— Осторожнее, юноша! — Гневно воскликнул главный, из трио всадников, судя по тому, что заговорил первым (Максим уже немного начал разбираться в деталях местного этикета дворян, и понимал, что представляются первыми те кто считают себя младшими, но по старшинству, при этом не называясь. Когда же первым начинает разговор старший по положению, то вежливость требует изначально назвать себя), — здесь люди не меньше вашего болеют сердцем и душой за дело, и не позволят никому пренебрегать собой!

Спутники его согласно зашумели:

— Верно!

— Что за молодежь!

Юноша оскалился, изобразив улыбку, и поклонился сколь мог развязнее.

— Ах, благородные господа, — не потрудившись придать себе хоть немного почтительности, отвечал тот, — неужели вы могли помыслить себе, будто я смею насмехаться, и, уж тем более, пренебрегать вами? Я ваш покорнейший слуга, и лишь отчаянность положения, вкупе с пылкостью радения за наше общее дело, толкнула меня на столь чудовищный проступок как просьба поспешить трех жирных боровов, которые никак не сообразят где, перед кем и зачем находятся. Нижайше прошу меня простить.

— Жирных боровов? Так то вы к нам относитесь?!

Обстановка накалилась мгновенно, и Максим счел нужным вмешаться:

— Вы тут еще драку устройте! Вы, юноша, — не преминул он вернуть презрительную улыбку наглому юнцу, — похвальны в вашем рвении, но что стоит рвение без дипломатии?

— А вы, — обратился он к седовласой троице, — позвольте молодости самой свернуть себе шею, ежели ей так хочется. Сейчас каждый человек на счету, и нужно использовать лучшие качества всех, как порывистость молодых, так и опыт и надежность людей видевших жизнь. Не так ли, господа?

Господа согласились. Чувствовалось, что их тревожит состоятельность Максима как командира, которым здесь, очевидно, являлся, и им бы хотелось понять, насколько "генерал свадебный". Максиму и самому ничего иного нужно не было, как прояснить что конкретно все-таки происходит, плюс размеры своих полномочий. Что все происходящее — мятеж, обещанный отцом, он понимал. Что во главе мятежа стоят они, Соболевы — тоже понимал. Но далее начинался туман, укутывающий от него цели, ближайшие задачи, соотношение сил, да даже то где вообще все это происходит? "Ну что же", — сказал он себе, — "раз я тут словно рыбка в аквариуме, то и буду вести себя как эта рыбка. Плыви куда плывется, пока не упрешься в стенку".

— Где мой отец? — Максим требовательно обернулся к Михаилу. — Как скоро я увижу его?

— Скоро, Максим Юрьевич, скоро. Лошади мало отдохнули, но ничего страшного, отсюда недалеко. Вон там за полем спуск в овраг, уже оттуда будет видно замок. Возможно, мы успеем к концу штурма. Отец ваш уже там.

— Ну так вперед, господа, едемте скорее. — Максим окинул людей взором, стараясь придать себе невозмутимый и уверенный вид.

Возникла секундная заминка, и периферийным зрением он увидел, как Михаил сделал некий жест, сложив ладонь руки в кулак и коротко двинув его вперед. Тут же все пришли в движение, командиры развернулись к своим людям, те начали перестроение, и вскоре весь их уже единый отряд вытянулся по указанному направлению.

Максим с наставником, продолжавшим держаться рядом, оказались во главе импровизированной колонны, и парень решил немного прощупать учителя.

— Скажи, Михаил, это действительно так опасно, или в ваших словах было некое преувеличение?

— Вы странно колеблетесь, Максим Юрьевич, в форме обращения, — усмехнулся наставник, — но держитесь вы неплохо, и я рад, что смог вложить вас хоть что-то за столь короткий срок, что у меня был.

— Пока вы будете отвечать на вопросы которые я не задавал, и не отвечать на те, что я задал, я буду обращаться к вам на Вы, извините, не знаю как вас по батюшке.

— Олегович. А обращаться вы можете как вам заблагорассудится, мне действительно все равно. Что до опасности, то да, опасность велика, это правда.

— Что задумал отец вам известно?

— Нет. Это никому неизвестно и не может быть известно. Он слишком умен, чтобы сказать всю правду даже себе самому, так что и ему не до конца известно что же он задумал. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Не особенно.

— Тем хуже для вас. Или лучше. Мне не дано знать будущее во всех смыслах данного выражения. Я знаю свою щадачу, с меня довольно.

— Вы рассуждаете как слуга.

— Я и есть слуга, как же мне еще рассуждать.

— Отец сказал, что вы не слуга, а друг. — Максим не хотел сдаваться.

— Друг?! — Засмеялся наставник, и Максим поежился от этого смеха. — Друг… Это странное слово, парень, очень странное. Что такое, по-вашему, друг?

— Ну как же. Тот кому доверяешь. С кем можно поделиться сокровенным. К кому можно повернуться спиной без опасений получить клинок под лопатку. С кем есть общие интересы, увлечения, ведь надо сойтись на чем-то изначально.

— Вы романтик, Максим Юрьевич, и говорите словно по книжке. А в жизни друг нечто иное.

— Что же, позвольте полюбопытствовать?

— Друг это тот, кто может помочь тебе решить проблему. Голой силой, деньгами или советом. Всем сразу или частями. Потому "друг", — Михаил выделил это слово, — зависит от ситуации. Сейчас враг, завтра друг. Или наоборот, сейчас друг, а завтра враг. Или он, например, трус, а помощь нужна требующая смелости и решительности, отваги. Но он не может, ведь трус. Значит что? Значит он сейчас тебе не друг. Но вчера, когда ты не знал что делать, он нашел выход, дал совет и был другом. А позавчера выручил деньгами, и тоже был другом. Завтра, когда тебе вновь будет нужен совет — станет другом. А вот сейчас нет.

— Да это какой-то не совсем друг.

— Но описанная ситуация, вернее их чередование, вполне жизненна, разве нет?

— Да, но…

— Никаких но, Максим Юрьевич, будьте трезвы и не заблуждайтесь. Делить людей на друзей и врагов — нормально. Но наделять друзей качествами, которыми они не обладают — безответственно. По отношению как к ним, так и к себе самому. Вы начинаете считать человека более способным, чем он есть, а после разочаровываетесь от того, что он не способен сделать нечто, на что он и не был способен никогда. И обвиняете его в несоответствии вашему же воображению. Ну не глупо ли? Подумайте сами, подставьте примеры. Я нарочно начал с трусости, и вам не понравилось это, но разве трусость редкое качество? И разве люди им обладающие непременно плохи? Бесполезны? Никчемны? Это не так, они нередко умны, ведь всевышний, в великой мудрости своей, не только лишает, но и награждает. Представьте иначе, ваш друг, то есть человек которого вы считаете другом, очень храбр и силен, но глуп. И когда вам нужен совет, когда вы не видите выхода, все на что способен ваш друг, так это проломить чью-то голову. Он не спасет вас этим, а может и вовсе погубит. Может быть это вам придется все время выручать вашего друга, который, в тупости своей, даже не будет понимать чего вам все это стоит, волнений, денег, сил, времени. Это, по-вашему, друг?

За разговорами они доехали до конца поля, где действительно находился овраг, и Михаил остановил коней. Начинало светать, потому низ оврага, длинного, вытянутого куда-то вперед, заволакивало туманом. Максим вглядывался, стараясь увидеть обещанный замок, но не видел его.

— Вы не увидите его так просто, Максим Юрьевич, придется спуститься и проехать еще. Туман. Но слышать можете уже сейчас, попробуйте вслушаться.

— В этом нет нужды, — возразил Максим, — я слышу странный шум, будто гул. Напоминает вьюгу, но сейчас не зима.

— Ваш отец пробивает щиты обороны, отсюда гул. Стихия воздуха лучше всего для этого. Эй вы, спускайтесь! — Михаил крикнул людям дерзкого юноши. Сам тот стоял поодаль, но встрепенулся, услышав окрик, и, криво усмехнувшись, направил коня вниз. За ним последовал его отряд. Стало ясно, что овраг куда более глубок, чем виделось, всадники буквально входили в туман, спускаясь, и изчезали из вида.

— Пусть, — ответил наставник на невысказанный вопрос, — дуракам везет.