Спустя какое-то время Максим понял, что это не так, и он все понимает, однако боль он перестал чувствовать, с некоторой заторможенностью глядя на то, как псы грызут его тело. Мыслей не было, каких-либо ощущений тоже. Но ситуация почему-то стала изменяться и будто ускорилась, впрочем, Максим и сам не очень мог описать странность ощущения. Пришедшее холодное спокойствие возвращало его в мир разума, избавляя от шока, и Максим расслабился, насколько возможно применить это слово к ситуации. Собаки продолжали с упоением его рвать, одна почти отгрызла левую руку, вторая переключила внимание на ногу, а он, не ощущая боли, с каким-то равнодушием глядел на это. Игра есть игра, думалось который раз, а на игру ведь можно просто смотреть, даже будучи ее участником. Первым же чувством, нарушившим его нирвану, предсказуемо оказалась злость. Не та злость, которую он знал ранее, не то чувство, что вызывает ослепление, сужает чувства и обостряет восприятие, не вызывающий дрожь выплеск адреналина, а некая отстраненная злость, которая способна существовать словно отдельно от человека, но который точно знает, что она есть и от нее легко не избавиться.

Максим спокойно наблюдал за тем как в нем, и будто одновременно вне него, растет нечто очень темное, как злоба раскручивается, становится едва ли не фзически ощутимой, как она невидимо опутывает его тело, и, интуитивно чувствуя, что нужно делать, представил как сливается с ней, мысленно "открывая" ей себя всего.

Рука парня смяла череп собаки словно бумажный стаканчик.

"Ну вот и свершилось, — подумал Максим, поднимаясь — прокачался! Непонятно как, непонятно чем, но, кажется, это оно!"

Вторая овчарка отскочила назад и залаяла с какой-то обреченностью в голосе. Макс оглядел себя — он был весь в крови, но никаких повреждений, нанесенных псами, не было. Он ухмыльнулся. Все оказалось еще проще, чем он думал.

— Ну что ты, милая, — обратился он к живой пока еще собаке, — иди ко мне. Вкусно ведь. Держи руку, ам-ам.

Собака завыла, поджала хвост, покрутилась на месте, словно не зная куда ей дется, и все-таки атаковала. Максим поймал ее в воздухе левой рукой, прямо за пасть. Приблизив ее к себе, он равнодушно посмотрел в безумные от страха глаза, после чего вздохнул и двумя руками разорвал ее пасть без каких-либо усилий.

— Ну и натворил ты дел, парень, — Иван выглядел рассерженным и растерянным одновременно, — все испортил!

— Я испортил?

— Ну да. Не я же. Ты ведь, бестолочь, не развивался ни хрена! Иван откровенно злился.

— Вообще никак. Только мясо жрал, да дурака валял! Никаких шансов не было из тебя что-то путное сделать. Ноль. Пустота. Тебя хоть десять лет тренируй, все такое же дерьмо останется. Какая Арена, куда тебя выпускать, когда, против кого?

— А что же выпустил, да еще против этих бешеных овчарок? Максима отпускало холодное равнодушие и уже здорого трясло. События последнего… часа, получаса, он не знал точно сколько прошло времени, но казалось, что очень много, случившийся калейдоскоп событий провел некий водораздел на до и после.

Сперва испытание, до последнего желаемое восприниматься как прикол, но ставшее серьезным на уровне жизни и смерти, вид псов, грызущих его вживую, и, который он понимал, что никогда не забудет. Затем нечто, посетившее его и ставшее им самим. Легкая победа, скорее легкое убийство собак, порванных им руками как бумажных. Затем бешеная злость "спасенной" девушки, от криков неистовой ярости которой звенело в ушах, взгляд потерянности и отчаяния ее отца, да и с "дядьки" разом слетело все добродушие. Наваливалась усталость. Макс понимал лишь то, что ничего не понимает, а также то, что понимание не принесет ему радости.

— А что тебя и не выпустить? Толку все одно — нет. Что сейчас, что год на тебя потрать. Нет, я готов, если в коня корм, но ты?! Повторяю — не было, ну не было никакого прогресса, ни-ка-ко-го. Это ведь сразу видно. У кого глаз наметан, как мой, например. Чуть-чуть, но фиксируется сразу. А у тебя ничего не было заметно. Уникальный в чем-то случай.

— Да что можно увидеть за пару-тройку дней?! — Не выдержал Максим. — Я не спортсмен вообще-то.

— Все можно увидеть, парень, все. И за день можно.

Иван словно сдулся. Еще раз поглядев на подопечного, он обреченно вздохнул и махнул рукой.

— Что теперь сделаешь. Победа есть победа. Да еще такая. Зеркало будет у тебя в комнате сегодня уже.

— Какое зеркало? — Не понял Максим.

— Обыкновенное. Зеркало. Смотреться в него будешь.

— А… а раньше почему не было?

— Раньше смотреть было не на что.

— Понятно.

— Да ничего тебе не понятно!! Ты хоть сам понял, что произошло и что вообще было?

— Понял. Состязание. — Максим устал и хотел спать, а разбор всего этого предпочел бы оставить на потом, но "дядька" не унимался:

— Да нет, малохольный, не состязание это было. Слить я тебя хотел. Обузу бесполезную сбросить. Все равно перспективы не видел. Лучше раньше, чем позже, а то привык бы еще, привязался, труднее бы было. Сам убить тебя я права не имею. Но выставить на состязание Справедливости, хоть и низшего уровня — могу. Я и выставил. А для тебя какой уровень не ставь, все неподъемное! Ну, я так думал. Выбрал все честно — самое простенькое, двух шавок отпинать. Да ведь против тебя хоть кролика поставь — и тот победит! И ты еще, дурак, водки потребовал! Совсем охренел, парень, ничего сам не может, а выпить мастак! Разозлил ты меня, вот и подумалось мне, чего тянуть. Сколь веревочке не виться…

— Но я внезапно победил, — Максим решил поскорее закончить с беседами и терпеливо слушал, а когда Иван замолк, вернул к теме. Что его подставили, он и так уже понял, не чувствуя, однако, никакой антипатии к "программе". Что с нее взять? Неловко скорее то, что это он забылся, что все не по-настоящему, очень уж больно и страшно было поначалу. Но игра есть игра, опять подумал Максим, и раз приходится принимать в ней участие, то можно иногда принимать ее правила.

— Ага. Победил. И это самое интересное. Ты ведь у нас маг, получается.

— Маг? — Макс нашел в себе силы улыбнуться.

— Маг. Кто же еще. Не может человек, во всяком случае такой дохлый как ты, руками кости сминать. Не бывает у обычных людей такого. Значит магическая сила в тебе. Значит — маг. И проявилась она, сила, тогда, когда надо, что тоже указывает. Магия, парень, она не только наказание, но и награда. Бережет она своего носителя. Хотя бы старается сберечь. Иначе в чем ей развиваться? Знай я заранее, в жизни бы несчастных собак под тебя не подставил. Или подставил бы, но монет за шестьдесят минимум. Тебе на три ящика водяры хватило бы…. Шучу, шучу… Так вот. Это и объясняет почему тело твое вообще на занятия не реагировало. Не может маг физически развиваться, без развития силы магической. Гармония должна быть, — Иван сделал руками неопределенный жест, означающий у него, вероятно, гармонию, и грустно огляделся.

Максим хмыкнул. Они продолжали стоять на площадке, идеально круглой, но гармонии отчего-то не ощущалось. Ей мешали то ли разбросанные части "несчастных" собак, то ли кошель с рассыпавшимися монетами, брошенный отцом девушки, то ли сама девушка, сорвавшая с себя платье, совершенно его разодрав, и теперь всхлипывая стоявшая к ним голой спиной с бутылкой водки в руке.

"Какая грязная у нее задница", — с отвращением подумал Максим, а вслух спросил:

— Зачем она, кстати, платье разорвала?

— Дура. — Пояснил Иван. — От злобы совсем мозгой поехала.

— Злобы? Я ведь ее спас! — Максим почувствовал, что отвращение к девице ничуть не уменьшилось.

— Спас! Ахазахаха. Какой ты дурень все-таки, — заржал "дядька", — да ты ее сгубил как раз. Так ей и надо, впрочем. Понимаешь?

Макс отрицательно помотал головой.

— Она до брака спуталась с одним, соседи и заметили. Что делать? Замуж такую никто не возьмет, если Правда ее сильнее отцовской. Да и прочим родичам худо. Отец дал ей монету и послал "бежать" в суд. Суд, естественно, приговорил к Справедливости. Кого можно нанять за одну серебрушку? Лишь полного неумеху, вроде тебя. Отец выигрывает состязание, и получает дочь назад, раз его Правда сильнее. Все по-справедливости! Ну а далее… Да вроде как отмыта она от позора. Возбухнула — получила. Смирилась. Послушная дочь. Краса и гордость… ну почти. Можно замуж выдавать. Отец в авторитете, вроде как собственность вернул, а с собственности какой спрос? И ей неплохо, и погуляла и не потеряла ничего особо, считай. И мне хорошо — от обормота поскорее избавиться. Только тебе было бы плохо. Таков был план, который ты и испоганил.