Звук отрывающихся пуговиц слился с тончайшим писком, вырвавшимся из раскрытого рта ошарашенной женщины. Надо признаться, небезосновательно. Мари Келинел в этот прекрасный весенний день пренебрегала частью нижнего белья и надела халат практически на голое тело. Не верящий своим глазам отец семейства, едва не лишившись чувств, уставился на белую грудь Мари. Его глаза были готовы выскочить из орбит, и на мгновение мне даже стало страшно за мужчину. Он окаменел и, казалось, перестал дышать.

Его жена гармонично дополнила ансамбль скульптур. Так и не закрыв изумленно распахнутый рот и продолжая тоненько попискивать, она стиснула руку хихикающего сына, запоздало стараясь прикрыть тому глаза. Я же едва сдерживалась, чтобы не начать хихикать вместе с мальчишкой, старающимся выпутаться из материнских объятий.

Однако цель была достигнута. Семейство оказалось нейтрализовано и полностью позабыло о не перестававшей всхлипывать ничего не понимающей девчушке. Чем и воспользовался Якуб. Словно мышкующий кот, он подкрался сбоку, и, когда его нога уже ступила на краешек пледа, Якуб выстрелил. Пестрый дротик, вращаясь в полете вокруг своей оси, вонзился в шею девочки, отчего та тихо вскрикнула и непонимающе потянула ладошки к оперению. Ладошки до дротика так и не дотянулись — снотворное подействовало практически моментально. Девочка потерла слипающиеся глаза, силясь прогнать дремоту, и пошатнулась. Якуб не дал ей упасть, словно фокусник ловко обмотав ее шарфом и подхватив на руки. Исчезновения девочки никто не заметил.

Якуб быстро попятился, стараясь скрыться в кустах, когда ошарашенные родители зашевелились. Нам было нужно еще немного времени, и я, широко улыбаясь, исполнила перед ними короткий незамысловатый танец. Это вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Женщина пришла в себя первой. Она с яростью накинулась на меня с кулаками, но прикоснуться так и не решилась. Зато ее муж не растерялся, решив, что у той палки, которая предназначалась макаке, может найтись применение получше. Не став дожидаться кульминации, я запахнулась в халат и бросилась в противоположную от Якуба сторону, даря ему немного форы.

Преследователи отстали быстро. Уже выходя на тропу, по которой мы дошли до поляны, я услышала их гневные крики — семейство не досчиталось дочери. Припустив со всех ног по тропинке, я все-таки дала себе волю и засмеялась, спугнув с ближайшей ветки пару крупных пестрых птиц. Якуба я нагнала лишь у самого входа в парк. Взвалив на плечо завернутую в шарф ношу, он трусцой бежал в сторону лаборатории.

— Ну ты и учудила, вот просто слов нет, — едва не подавившись смехом, проговорил он. — Такого я от тебя точно не ожидал.

— Знаешь, я тоже от себя такого не ожидала, — запахивая полы норовившего разойтись пошире халата, призналась я.

К нашему возвращению Роуз, обложившись шоколадками, вовсю изучала содержимое файлов, предложенных компьютером. При нашем появлении она вздрогнула и попыталась сгрести шоколад под стол, но непослушные батончики вместо того, чтобы скрыться, разлетелись по всему полу.

— А что? Я ничего, — отпихивая ногой улики, стыдливо проговорила Роуз.

Якуб лишь хмыкнул.

— Куда ее деть? — спросил он, разворачивая сверток на хирургическом столе. — Не в клетку же сажать девчонку.

— Нет, не в клетку. Посади ее в бокс. Скоро она может стать заразной. Кстати, как и ты сам.

Поколебавшись, Якуб отнес начавшую приходить в себя девочку в соседнее помещение, где в ряд расположились пять изолированных боксов с фронтальными стенками из пуленепробиваемого стекла.

— Не забудь ей воды оставить и вон у Роуз шоколадки забери.

При этих словах, воровато осмотревшись, Роуз утянула пару батончиков в карман.

— Что удалось найти? — обратилась я к вечно голодной девушке, глядя на монитор через ее плечо. — Пожалуйста, порадуй меня хорошей новостью.

Роуз лишь грустно покачала головой.

— Нечем мне тебя порадовать. Тропическая оспа в этой реальности — не новость, однако тип ЮРК — это новая мутация. Согласно данным, ее получили всего месяц назад, и наша макака осталась единственной выжившей испытуемой. Остальных уже утилизировали. Образцы в хладохранилище отсутствуют, так что наш единственный шанс получить вакцину — поймать беглянку. Теперь из хорошего. Этот вид оспы на начальных этапах не передается воздушно-капельным путем, а только через кровь. Ну и через укусы. Значит, у нас есть некоторое количество времени в запасе. Плохая новость. Заражение очень сильно повышает агрессию. Сами понимаете, что это означает. Макаку инфицировали пять дней назад. Теперь у нас чуть больше суток до того момента, пока она не пройдет начальную фазу и не вступит в следующую. Если мы не успеем, тогда беда. Вирулентность ЮРК увеличится в десятки раз, и вирус начинает передаваться по воздуху.

В лаборатории повисла тишина.

— Ладно, раз так, то другого выхода у нас нет, — откашлявшись произнесла я, на шажок отступив от Якуба. — А из укушенных мы вакцину получить не можем?

— Нет, нужна кровь зараженной обезьяны, — с сожалением развела руками Роуз. — Заразить новую обезьяну, например, кровью Якуба, или если он укусит одну из подруг беглянки в отместку, тоже не получится. В обратную сторону это не работает.

— Дело ясное, что дело темное. Будем ловить, — вздохнула я. — Роуз, ты остаешься в лаборатории.

***

Сканер в очередной раз дал сбой, упорно сигнализируя о нашем нахождении в Париже, а искомого объекта — в Сиднее.

— Видимо, что-то со спутником, — почесав затылок, произнес Якуб.

— Нет, просто плотная облачность. Будет дождь. Хотелось бы до этого момента оказаться под крышей.

Скривившись, я потерла виски. Система только что сообщила об очередном расширении испытания. Макака снова кого-то укусила. А ведь мы были почти у цели. Всего-то шестьсот метров с небольшим, и уставшая голодная тварь оказалась бы в наших руках. Но не судьба.

Мы переминались с ноги на ногу перед чередой дряхлых строений, больше напоминающих горы мусора. Трущобные домишки уходили вглубь квартала, все теснее и теснее прижимаясь друг к другу убогими картонными перегородками.

— Я едва ли не кожей ощущаю концентрацию вирусов и бактерий, которыми там кишит воздух, — пожаловался Якуб.

— Противовирусный костюм нам бы не помешал, — соглашаясь, кивнула я. — Но зайти туда все же придется. Макака продолжает разгуливать по трущобам. Не представляю, чем они ее так заинтересовали. Еды-то там уж точно нет.

Глубоко вдохнув, словно перед погружением, Якуб шагнул вперед. Стоило нам ступить на узкую, местами покрытую склизкой грязью тропинку, вокруг стало темнее. Бесконечные веревки, натянутые над головой с развивающимся на них выцветшим тряпьем, старые доски, картонные коробки и ржавые металлические листы были приправлены грязными пакетами, упаковками от дешевой еды, гнилыми очистками и отходами жизнедеятельности человека разумного. Или не особо разумного. Едва сделав несколько шагов, нам пришлось остановиться.

Поперек тропинки, полностью перекрыв проход, на земле лежала тощая пыльная корова. Животное флегматично жевало жвачку, окидывая окружающий мир презрительным взглядом. Многочисленные мухи, облепившие морду коровы, стремились к ее влажному носу и глазам, и это, казалось, ничуть не беспокоило животное — корова лишь изредка слабо мотала головой из стороны в сторону, да ударяла грязной плетью хвоста по впалым, ушедшим глубоко под ребра бокам.

— Придется перелезать, — произнесла я, прикидывая, как осуществить задуманное.

На мое приближение корова отреагировала шумным вздохом, поднявшим со своего насиженного места жирных черных мух. Осторожно, стараясь не касаться ее мелко подрагивающей шкуры, я медленно занесла ногу над спиной коровы. Животное лишь флегматично фыркнуло. Когда моя нога уже почти коснулась земли по другую сторону ее спины, неподалеку громко хлопнуло, словно взорвался надутый пакет, по которому с силой ударили ладонью. Корова дернулась вперед и начала бодро подниматься на ноги.