Было темно, но когда они подошли к вершине, на обломках стены вспыхнули факелы и они увидели сидящего на камне Джулиана, который задумчиво рассматривал пальцы правой руки. Казалось, от них ещё струится синеватый дымок.

— Простите, ваша светлость, — произнёс он, увидев барона. — Кажется, я сломал вашу башню. Надеюсь, она была вам не очень нужна.

— Чёрт, док! — воскликнул поражённый Игнат, оглядывая руины. — Вы разрушили чужую недвижимость!

— Пусть выставят мне счёт, — проворчал он. — Я оплачу. Хотя, это, — он кивнул в сторону кучи обломков, — доказательство того, что я серьёзно подошёл к делу и сделал всё, что мог.

— И? — Хок хмуро смотрел на него, уже зная, каким будет ответ.

— Ничего, — подтвердил его догадку Джулиан. — Он обрушил на меня град огненных шаров, я молотил по нему импульсными разрядами. И никакого результата. У меня ни одного ожога, у него — ни одной царапины. В конце нашего поединка я в последней надежде обрушил на него башню. Он исчез за мгновение до того, как на то место, где он стоял, упал первый каменный блок.

— И что это значит? — спросил Карнач.

— Я не могу причинить ему никакого вреда, а он — мне. Значит, таковы правила игры. Он — не мой противник, я — не его. Всё, больше ничем помочь не могу.

— А Дарья? — спросил Хок.

— Шутишь? — Джулиан указал на развалины. — Ты хочешь, чтоб я отправил жену на свидание к этому маньяку? Ну, уж нет. Это не выход.

— А что выход? — спросил Стэн.

— Не знаю, — он посмотрел на барона Делвин-Элидира, который стоял, опустив голову и стиснув кулаки. Теперь это был не страх. Это было отчаяние и решимость любой ценой выбить страшное оружие из рук Ричарда. Даже ценой собственной жизни. — Ладно, — Джулиан откинул назад полы плаща, — всё равно я буду продолжать пытаться прищучить этого негодяя, но это не так просто и не так быстро. А в вашей ситуации я вижу, только один выход.

— Какой? — барон взглянул ему прямо в глаза, забыв свои страхи.

— Вы должны дискредитировать колдуна в глазах короля.

— Каким образом?

— Не знаю. Там, где бессильны меч и огонь, помогает интрига. Вам и карты в руки. Вы лучше знаете, что происходит при дворе. Играйте. А если понадобится моя помощь, зовите. Я помогу. Но только без этих детских рисунков мелками на асфальте. Мы не в детском саду.

— Мы поняли, — поспешно кивнул Игнат.

— Берегите себя. Мне пора.

И не сказав больше ни слова, он исчез. Факелы горели, потрескивая на ветру. Рыцари переглянулись.

— Мы попробовали, и у нас не получилось, — проговорил Карнач. — Простите, ваша светлость, мы зря вас обнадёжили.

— Напротив, не зря, — произнёс Айолин, взглянув на него. — Я вижу, что ваш демон очень силён и убедился в его искреннем желании помочь нам. Возможно, он нам ещё пригодится. Кстати, он сослужил неплохую службу уже тем, что выманил колдуна на его собственный магический круг. Это подорвёт его доверие к королю. А теперь мы должны внимательно следить за развитием событий. Очень скоро Ричард выдвинет Ротамону свои условия. Возможно, это будет какое-то задание. Мы должны сорвать его выполнение любой ценой, даже если нам снова придётся вызвать вашего… ангела Тьмы, кажется, так вы его называете? Кстати, а что связывает его с леди Дарьей?

— Они — всего лишь две стороны одной монеты, — уклончиво ответил Карнач.

— Монеты из голубого золота, — усмехнулся Игнат и уточнил: — самого сильного оружия против Тьмы.

Когда лодка уже плыла в сторону берега, Айолин задумчиво смотрел на слабо освещённые факелами башни замка. Он успокоился. Как ни странно, но эта неудача возродила в нём уверенность в том, что он справится с этой задачей. Может, потому, что он впервые за последние месяцы почувствовал, что не одинок в своей борьбе. Подбираясь всё ближе к Ричарду, он не решался хоть кому-то открыть свои планы. Ни друзья, ни тесть, ни Жоан не казались ему достаточно надёжными союзниками в этом деле. Но теперь его связывала с гвардейцами и Хоком страшная тайна, раскрытие которой могло стоить жизни им всем. И они пошли на этот риск с теми же целями, что и он. Пусть их интересовал колдун, а не король, но они тоже выступали против их альянса. И теперь он знал, что во дворце и в городе есть люди, которым он может довериться без страха и на которых может положиться.

Я больше не могла находиться в этом замке, который давил на меня тоннами чёрного гранита и массой воды, распылённой в клубящихся чёрных тучах, изливающихся бесконечным ливнем. Но и дел за их пределами у меня не было. Никто не звал меня. Из общего гула голосов, который преследовал меня днём и ночью, я не могла выделить ни одного, обращённого ко мне. Ну не шляться же мне, подобно Дон Кихоту, по всему континенту в поисках приключений на свою голову! Потому я просто улетела и обосновалась в небольшом оазисе в самой глубине скалистой гряды. Предварительно я убедилась, что окружающие эту маленькую зелёную впадину скалы обступают её замкнутым и неприступным кольцом, а вокруг нет никаких тропинок, которые могли бы привести человека или зверя в моё убежище. В этой уютной котловине, заросшей пышными кустами и деревьями, было спокойно. У подножья скалы поблёскивало прозрачное, круглое озеро, которое постоянно наполнялось водой из низвергающегося сверху водопада. Вода из него уходила в глубокую расщелину и, видимо, питала подземную реку. Вокруг озера располагались огромные гладкие валуны, по какой-то непонятной причине и днём, и ночью сохраняющие внутреннее тепло.

Вот там я и спряталась от всех, но, увы, не от себя. Купание в ледяной воде бодрило, отдых на тёплых камнях расслаблял. Здесь было красиво и уютно, и, казалось, что мир находится в тысяче парсеков отсюда. В какие-то минуты мне даже удавалось забыть о своих проблемах, но ненадолго. Большую часть времени я продолжала терзаться от осознания бездарно проходящего времени. Я не знала, что делать дальше, и раз за разом вспоминала все свои разговоры с Беном Олдриджем, ища хоть какую-нибудь зацепку, которая поможет мне выйти на правильный путь. Я никак не могла отделаться от ощущения, что ответ у меня перед глазами, а я не вижу его. Мой взгляд, привыкший к сложившейся картине, упорно не замечал в ней чего-то самого важного, и я не могла понять, чего именно.

Я никого не хотела видеть, особенно Бена. Я даже испытывала какое-то злорадное удовольствие, исчезая из его замка без объяснения причин, и не появляясь там какое-то время, потому что тем самым я заставляла его нервничать. Не знаю, что было тому причиной: его беспокойство за меня или опасения, что я что-то разнюхаю или подстрою ему какую-нибудь неприятность. Главное, что после моей отлучки он всё-таки появлялся и какое-то время пытался выудить из меня, где я была и что делала. Я, в свою очередь, выспрашивала у него всё подряд, кружа вокруг столь болезненной для него темы, пока он не оказывался сыт по горло этой давно надоевшей нам обоим игрой. После этого он гордо удалялся, и чёрный плащ реял за его спиной, как паруса пиратского фрегата.

Честно говоря, я не хотела видеть и Джулиана. Он не спешил появляться, наверно был занят, гоняясь за тем назойливым колдуном, которого выбрал себе в качестве добычи. У него хотя бы было разумное занятие, в отличие от меня. Это угнетало. Но больше всего меня смущало то, что я никак не могла отделаться от преследовавшего меня образа Эладаила. Он постоянно был где-то рядом, я вспоминала его лицо и глубокий голос и могла часами медитировать на это воспоминание. И это меня беспокоило. Я вовсе не влюбилась в него. Я вообще не воспринимала его, как мужчину. Но он был Ангелом, высшим существом, тем прекрасным, манящим и недосягаемым кумиром, который заполнял собой мои мысли.

Мне больше не казалась забавной привязанность Игната Москаленко к Джулиану. Это было что-то подобное, как прикосновение к чему-то вечному и при этом настолько надёжному, что в сени его крыльев можно прожить жизнь, не ощутив опасности или сомнений. Джулиан не поощрял эту зависимость Игната, но и не отталкивал его, и я понимала, что сама теперь попала в такое же положение. Мне хотелось снова оказаться рядом с ангелом о четырёх крылах, просто увидеть его, но я знала, что он не появится без крайней необходимости, потому что поклонение ему до лампочки, дел много, а пагубной зависимости от кумиров следует избегать в интересах душевного здоровья. Но я продолжала по ночам сидеть на тёплом камне, обняв колени руками и, глядя в мерцающую стену водопада, вспоминать светлый ангельский лик. Будь я дремучей девицей, сподобившейся такого опыта, построила бы на скале хижину и с утра до вечера, а то и ночью, молилась бы явившемуся мне божеству. Но я продвинутая опытная дама с высшим инженерным образованием, воспитанная в семье учёного-астрофизика на идеях научного атеизма, который в моей душе не был побеждён даже личным знакомством с парой-тройкой богов, батальоном демонов и колдунов и вот теперь ещё с ангелом. И потому я просто сидела и согревала свою душу в лучах воспоминаний, которые на какое-то время помогали мне забыть о том, что я валяю дурака, в то время как мои подчинённые бродят по жестокому феодальному миру, рискуя лишиться головы.