Фредерик пришпорил лошадку и ускорился. Погоня едет не на случайных лошадях, и рано или поздно его догонит, если куда-нибудь по пути не спрятаться.

До Перино не догнали, а вот-вот стемнеет. Лошадь еле дышит, а на коновязи у таверны стоит неплохой мул.

— Добрый вечер, мессир! — поприветствовал гостя трактирщик.

— Добрый вечер. Чей рыжий мул у коновязи?

— Вон того сеньора.

Сеньор оказался местным, и с недоверием, но согласился поменять мула на лошадь и десять дукатов.

Мул оказался не особо быстрым, зато не уставшим. Вышел на свою «быструю скорость» и бодро шел на ней до самой темноты. Гонять при лунном свете по незнакомой проселочной дороге Фредерик не рискнул и заночевал в первом же приличном доме первой же деревни. Сказал, что торопится к епископу, дал золотой дукат. Для него освободили хозяйскую постель и еще девушку предложили, но за отдельную плату. Постелью Фредерик воспользовался, а от девушки отказался, сославшись на усталость.

На рассвете Фредерик перекусил свежей лепешкой и погнал дальше. Лошадь он бы загнал, но этот мул просто не умел бегать быстрее, хоть как его пинай. Ослиная кровь, ничего не поделать. Поэтому они с мулом договорились, что мул идет как умеет, а наездник его не обижает.

Проезжая по правому берегу Треббии мимо моста в Боббио, Фредерик подумал, что здесь самое место сменить пока еще даже не уставшего мула на лошадку посвежее и побыстрее и определиться, куда ехать дальше. Нельзя просто гнать, куда глаза глядят. То есть, можно, если дорога всего одна, а на перекрестке надо сделать правильный выбор.

Карту он представлял весьма приблизительно. Если ехать из Пьяченцы на юг, а тень за спиной показывала, что он едет более-менее на юг, то можно доехать до моря. Тогда к западу по побережью окажется Генуя, а к востоку какая-нибудь Пиза, Сиена или Флоренция.

Чуть не свернул на мост, но понял, что погоня от епископа Пьяченцы обязательно сменит лошадей именно в Боббио, на подворье аббата. И спросит, не проезжал ли тут молодой и красивый блондин в костюме с буфами и разрезами. Задерживаться в Боббио нельзя. Нельзя терять время на конском рынке, торгуясь и заглядывая в зубы коням. Нельзя перекупать коней у местных, как в Пьяченце. Нельзя даже спрашивать дорогу у местных. Нельзя оставлять никаких следов. Но куда ехать отсюда? Куда глаза глядят? А если там тупиковая дорога в какую-нибудь деревню?

Лучшее решение — спросить дорогу у группы паломников с вьючными лошадьми. Не местные, но знают дорогу. Они, правда, собрались перейти через мост, но что поделать.

— Бог в помощь, люди добрые! — поприветствовал их Фредерик по-итальянски.

— И тебе да поможет Господь, — ответил старший паломник с французским акцентом.

— Не подскажете, как мне выехать отсюда в какой-нибудь большой город? — Фредерик перешел на французский.

Вопрос следовало задавать именно так. Не раскрывая, куда конкретно направляешься, и интересуясь всеми возможными вариантами.

— Большой город? — паломник почесал затылок, — Даже и не знаю. Мы встретим Четвертое Воскреснье Адвента в Боббио и пойдем в Тортону, но она, насколько я помню, невелика. У нас за спиной остались Санто-Стефано-д`Авето, Понтремоли и Лукка, но до Лукки несколько дней пешком. На рассвете мы вышли из Марсальи. Там проходили развилку с указателями. На левый берег Треббии — в Геную, а других больших городов поблизости я не припомню.

Прекрасно. Хотя да, прекрасно. Фредерик поблагодарил паломников и пришпорил мула. Надо оторваться от погони. От настоящей серьезной погони, которая отстает не более, чем на час, и сменит коней в Боббио. Куда едем? Конечно, в Геную. В Тортоне никого знакомых, а в Генуе умная жена, которая знает весь город и может найти людей, знающих окрестности. Вдвоем что-нибудь придумаем.

Завтра воскресенье, 18 декабря. Последнее воскресенье перед Рождеством, оно же Четвертое Воскресенье Адвента. В церквях будут праздничные богослужения. Паломники подгадывают маршрут, чтобы встречать воскресенья Адвента в больших городах с величественными соборами. Поэтому из Боббио группы не выходили, а в сторону Боббио народ торопится.

До Марсальи должно быть не больше пары часов, если пешие вышли оттуда на рассвете и дошли до Боббио. И там мост через Треббию. Дорога по берегу реки, ошибиться негде. Знай себе, погоняй мула.

Увы. Впереди какой-то затор. Фредерик повернул налево и столкнулся с обозом, который грабили разбойники.

На дороге сложно грабить ночью. Потому что некого. Сложно грабить в двух шагах от городов — советами замучают. Сложно грабить на длинных перегонах среди полей — некуда спрятаться с награбленным. Лучшие места для грабителей это извилистая умеренно оживленная дорога среди холмов и проходимый лес с тайными тропинками хотя бы с одной стороны дороги. И чтобы по дороге ходили какие-нибудь совсем не местные люди. Не соседей же грабить. То есть, если очень хочется, то можно и соседей, но лучше вместе с ближними грабить дальних.

Здесь совпадали все условия. Крутые повороты, холмы, лес, глушь. Две телеги с товарами повседневного деревенского спроса из Генуи в Боббио как раз к воскресному торговому дню.

Растерянные обезоруженные охранники. Стыд и позор. Грустные возчики. Если телеги по лесной тропе не угонят, то лошадей вполне могут. Отчаянно ругающийся купец. Довольные грабители. Все одновременно что-то говорят и машут руками. К северу от Альп грабители давно бы попросили жертв не орать как потерпевшие, и те бы сразу проглотили свои два слова в минуту. Здесь же легче переорать человека, чем убедить его замолчать. Если не убивать, конечно.

Фредерик подумал, достать меч или слезть с мула. Крестьянская скотина, оказавшись в середине боя, будет только мешать всаднику в кого-то попасть мечом. Был бы один разбойник, максимум два, можно бы было зарубить их быстрее, чем мул испугается. Но их тут, похоже, пять или шесть. И один вроде с арбалетом, что совсем плохо.

Слезть, устроить драку, а потом ловить мула? Тоже плохой вариант. Фредерик под недовольными взглядами разбойников подъехал поближе к компании, спешился и сунул поводья в руку ближайшему возчику.

— Подержи!

Тот робко взял поводья.

— Зря Вы сразу не развернулись, мессир, — сказал один из разбойников, — Могли бы ноги сделать.

Фредерик не выглядел сколько-нибудь опасным. Мальчишка-оруженосец. Одет прилично. Без вещей, даже без седельных сумок. Блондин, то есть, точно не местный. Мул средненький. Пешеходов встречают по одежке, а наездников по скакунам. «Вы» и «мессир» в сложившейся ситуации не показатель уважения, а принятое обращение на уровне рефлексов.

— Какой мерой меряете, такой и вам отмеряно будет, — щегольнул эрудицией Фредерик, — Разрешаю развернуться и сделать ноги.

Разбойники расхохотались. Все шестеро. Даже тот, что с арбалетом.

После резни в леске у устья Тидоне и инцидента в Пьяченце Фредерик на какое-то время перестал всерьез воспринимать вообще любых разбойников. Подумаешь, один к скольки-то там. Он достал из ножен не меч, а кинжал, качнул его в руке и метнул в арбалетчика. Все оруженосцы балуются играми с ножичками. Вообще все. Не все достигают в этих играх высот, но живот неподвижно стоящего человека меньше, чем в десяти шагах, это очень большая мишень.

Банда резко замолчала и уставилась на товарища, который выронил арбалет и схватился за брюхо обоими руками. По правде сказать, это никакие не настоящие разбойники с большой дороги. Близко не ровня суровым душегубам Беккино или Шрама. Обычные нарушители порядка из окрестных деревень, которые перешагнули с уровня «тащить все, что плохо лежит» на уровень «тащить все, что плохо охраняется».

Фредерик достал меч, и разбойники попятились, робко вытаскивая свое оружие. Он понял, с кем имеет дело, ухмыльнулся и достал одного длинным выпадом. Остальные, будь они умнее, могли бы тут же контратаковать, но ничего не сделали. Фредерик зарубил еще одного, и оставшиеся разбойники рванулись с места, взлетели по склону и скрылись в лесу.