Я запомнил, какие страницы она перечеркнула или выделила, на каких из них отчетливо выделялись следы ее пальцев чаще, чем на других.

И то, что я обнаружил, удивило меня.

Мне не терпелось проверить теории, которые я придумал, когда мы в следующий раз останемся наедине, и немного подразнить ее, что быстро стало моим любимым занятием.

Я выскочил в коридор, готовый отпустить какое-нибудь остроумное замечание о задержании прессы, когда столкнулся лицом к лицу с Кори Вейлом.

Моя улыбка растворилась, как соль в горячей воде.

— Мой мальчик, — сказал он, широко улыбаясь и раскрывая руки для объятий. Он не стал дожидаться, пока я влезу в них. Вместо этого он заключил меня в медвежьи объятия, сильно хлопнув по плечу и отпустив.

Я стоял там в шоке, глядя на отца моей бывшей девушки, который всегда был мне как отец. Он сиял от гордости, его глаза были такими же карими, как у Малии. Он был такого же роста, как я, но толще, как пень от дерева. Он был одет в пух и прах, как всегда, начиная с хорошо сшитого темно-синего костюма и серебряных запонок и заканчивая туфлями Prada на ногах.

Сила и уверенность — вот что он всегда излучал.

— Это была адская игра, — сказал он. — Я рад, что был здесь и увидел это.

Я моргнул, стряхивая с себя удивление.

— Я тоже.

— Твое будущее выглядит все ярче и ярче. Я знаю, тебе не нужно, чтобы я

говорил тебе, но я горжусь тобой, Клэй. — Он кивнул, что-то настороженное мелькнуло в его глазах. — Я так и не смог поговорить с тобой после того, как все случилось.

Все, что означает, что его дочь бросила мое сердце в блендер.

— Я не буду притворяться, что понимаю мою малышку, — сказал он с нежной улыбкой. — Но я скажу вот что — я думаю, что это была ошибка. И я надеюсь, что она тоже это понимает.

В моем горле образовался комок.

— И я также хочу, чтобы ты знал, что, несмотря ни на что, я все еще здесь для тебя. Всегда. Ладно? В любое время, когда что-то понадобится, просто подними трубку и позвони.

Я кивнул, прикусив внутреннюю часть губы, когда эмоции захлестнули меня. Мне почти хотелось упасть в объятия большого человека и рыдать, благодарить его за то, что он здесь, за любовь ко мне, за веру в меня.

Но я также хотел дистанцироваться.

Независимо от того, что я чувствовал, когда рос с ним, он не был моей семьей — ни тогда, ни, конечно, не сейчас.

Рано или поздно я должен был вбить это себе в голову.

— Спасибо, сэр. Это много значит для меня, — выдавил я.

Понимающий кивок — это все, что он смог мне предложить, прежде чем Малия выскочила из-за угла и бросилась в объятия Кори.

— Папа!

— Привет, милая. Ты там выглядела великолепно.

Она улыбалась и сияла от его похвалы точно так же, как и я, и мое сердце болело за реальность, в которой мой отец приходил на домашние игры и встречал меня в раздевалке после.

Взгляд Малии остановился на мне, и она сглотнула, взглянув на своего отца, а затем обратно.

— Я хочу поздороваться с другом в приемной, — сказал Кори, и меня не удивило, что у него были друзья в штате.

У него повсюду были друзья.

— Встретимся у машины? — спросил он, а затем поцеловал дочь в щеку, не дожидаясь ответа.

Когда мы остались одни, глаза Малии искали мои.

А потом, без предупреждения, она бросилась в мои объятия.

— Это было потрясающе! — выдохнула она, крепко обнимая меня, когда я

точно так же укутал ее. На краткий миг я вдохнул ее запах, вдохнул то, каково это — прижимать ее знакомое тело к своей груди.

Но в следующий момент я отпустил ее, отступив назад, чтобы между нами было больше пространства.

— Ты, кажется, удивлена, — холодно ответил я.

— Ну, я знала, что ты хорош, но… Мне нравится, когда мне напоминают, насколько это хорошо.

Она одарила меня дразнящей улыбкой, проводя кончиком пальца вниз по моему

животу.

— Некоторые из нас уходят, — добавила она. — Ты должен прийти.

Я шмыгнул носом, глядя в коридор позади нее.

— Посмотрим.

— Давай, ты должен отпраздновать это, — взмолилась она, а затем засунула палец за резинку моих футбольных штанов и притянула меня к себе.

Ее губы прижались прямо к раковине моего уха, когда она приподнялась на цыпочки.

— В конце концов, это твой день рождения. Я хотела бы сделать тебе подарок.

Я ненавидел то, что мой член реагировал на этот голос, шепчущий мне на ухо, что моя кожа покрылась мурашками от ее прикосновения. Она улыбнулась, когда отстранилась, как будто знала, что все еще производит на меня такое впечатление — как будто ей это нравилось.

И это охладило огонь.

Я оторвал ее руки от себя.

— У меня есть планы.

Прежде чем я успел повернуться, она остановила меня, ее рука обхватила мое

предплечье, чтобы развернуть меня обратно — не то чтобы я сопротивлялся этому.

— С ней? — спросила она, прищурив глаза.

— Это не твое дело.

Малия покачала головой.

— Почему ты играешь в эту игру, Клэй? Я знаю, ты хочешь меня. — Она прижалась ко мне, ее ложбинка прижалась к моим нижним ребрам. Затем ее рука скользнула вниз, обхватив меня через штаны. — Я чувствую это.

Я отмахнулся от нее так быстро, что она чуть не упала.

— Это бутылка. Увидимся.

Я оставил ее с отвисшей челюстью на полу и еще раз попытался убедить себя.

Я сделал это, потому что знал, что еще слишком рано. Ее отец в значительной степени намекал на это. Она бы так же быстро отшвырнула меня в сторону, если бы я сдался сейчас.

Она просто хотела проверить меня, и я сдал экзамен.

Все это было частью плана.

Я все еще убеждал себя в этом, когда принимал душ и одевался, отправляя Джиане сообщение о том, что встречусь с ней в ее офисе.

Через десять минут она отправила ответное сообщение.

А потом зазвонил мой телефон.

Мамина яркая улыбка осветила экран, ее рука обнимала меня за талию на моем

выпускном в средней школе. Я ухмыльнулась при виде этого зрелища, зная, что когда я отвечу, то услышу худшее и самое громкое исполнение песни Happy Birthday. Это было ее любимое занятие, петь ее так отвратительно, что я смущенно прятал лицо, и это не изменилось, когда я переехал через всю страну.

В прошлом году она заставила меня включить громкую связь в середине нашей силовой тренировки.

— Мам, прежде чем ты начнешь, я один. Так что у тебя нет аудитории, если ты хочешь сохранить свои голосовые связки.

Шутка умерла вместе с моей улыбкой, когда на другом конце провода меня встретили сдавленным рыданием.

Жар проник в мои уши, мое сердце бешено колотилось, когда я нырнул в один из пустых кабинетов помощника тренера.

— Что случилось?

Долгое время она просто плакала, рыдая так громко, что я оторвал телефон от уха и начал искать рейсы, на которые я мог бы успеть сегодня вечером. Я думал, что она ранена или что кто-то умер. Но потом она наконец заговорила.

— Он порвал со мной.

Я закрыл глаза на облегченном выдохе, но знал, что не могу показать, что это была моя реакция на нее.

— Мне жаль, мам.

Она шмыгнула носом.

— Он был тем самым. Я думала… Я думала, он собирается сделать мне предложение.

Я почесал затылок, думая обо всех вещах, которые я мог бы сказать, чтобы утешить ее. Теперь это был знакомый цикл, который, я надеялся, она не уловила.

— Это его потеря.

На другом конце провода снова раздались рыдания, когда я собрал свои вещи и, кивнув нескольким парням, оставшимся в раздевалке, направился в холл.

— Ты удивительная женщина, мама. Если он этого не видел, значит, он идиот. Для тебя есть кто-то лучше.

— Для меня там никого нет!

Она выкрикивала эти слова, плача в конце.

— Я старая, уставшая и разоренная, — выдавила она. Шмыгнув носом, она остановилась только для того, чтобы добавить: — Я… Я действительно на мели, Клэй.

Волосы у меня на затылке встали дыбом.

— Что-то случилось в ресторане?