солнца и трижды ударил в него.

С той стороны двери послышался звук неторопливо приближавшихся шагов. С громким лязгом затворка отворилась и из окошка хлынул поток тусклого света.

Почти сразу же, оттуда показался и единственный сапфировый глаз обитателя пещеры:

— Вы кто такие? Аз вас не звал! Чухайте нахрен! — дерзко прохрипел одноглазый.

— Аз — навь, нэстъ иже новъ явь! — злобно прорычал Старший в ответ.

— А-а-а, энто ты, последыш… Боле, здесь эти слова ничего не значат! — закашлялся одноглазый. — Ныне, здесь молвит только злато!

— Всё с собой, Харалуг. — Старший кивнул и двое за его спиной тряхнули увесистым сундуком, в котором звонко зазвенели монеты.

При упоминании имени древнего кузнеца один из охранников громко поперхнулся, вызвав этим недовольное рычание Старшего.

— Ну вот, сразу бы с этого и начинал. — одноглазый расплылся в мерзкой улыбке полной золотых зубов, отворил засов и впустил незнакомцев внутрь. — А то — «аз навь»… Тьфу! Наделал же сраный Тавр Бусич хренотени, теперича шастают тут всякие… Никакого от вас покою и умиротворению нету!

Внутри вошедших встретил полумрак просторной кузни, посреди которой возвышался исполинских размеров горн.

Охранники взволнованно переглянулись, но всё же вошли вслед за Старшим.

Другого выбора у них попросту небыло…

— Что ж, милсдарь Кривжа, какого рода изделие интересует? — одноглазый Харалуг с нескрываемым любопытством осматривал пришедших. — Мечи, топоры, доспехи, пики? Нет, нет… Тебе нужно нечто особенное. Позволь предложить что-то из серебра, октоэдрита, небесной руды или вот, из новенького, — адамант?

— Нужен доспех, — прорычал Кривжа, всё ещё плотно закутанный в плащ с накидкой на голове. — И чтобы никакого серебра!

— Ох-ох, аз уж и запамятовал, оде ты у нас "особенный"…! — Харалуг с важным видом опустился на железный трон, сплавленный из сотен топоров, секир, клинков и щитов. — Ну-ка, давай, покажись целиком, не стесняйся!

Кривжа расстегнул застежку накидки и нетерпеливо сбросил ткань на пол.

Харалуг щёлкнул пальцами, огонь горна залил кузню ярким светом, и на противоположной ему стене распрямилась черная тень волколака.

— Хм-м… Оже ж, дорогуша, энто выйдет для тебя очень и очень недёшево! — улыбаясь во весь золотой рот, засверкал сапфировым глазом кузнец.

Взволнованные происходящим, охранники опустили перед Харалугом сундук и отворили крышку.

Ярко засверкали золотые монеты из Троицкого посада, Сталь-града, Слав-города и Солнечных земель.

— Досадно… Аз уж было обнадёжился… — обиженно закачал головой Харалуг. — Маловато для адамантовой брони. На стальную, вот, ещё потянет… Хотя, сын Волха, ты знаешь, оже именно аз ещё принимаю в уплату.

Фиолетово-синий глаз Харалуга коварно сверкнул и Кривжа тяжело выдохнул.

Он бросил через плечо печальный и одновременно разъярённый взгляд на своих спутников.

В одно мгновение Кривжа сделал свой выбор.

К своему огромному сожалению, охранники сразу поняли, что он значил. Они отлично знали повадки командира…

Кривжа набросился на них, будто кошка на беззащитных мышат и алая кровь потекла по каменному полу.

Он сделал всё быстро, так, что они даже не успели ничего почувствовать.

— Вот так прыть! — радостно захлопал в ладоши Харалуг. — Как щас помню, Волх так же кидался на всех подряд! Ну и зверюга был, аз тебе скажу… Оже ж, теперь давай, поспеши, пока горяченькие! Слышишь? Горн Забвения голоден!

Очаг горна буквально трепетал от ожидания, пока Кривжа волочил за ноги изуверски растерзанные тела своих спутников.

Он небрежно бросил в огонь одного и следом за ним второго.

Рыжие языки огня налились кровью, после чего горн загудел и пламя окрасилось в огненно-пурпурный цвет.

— Ну вот, — Харалуг, кряхтя, спрыгнул с трона и снял со стены матовый чугунный молот с выбитым чёрным солнцем на бойке. — Цена уплачена сполна. Можно творить красоту! 

Резкий порыв ветра качнул высокую ель и с её верхушки осыпался огромный пласт снега, накрыв охотников, что волей случая проходили внизу.

— Почему со мной всегда так…? — недовольно пробурчал Яромир, отряхиваясь от неожиданно свалившегося сверху сугроба. — Эйда, ты как?!

Ответа не последовало.

Яромир взволновано огляделся и увидел рыжую верхушку лисьей шапки Эйды, едва торчащую из-под снежного завала.

Глаза Яромира округлились от испуга, ведь за сына кузнеца Аяра он отвечал головой.

Быстро, на сколько позволял рыхлый снег, Яромир подскочил к куче, глубоко запустил в неё руки и выдернул Эйду наружу.

— Тьфу! Кхе-кхе! — закашлялся Эйда, наспех отирая замерзшее лицо от налипшего снега. — Ух…, я уж думал кирдык!

— Пока я с тобой, кирдык отменяется! — Яромир заботливо стряхнул кучу снега со спины и плеч товарища. — Ты как? Всё цело? Ходуны не потерял?

— Может хватит со мной сюсюкаться?! — Эйда нервно отмахнулся от помощи Яромира. — Я уже давно не мальчик! И ты мне не мамка и, тем более, не отец.

— Вот ему-то это и скажешь, если вернёмся! — фыркнул Яромир и проверил, крепко-ли привязана к поясу веревка от волокуши с добычей. — Детина вымахала здоровая, а всё ровно за тобой глаз да глаз нужен!