Еще пара минут молчания и все закончится…

Убегу на своих двоих, даже в этом дурацком наряде, отстегнув рабский ошейник и выбросив его прямо с моста в глубокий ров! Несколько минут, и можно будет все начать с начала…

— Третья.

Низкий голос с рычащей хрипотцой раздался так неожиданно, что я невольно вздрогнула, покрываясь мурашками. Даже сквозь стук барабанов он показался мне невероятно громким, проникающим эхом в голову, и гудящим там без остановки.

Из темного угла комнаты вышел мужчина, громко отбивая шаг тяжелыми подковами сапог. Его темные волосы свободно висели, вытянувшись по широкой груди. Кожа была ровной, и молочно-белой, выдавая чистую кровь аристократии, а рот кривился в капризной, но не естественной улыбке.

О, боги!

Это же шайсар!

В груди все свернулось в тревожный комок, и не у меня одной. По рядам выстроенных девушек пробежал удивленный вздох, и металлические подвески на костюмах тоненько зазвенели.

— Повелитель! — выбранная девушка опустилась на колени, унизительно распластываясь по полу, и вытянула руки вперед, ладонями вверх.

Высшая милость удостоиться внимая шейсара, и страшная кара одновременно. Одно не верное слово, лишний вздох, и тебя накажут за неуважение. Даже взгляд на него могли посчитать за оскорбление, особенно от купленной лиреи, что считалась бесправной невольницей.

Рабыня не смеет поднимать глаза на такого как он, и напомнив себе об этом, я еще ниже опустила голову, рассматривая свои босые ноги.

Только бы обошлось, только бы обошлось…

— Это все что у тебя есть?

— Все, мой повелитель, — заискивающе ответила Ирма, и сама сильнее уставилась в пол. — Если вас не утроили эти девушки, я подберу других в самые кротчайшие сроки.

— Не утруждайся. Они вполне хороши. Только магией от них прет за мили, — даже по тону, стало понятно, что он недоволен. — Слишком много исправлений и несовершенств. Ты, — бросил он где-то в стороне от меня, и я выдохнула. Не ко мне обращались. — Избавься от иллюзии.

— Как прикажите, повелитель, — раздался голос Виен, и я злорадно улыбнулась. Мысленно.

Виен больше всех любила улучшающие артефакты, и всегда ходила с несколькими кольцами, цепочками с подвесками и, конечно же, браслетами. И слыша, как с тихим шелестом ее магия исчезает, я про себя смеялась до слез.

Но через пару секунд мне стало совсем грустно, ведь при всем своем паскудном характере, Виен была первой претенденткой, а сейчас с треском выбыла из отбора:

— Определенно нет. Фальшивка, — стало ее вердиктом, и Ирма печально выдохнула.

Настоятельница никогда не запрещала нам, а даже поощряла использование артефактов, и теперь, перед мужчиной, что чуял магию на расстоянии, ее план осыпался на землю с оглушительным грохотом.

Даже на мне был такой. Ведь повелитель любил блондинок, а я от рождения имела темный цвет волос, и сейчас была несказанно этому рада.

— Все снимайте иллюзии.

Не смея перечить, девушки поспешили убрать магию своих украшений, и со всех сторон так и сыпался отзвук магии, словно шелест песочной крошки, падающей к ногам.

Молчание вновь затянулось, и растущее в теле напряжение, нетерпеливо кусало за ноги, заставляя их гудеть и подгибаться.

Я уже готова была тайком подглядеть, когда подбородка коснулись кончики горячих пальцев, указывая поднять лицо вверх, и встретиться с блеском ярко-зеленых змеиных глаз:

— Ты.

Вот черт!

Единственная мысль поселилась в моей голове, и периферическим зрением я увидела, как облегчённо выдыхает Ирма, радуясь, что сплавила залежалый товар с истекающим сроком эксплуатации.

Вот черт, черт, черт!

— Я хочу эту. Она больше всех… хм… настоящая.

— Как пожелаете, повелитель, — едва скрывая счастливый визг ответила настоятельница, и вновь поклонилась. — Она ваша с этой секунды.

Ошейник на шее с треском сжался, давая понять — договор заключен.

Все! Катастрофа! Один, один последний раз, я мечтала, чтобы меня пронесло, но именно сегодня моя удача меня подвела! Как так?!

До конца не осознавая происходящее, не моргая смотрела в зеленые глаза своего хозяина и господина, проваливаясь в пульсирующую радужку малахитовых озер.

— Опусти глаза, — мягко, но требовательно велел он, и я вздрогнула.

Смотреть на шайсара слишком рискованно, а я буквально замерла, «любуясь» своим отражением в его глазах.

— Уходите.

— Как прикажите, — отозвалась Ирма, и стайка девушек, все еще удивленных финалом, потянулась к выходу, оставляя нас наедине. Только когда захлопнулась тяжелая дверь, я прикусила губу, приводя себя в чувства.

Хуже уже быть не могло.

Хотя, нет. Могло. Очень даже могло!

— Разденься.

Вот! Все самое страшное еще впереди, но с закрытием дверей, будто бы точка невозврата оказалась далеко позади, и вернуть уже что-либо назад невозможно. Положение необратимо.

Я в самой глубокой зад… на дне! Я просто провалилась на самое дно!

Скользнув по тонким лямочкам пальцами, без стеснения сбросила на пол наряд, что назывался платьем, демонстрируя себя обнаженной и беззащитной.

Нас этому учили. Долго и кропотливо вдалбливали в голову, что тело — это не изъян, его прятать ненужно. Частенько воспитанницы целый день ходили голыми, привыкая к тому, что на них смотрят, видят их без брони одежды, и оценивают каждую сторону с особой тщательностью.

К этому быстро привыкаешь, и сейчас, избавившись от прикрытия, я не обратила на это внимания, забыв, что значит смущение. Только шестерни в голове не прекращая крутились, накручивая пружину паники.

Шайсар все так же стоял напротив, молча и без лишних движений, но я кожей ощущала, как внимательный оценивающий взгляд ползет по мне с ног до головы.

— Что ты умеешь?

— Все, повели…

— Господин, — исправил он, не излучая злости. — Для тебя я господин.

— Я запомнила, господин.

Он одобрительно промолчал, и медленно обошел меня по кругу, задерживаясь за спиной, и внимательно рассматривая выверенный на спине узор. Таким клеймили должников и рабов, а я добровольно согласилась стать его носителем.

Я искренне думала, что он спросит, откуда клеймо, но шайсар проигнорировал его, возвращаясь на свое место передо мной.

— Иди к кровати и наклонись.

— Как прикажете, господин, — проглотив ком, и прожевав последнее слово так, что сама с трудом могла разобрать, я направилась к огромному ложу, усыпанному подушечками всех цветов и оттенков.

Стараясь оставаться в сознании, выполнила приказ, ощутив, как легонько сквозняк скользнул по оголенным нижним губам, заставляя тихонько вздохнуть.

— Распечатанная?

— Нет, господин.

— Нигде?

— Нигде, — ответила, и пожалела о собственном решении.

Ирма не раз предлагала мне попробовать все возможные техники, но я отказывалась, зная, что на нетронутый товар цена падает. Кому охота возиться с девственницами? Никому. Ну кроме пары-тройки извращенцев, которые на момент моих десяти лет обучения были заняты, и отказывались от покупки лиреи.

— Как часто тебя касались?

Нахмурившись от странного вопроса, пыталась быстро сообразить о каких касаниях идет речь, прежде чем дать ответ, но шайсар прижал пальцы к сосредоточению женственности и надавил:

— Здесь.

— Каждый месяц, — более уверенно произнесла я.

Волосы удаляли регулярно, и старая женщина по имени Пифа, ловко справлялась со своей работой приносить боль, вырывая ненужные волосы клейкой сахарной пастой.

Видимо, правильно расценив мой ответ, шайсар, стоящий за спиной и смотрящий на меня сверху вниз, повел двумя упертыми пальцами вверх, так же ощутимо вжимая их в анальное колечко.

— Сможешь принять меня?

— Вы спрашиваете? — удивленно спросила я, и тут же добавила: — Господин.

— Спрашиваю. Не хочу испортить свою лирею в первый же раз. Кому понравятся трещины в таком чувствительном месте. Поэтому я и спрашиваю — сможешь?