— А посох что, — продолжил я речь, — могу и отложить.

Отшвырнув посох на песок, я скастовал файербол, направляя его прямо в жирдяя. Все маги, как один, вскинули ладони, выставляя единый щит. Попробуй, пробей! Внезапно файербол вытянулся в огненную иглу, как сквозь бумагу проходя защиту, и вонзаясь в выбранную цель. Толстяк мгновенно превратился в ярко пылающий костер, из которого раздался душераздирающий вой.

— Сюрприз. — Мне было на самом деле приятно, видеть изумленные недоверчивые лица магов — приятно вдвойне. — Жареная свинина вредна, если верить докторам, но большего мне предложить вам нечего. Желаете еще, или подать вам вторую перемену блюд?

Посох вернулся в мои руки, что и спасло от немедленной расплаты. Вопли заживо горящего (он упал и катался по арене) еще не стихли, как на меня обрушились десятки заклинаний. Еще раз отметил, что это был действительно сплоченый отряд, среди града попыток достать меня не было ни одного повтора. Парировать такое нереально даже с арткфактом, и я логично закрылся в глухой кокон. Нужно было переждать некоторое время, демонстративная казнь шалопая стоила мне процентов девяносто от маны, по сути это был удар самоубийцы, но во мне что-то изменилось под воздействием последних видений.

Ввинтив посох в песок, я закружил ману вокруг изумруда, кокон быстро увеличивался в размерах, дойдя до того, что коснулся руки, держащей артефакт. Мана пошла в тело как вода в губку, за несколько секунд восполнив все потери. Удивляться не было времени, да и чему? Откуда я знаю, что делаю? Не впервой. Тело действовало словно само, но не как в те разы, когда я "раздваивался и наблюдал со стороны", а как читерство нового уровня, без "раздвоений". Длинный шаг, выводящий из зоны атаки, ускорение на уровне "был здесь — стал тут", и огненная плеть, срывающая головы сразу двум противникам. Мана ополовинилась, и вновь пополнилась через кокон вызываемый посохом.

Где он берет ману? Из ничего не появляется что-то, откуда же он ее забирает? После, прокручивая в памяти события, я понял, что единственным источником столь быстрого и солидного пополнения могли быть только противостоящие мне маги. Но как возможно подобное? Память, "освобожденная" Самуилом не подсказывала ничего, по-прежнему выдавая знания что делать телу, но совершенно не объясняя как это работает. Собственная логика откровенно буксовала. Маг способен забирать ману у противника? Или только с помощью специального артефакта? Законно ли это, если вспомнить ритуал орков? Да что я вообще знаю? Почему маги противника не используют артефакты, какое-либо оружие, амулеты? Вопросы, вопросы, много вопросов, а ответов все нет.

Возвращусь к тому побоищу, что мы устроили. Восстановив объем маны третий раз, и выплеснув его через разрывающий удар воздушной волны, от которого разбросало части тел еще трех противников, я понял, что, может быть, сегодня не умру. Более того — умрут они.

Их было еще более двадцати, но странности продолжали множиться. Во-первых, Иван, мой славный "дядька", снес головы сразу двум юнцам, воспользовавшись тем, что о нем все забыли, и тем, что их отшвырнуло взрывной волной к его ногам. Дядька был незамедлительно убит, маг просто поднял его телекинезом, довольно сложной штукой для магических дуэлей, но очень действенной против людей, и шмякнул оземь. Переломало бывшего наставника знатно, звук от удара был тот еще.

Затем и эльфийка напомнила о своем существовании, превратив в ежа (с помощью стрел) приходящего в себя еще одного мага, из тех что постарше. Ее от мести я прикрыл, выставив щит против счетверенного удара молниями. Сам был удивлен, но щит выстоял.

Посох нагрелся в руках, но я знал, что ничего с ним не случится. Только в это время я сообразил, что и работает сей артефакт не как раньше. Намного, намного сильнее и чище, вообще ощущение силы захлестывало и немного опьяняло. Не могу сказать наверняка, но очень похоже, что это и было десятикратным усилением (и заметным ускорением) против изначального двукратного. Что же, стоило приложить его к голове и вот такой эффект? Опять вопросы.

Посох стал частью меня, чем-то очень дорогим и близким, порхал в руках будто сам по себе, изумруд сиял тепло и зловеще. Отвлеченно подумалось, что было бы интересно сейчас, с такой его работой, выйти против нового наставника, отчего едва не пропустил удар от оставшихся магов, обругал себя нехорошим словом, и вернулся к сражению, если можно было так назвать происходящее.

Маги отчаялись и не скрывали того. Сжимаясь в кучу, они разбились попарно, держа друг друга за руки, пытаясь поразить меня. Вот еще вопрос, зачем они взялись за руки? Синхронизация удара? Усиление?

Я поднял небольшую песчаную бурю перед ними, закрывая обзор, а сам, уже откровенно распаляясь, скастовал удар снизу. Песчаными кольями. Раздались крики, на которые Сафра опустошила колчан, стреляя на звук так, как умеют только эльфы.

Эльфы… Вспомнив свой позорный поединок против Самуила, я поднял посох и нанес удар воздушным прессом. Эффект вышел не совсем ожидаемым, так как пресс полностью развеял мои предыдущие заклинания, очистив обзор.

В живых оставалось семеро магов. Всего семеро. Остальные валялись изломанными куклами, с оторванными конечностями, переломанными костями, некоторые лишенные голов, сгоревшие, застреленные, разорванные, пробитые насквозь. Меня даже не мутило, обилие маны, восстанавливающей свои запасы через посох, делало самочувствие настолько хорошим, приподнятым, что веселье бездушной жестокости казалось единственно логично.

"А не взять ли их в плен?" — Думал я глядя на живых, чей вид внушал презрение даже больше покойников. "Почему нет? Будет у меня карманная армия оборванных магов, если окажется возможным подчинить их. Свободные все же, да еще местная знать. Облезлая. Приодеть — дело несложное. Но зачем они мне? Ужас в глазах их не делает чести. Смогут ли они забыть его? И смогу ли я забыть? Он хорош для рабов, но не для воинов. Брать их как питаться объедками".

Посох как будто услыхал мои мысли и запротестовал, едва не вырываясь из рук, и я почувствовал его требование завершить начатое. Артефакт с собственной волей? Нет, я не устану удивляться! Улыбнувшись ему, как другу, я нежно погладил древко. — Успокойся, — шепнул я ему, — не переживай так сильно. Ты прав, я знаю. И все я сделаю как надо.

Но та же мысль, о возможном пленении с трудрм державшихся на ногах магов, а выглядели они и впрямь пришиблено, пришла не только мне, вмешалась эльфийка.

— Мой господин, не убивайте их! — Воскликнула она умоляющим тоном. — Позвольте мне поговорить с ними, прошу вас, быть может они согласятся на плен, видя столь великую вашу мощь!

Стало смешно. Мою мощь. Я победил их как детей. Не без труда, но победа далась поразительно легко. А ведь все, решительно все, и я в том числе, были убеждены, что шансов нет даже на то, чтобы хорошенько оцарапать противника, не говоря уже о выживании. Что же случилось? Случился посох. Не только он повлиял на мою голову, но и моя голова на него, иначе объяснить чудесное превращение обыкновенного усилителя с сверхоружие не получалось. Может поэтому Самуил так любил на него опираться, почти касаясь головой камня? Но даже в его руках артефакт не показывал того, что сейчас.

Эльфийке я просто кивнул, мол, давай, действуй. Та, радостно и хищно улыбаясь, подошла к остаткам разбитой банды благородных разбойников. Посох вновь задрожал.

— Мой господин, великий маг Кровавый Гарри, (за кого она все-таки меня держит?) предлагает вам жизнь в обмен на бессрочную клятву слуги. Что скажете, убогие?

Убогие высказали проклятие. Эльфийка совершенно не смутилась.

— Тогда вы подохнете здесь и сейчас, только и всего. Такие ущербные как вы мало кому нужны, вам предлагают милость, а вы?

Хм. Мне она казалась более дипломатичной.

— Ты ведь желаешь, чтобы я их убил, Сафра, — негромко произнес я, но она услышала, — так зачем ты подводишь меня к этому так примитивно? Тебе не идет, дитя лесов.