Затем боль пришла в голову и Максим, наконец, завыл, сильнее вгрызаясь в сердце Мартыновой.

Все проходит, некоторое время спустя завершилось и это. Тогда Максим осознал себя лежащим на полу скрюченным в позе эмбриона. Произошедшее казалось сном, и сном странным, но привкус во рту указывал на реальность.

— Вставай. — Холодный голос окончательно привёл его в чувство. — Умойся и выпей.

Максим медленно поднялся. Он понял, что прошло совсем немного времени, хоть и казалось, что минула вечность. Ощущения вообще были какими-то странными. Во-первых болел желудок, болел сильно, как у голодающего, что добрался до еды и объелся, понапихав в себя все съедобное, что мог. Во-вторых ему казалось, что у него не одно тело, а два, вложенные друг в друга.

— Чувствуешь? Вижу, что чувствуешь. — Двольная физиономия отца, по мнению Максима, просила кирпича, но он не спешил. Слишком многое навалилось, и, что куда важнее, он начал кое-что понимать.

— Да, Макс, именно. — Соболев Старший все так же читал его как открытую книгу, и не стеснялся демонстрировать это. — Это и есть тайна нашего рода. Великий секрет. Теперь и ты его знаешь. И не только это, не правда ли?

— Я знаю…много. Нового. — Слегка запнувшись, подтвердил Максим.

— Угу, — кивнул отец, — немало, да. А будь она старше, ты бы просто сдох. Ядро бы не выдержало. Зато теперь ты усилил свре ядро примерно на четверть, что совершенно невозможно, как скажет любой идиот, и получил способности к магии стихии воды. И какие способности! Девочка очень талантливая, очень. Была. Или есть. Это как посмотреть. Какой потенциал!

— Я… — Максим вновь запнулся, подбирая слова, — теперь могу все, что могла она?

— Магически — да. Абсолютно. Но, знаешь, лучше бы тебе позабыть об этом. Секрет все-таки. Да и узнай о нем кто — и не спасёт нас ничего. Не будет у нас ни друзей, ни вассалов, а будут убийцы и мстители. Кстати, о мстителях…

Юрий Максимович подошёл к столу, на котором лежало мёртвое тело Мартыновой, и ловко отрезал ей голову, орудуя тонким острым лезвием.

— Будем считать, что ты выполнил и эту часть моего приказа, ладно уж.

Весело насвистывая, он завернул голову в какую-то первую пропавшуюся ему тряпку и направился к дверям разгомленного зала.

— Зачем вам голова? — Спросил Максим, хотя ему это было сейчас абсолютно безразлично. Аппатиия и равнодушие овладел им.

— Ну я же сказал, что каратели на подходе. А главный у них дядюшка этой красавицы. Вот я и думаю порадовать старика перед смертью.

— Любой другой был бы казнён, и казнён жестоко. Любой другой род был бы уничтожен и вымаран из книги родов…. тебе очень повезло, парень. Но везение не вечно, и я постараюсь, чтобы на тебе оно и закончилось. А пока — вот. На память.

Говоривший, грузный хмурый человек, с военной выправкой и лицом изуродованным шрамами, презрительно швырнул мешок под ноги Соболева.

— Что это? Голова? — Насмешливо спросил тот. — Многовато голов за последнее время, вы не находите?

— Дерзишь, щенок? Ну-ну. Папаша твой был дерзок, и вот он.

— Что с Ареной? — Сменил тему Максим.

— Поживешь пока в клетке, где вам всем и место. И да, за побег — ответишь по закону. А так — вопрос будет решён. Глава рода Соболевых быть градиатором не может. Увы.

— И это все?

— Все. Или нет. Для тебя все только начинается, щенок, ты удивишься тому, скольким главам родов хочется видеть цвет твоей крови на своих алтарях.

— Пусть. Я не против.