С тех пор, как он покинул нас.

Совершенно новая жизнь встретила его по другую сторону этого развода, та, в которой я больше не была уверен, что куда-то вписываюсь. У него был свой офис в Атланте, его огромный дом в пригороде, его идеальная лужайка, идеальные дети и идеальная жена. За пределами футбола у нас не было ничего общего.

Он больше ничего обо мне не знал.

— Провиденс жесток, — продолжил он, когда я не ответил, ошибочно приняв мое молчание за нервозность по поводу игры. — Их нападение быстрое и хитрое. Но ты чудовище. Ты устроишь им ад. Будь агрессивен и не ленись во втором тайме — именно там они обычно наносят наибольший урон.

— Я не беспокоюсь об игре — наконец сказал я.

— Хорошо. Тебе не следует этого делать. Ты…

— Маме нужна помощь.

Я был удивлен глубиной своего собственного голоса, тем, как ровно слова

вырывались из моего горла. Я знал, что это тоже удивило моего отца, потому что он замолчал, прочистив горло после долгой паузы.

— Твоя мать меня больше не касается.

— Да, я знаю. Ты бросил ее и своего первого сына много лет назад.

— Клэй, — предупредил он, как будто я перешел черту. Этот глубокий рокот его голоса заставил меня остановиться, заставил волосы на затылке встать дыбом, как это всегда бывало перед тем, как я пробовал что-то рискованное — например, новую игру на поле.

— Это правда, и ты это знаешь. И знаешь что? Все в порядке. Честно говоря, так оно и есть. Я продолжаю жить без тебя.

— Без меня? — он вмешался. — Как ты думаешь, кто помог тебе заплатить за то, чтобы ты поступил в колледж в Бостоне? Кто купил тебе ноутбук, и твой движущийся грузовик, и..

— И кто звонит мне только после игры? Кому не о чем со мной поговорить, кроме футбола? Который знает все о моих сводных братьях и абсолютно ничего обо мне?

— Не будь смешным. Я..

— Назови хоть что-нибудь, что ты знаешь обо мне, кроме моей позиции на поле. Я подожду.

Мой нос вспыхнул, когда я подавил желание продолжать, поскольку я боролся с тем, чтобы быть достаточно тихим, чтобы моя точка зрения дошла до меня. И это произошло. Я знал, что это так, потому что мой отец больше не сказал ни слова.

— Я не завидую тебе, — наконец сказал я, успокоившись. — Я люблю тебя. Я понимаю. Я знаю, какой мама может быть… очень, — признался я. — И я знаю, что она не была подходящей женщиной для тебя. Но ей нужна помощь, папа, а я не могу сделать это сам.

Он испустил вздох.

— Дай угадаю — ее недельный любовник оставил ее, и теперь она в полном беспорядке.

— Они встречались несколько месяцев, — уточнил я. — Но да. И он заботился о ней, а теперь у нее нет работы, и она живет на те небольшие деньги, которые я могу позволить себе отправлять домой.

— Ну, и чья же это вина? Она сделала это с собой.

Я покачал головой.

— Она никогда не знала, что это будет ее жизнь, папа. Предполагалось, что это ты будешь заботиться о ней. Когда вы познакомились с ней, вы знали, что она даже не окончила среднюю школу. Она никогда не хотела делать карьеру. Она хотела семью. — Я сделал паузу. — Она хотела тебя.

— Чего она хотела, так это поджечь меня, контролировать и унижать, пока я не потеряю себя, — рявкнул он на меня. — Что-то, о чем ты должен немного знать после знакомства с Малией, я полагаю.

Моя челюсть сжалась.

— Не говори о ней так, как будто ты ее знаешь.

— Возможно, я не все знаю, но я знаю эту девушку. Я знаю ее отца. И я знаю достаточно, чтобы сказать тебе, что ты маменькин сынок до мозга костей, потому что ты даже искал ее в девушке, на которой хотел жениться. — Он усмехнулся. — Слава богу, ты увернулся от пули.

Что-то в его словах задело меня, не потому, что они были оскорблением, а потому, что в них была правда — правда, которую я не хотел видеть или признавать.

— По крайней мере, у Малии есть отец, который активно участвует в ее жизни, — выплюнул я в ответ. — В моей жизни. Ты знаешь, он пролетел через всю страну, чтобы посмотреть, как я играю. Он был здесь на последней домашней игре. И угадай, кто не может сказать то же самое?

Мой нос вспыхнул, и я проигнорировал ту часть своего мозга, которая напоминала мне, что технически он пришел не за мной. Он пришел за Малией, и я просто был там.

Но папе не нужно было этого знать.

— Я бы хотел, чтобы ты был больше похож на Кори, — сказала я, понизив голос.

Папа чуть не рассмеялся.

— Я не хочу быть похожим на этого человека.

— Да. Я вижу.

На другом конце провода раздался разочарованный вздох, и я ущипнул

себя за переносицу, качая головой.

— Мама на мели, — процедил я сквозь зубы, возвращаясь к причине, по которой я

позвонил. — Я отправил все, что мог. Папа, пожалуйста. Я умоляю тебя. Пожалуйста, помоги ей. Просто до тех пор, пока она не сможет встать на ноги.

— Она никогда этого не сделает, если получит подачку от меня, или от тебя, или от кого-то еще, Клэй.

Я провел рукой по лицу.

— Невероятно.

— Слушай, ты можешь называть меня мудаком и думать, что я злой, если такова картин. Но позволь мне сказать тебе правду, сынок — она наркоманка. Она была такой уже много лет. Она находит мужчину, который может позаботиться о ней и дать ей все лекарства, которые она хочет, и она счастлива. В ту секунду, когда он уходит, она становится разрушительной. У нее нет сил работать на себя.

— Черта с два, она этого не делает! — Я закричал. — Она вырастила меня! Она вырастила меня, а не ты. Она была там каждый вечер, готовила для меня ужин, используя все, что у нас было в кладовой, даже когда этого было немного, и все это после работы весь день — иногда в две смены.

— И как ты думаешь, откуда у нее хватило энергии сделать это, хм? Как ты думаешь, почему в доме почти не было еды, но у нее всегда были деньги на то, что ей было нужно, чтобы выжить?

Я проигнорировал намек, хотя мое горло сжалось от возможности того, что он был прав.

— Ты монстр, — выдохнул я. — Ты эгоистичен и не можешь думать ни о ком, кроме себя. Ты никогда этого не делал.

— Раньше я был таким же, как ты, — прокричал он мне вслед. — Раньше я из кожи вон лез ради нее и всех остальных в моей жизни. Но однажды это было уже слишком. Я больше не хотел быть гребаным ковриком, на который все наступали. И поверь мне, ты тоже туда доберешься. Или, по крайней мере, я надеюсь, что ты это сделаешь. Потому что жить жизнью, в которой то, что ты вкладываешь, не получая взаимности, — это вообще не жизнь.

Я покачал головой, игнорируя большую часть его лекции.

— Значит, ты не хочешь помогать. — Это был не вопрос. Это был факт, который я знал еще до того, как позвонил.

— Это не было бы помощью… И нет, я этого не сделаю.

Я проглотил ножи в горле, нос вспыхнул.

— Так что я должен делать?

— Ты должен играть в футбол, — сказал он, теперь его голос был спокойнее. — И получи свою степень. Встречайся с хорошенькими девушками и попадай в неприятности со своими друзьями. Будь ребенком, ради Бога. Твоя мама — взрослая женщина. Она может сама о себе позаботиться.

— Ясно.

Он сделал паузу, долгий вздох встретил меня на другом конце провода.

— Жизнь трудна, Клэй. Я знаю, ты уже это понимаешь, но ты только начинаешь осознавать, насколько это может быть сложно. Твоя мама разберется с этим. Она так и сделает. А если она этого не сделает? Она должна винить только себя.

Меня озадачивало, как он мог находить в этом облегчение, как он мог произносить эти слова и искренне в них верить.

— Я не знаю, как ты стал таким эгоцентричным, но я надеюсь, что никогда не смогу отвернуться от своей семьи так, как это сделал ты.

Я повесил трубку, как только слова слетели с моих губ, сжимая телефон так сильно, что экран треснул в моих руках, прежде чем сунуть его в карман.

Остальная часть моей прогулки по кампусу прошла в быстром темпе, на моем лбу блестел пот, когда я ворвался в двери стадиона. У меня все еще были красные глаза, я все еще кипел от разговора, и я раздумывал, не нырнуть ли в тренажерный зал, чтобы сделать быстрый сет, просто чтобы выпустить пар.