Но с появлением Наана все шло кувырком.

Все, что я так долго топила в себе, убивала и прятала, он вынимает наружу, и согревает в горячих пальцах. Боялась остаться одна? Лучший мужчина в мире назвал меня своей, разрешая любить. Приняла одиночество? Господин хочет продолжения рода и искренне жаждет этих детей.

Вот так просто разрешает мне вытащить свои страхи и тайны.

Слезы без разрешения брызнули из глаз, и я невольно всхлипнула, шмыгая носом. Занятый любованием моего тела шайсар напрягся, вновь поднимая глаза и пронзая меня решительным взглядом.

— Что не так, лирея?

— Все хорошо, — пропищала, будучи тут же поднятой и усаженной на пятую точку. — Все правда хорошо.

Но словно назло слезы градом продолжали бежать по щекам, убеждая шайсара в моей нечестности по отношению к нему.

— Луна, — строго сказал он, все еще пытаясь добиться внятного ответа.

— Это от счастья, — сказала и улыбнулась, вновь всхлипывая с удвоенной силой.

Не знавший женскую истерику с такой стороны повелитель растерянно огляделся, решая, чем меня успокоить, но я первая прильнула к его груди, и попробовала объяснить не дожидаясь поспешных выводов на мои эмоции:

— Я счастлива. Никогда не думала, что мне будет позволено иметь детей. Семью, — голос дрожал все сильнее, но шайсар слушал внимательно, не перебивая. — Это слезы радости, господин. Просто эмоций так много…

— Я, наверное, никогда не смогу понять, почему людиплачутот счастья.

— Это облегчение. Оно всегда приходит, когда все кончается хорошо, — попыталась объяснить я.

— То есть, ты хочешь от меня детей? — все еще сомневаясь спросил он, напряженно сжимая пальцы на моем затылке.

— Очень. Очень хочу. Просто я боюсь, я же даже не думала о том, что когда-то смогу стать матерью. Я… — снова всхлипнула, сильнее прижимаясь к горячей груди, и господин бережно опустил меня на подушки, ложась рядом и позволяя обнять себя.

— Ты кажешься мне странной. С самой первой встречи. Маленькая лисица с преданной душой, совсем не похожая на то, что я ожидал. Я до последнего не верил в то, что невольно повторил судьбу отца, внося в нее свои коррективы.

— Что?

— Когда я был маленьким в нашем доме появилась Арима, — говорил господин, гладя меня по волосам. — Отец называл ее «свет души моей», а я никак не мог понять, почему он так привязан к ней, казалось бы чужой и купленной за деньги. Время шло, на свет появилась Исшин, и когда Амира с улыбкой позволила мне заглянуть в ее колыбельку, я сообразил в чем дело. Отец просто любил до беспамятства женщину, что согласилась всегда быть второй, не признанной, отказавшейся уйти ее, когда он отпускал. Она была с ним честна, никогда не врала о своих чувствах, не играла в любовь. Амира просто любила, так как могло любить женское сердце. Ты показалась мне такой же. Правдивой и искренней, с огнем чувств в глазах. Я сыграл поставив на карту все, Луна. Я мечтал о таком же и завидовал отцу, когда он умирал в объятиях любимой женщины, подарившей ему дочь — плод их любви.

— Ты…

— Нет, я не переживал за мать, зная, что их отношения с отцом чисто договорные. Так бывает, с этим можно жить. Но союз моего отца и лиреи поражал меня до глубины души, заставляя с упоением рассматривать, как светлеет его хмурое и жесткое лицо, стоит ему услышать ее смех. Я хотел понять какого это, но…

— С Эридой не вышло.

— Более чем, — резко ответил он. — Убедившись, что в договорной брак хорош тогда, когда в него не вкладывают чувств, я практически смирился с тем, что проведу так остаток своих дней.

— А что подтолкнуло тебя искать лирею?

— Исшин, — усмехнулся он. — Дитя любви. Она порывистая как кобылица, резкая, громкая и не всегда уместная, но зная ее с младенчества я всегда знал, какое огромное сердце у этой шайсары. Я решил прислушаться, и как видишь, повторил путь моего отца, только…

— Только, что?

— Я дам тебе больше, — таинственно протянул он, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Я сделаю тебя больше чем эфе, обещаю. Наши дети будут наследниками, никто не скажет, что они бастарды, ты будешь моей и все об этом узнают, ты меня поняла?

Кивнула.

Что еще я могла сделать, видя каким огнем разгорается его взгляд?

С одной стороны, я понимала ту самую Амиру, которой было собственно все равно на статус и положение. Она такая же невольница, как и я, и иметь семью, хоть и не такую как у всех, для нас роскошь, данная немногим. Но какое это имеет значение, когда речь идет о мечте?

Мечта она на то и мечта, чтобы оставляя суть выворачивать судьбу в различные загогулины.

— Я дам тебе все, Луна. Только люби меня. Страшного, злого и хмурого.

— Любого, — пообещала, накрывая ладонью его грудь, слыша, как стучит сердце стараясь пробить грудную клетку. — Обещаю.

Я не смогу не любить его. Это претит мне, всему что внутри, скручивая до чернеющей тошноты. Не любить его уже невозможно, это куда сильнее меня.

Этот ребенок, если он есть, навсегда связывает меня с господином, прибивая мою душу к его воле стальными гвоздями.

Страх полоснул по груди неожиданно резко, и я невольно накрыла ладонью живот, покрываясь липким потом вдоль позвоночника. Ужас застыл внутри сверкнувшим в потемках подворотни ножом в руке грабителя, заставляя сглотнуть собственное сердце, вставшее в горле.

— Архен…

Праздник, как бы он не был ожидаем, стал для меня ударом под дых, наступив на пятки в самый неожиданный момент. Господин был максимально спокоен, чем настораживал меня только больше.

«Успокойся, ничего не произойдет» — сказал он перед тем, как уйти на совет с Хаисидом, оставляя меня готовиться к торжеству. Но мне все равно было неспокойно, нутро вибрировало от напряжения словно вот-вот меня будут погружать в ванну с кислотой, а мне просто нужно переждать это.

Легко сказать, но трудно сделать…

— Лу, крошка, ты готова?

Исшин, как и всегда, горячим тайфуном ворвалась в комнату, замечая, как я бездумно сижу перед зеркалом, не в состоянии закончить с волосами.

Из рук все валится, я просто не могу…

— Мне кажется, или ты накрутила себя до невозможности? — спросила она, забирая у меня щетку и начиная начесывать волосы у корней.

Сегодня шайсара выглядела странно. Впервые за все время я увидела ее в платье, тем более таком торжественном! Длиною в пол, с широкими рукавами до самых колен и высоким воротом. Цвет конечно был в ее стиле — темно-бардовый, но сам факт того, что это платье был удивителен и поражал до глубины души.

— Не смотри так, — не скрывая улыбки сказала шайсара. — Иногда меня обязывает Наан, и я соглашаюсь. В конце концов он большую часть времени позволяет мне не следовать дворцовому этикету. А ты что наденешь?

Я молча указала на потрясающее платье лежащие на кровати, и в очередной раз судорожно втянула воздух.

Баснословно дорогое!!!

Наан принес его вчера вечером, и лишь взглянув я уже могла прикинуть примерную цену этому шедевру. Расшитое мелкой крошкой драгоценных камней, из нежно-голубого шелка, тонкого как паутинка, с золотисто-медными вставками летящего пояса. Это просто нереальная работа мастера, и мне, откровенного говоря, было страшно его даже трогать, не говоря уже о примерке.

Еще Наан принес диадему с топазами, идеально подходящую к платью, и мне стало совсем худо. Целое состояние!

— Ааа, — понимающе протянула она. — Трусишь это надеть?

Кивнула.

С самого утра рот меня не слушался, и говорить просто-напросто не получалось, вместо слов выпуская хриплое бульканье. Хорошо, что меня понимали без слов.

Ис продолжая улыбаться своим мыслям, собрала мои волосы в высокую прическу, буквально вплетая в нее диадему, и будто бы подпрыгивая от нетерпения, все же впихнула меня в платье, заставляя замереть посреди комнаты.

— Пошли, говорю! Ничего с ним не случиться, если ты немного подвигаешь ногами!

— Легко тебе говорить…