Симон периодически выглядывал из-за парапета соседней крыши. Жар нестерпимый. Самому не сгореть бы. Прикрывая глаза ладонью как козырьком, он бросал взгляд на окна третьего этажа. Вдруг будут прыгать.

Одно окно со скрипом открылось. Симон выглянул снова. Из окна высунулась длинная доска. Длиннее человеческого роста раза в два. Доска сначала нацелилась на крышу, но упала на подоконник окна напротив. Примерно под Симоном. На самом деле, окна там не было. Когда-то там сделали обычную несущую стену из арок на столбах, окна и подоконники, а потом проем заложили камнем.

Седой мужчина в одних подштанниках выполз на четвереньках на доску. За спиной у него болтался заплечный мешок на двух лямках. Наверное, «тревожный мешок», собранный заранее. Из окна у него за спиной выглянула женщина в нижней рубашке.

Симон прицелился.

— Сверху! — крикнула женщина.

Мужчина рванулся вперед, и заряд картечи прошел мимо. Симон сел верхом на парапет и прицелился из второго ствола.

И вовсе это не заложенное камнем окно. Это штукатурка под камень поверх деревянного щита. Симон не успел выстрелить, а мужчина уже нажал какие-то защелки по краям, и «каменный» щит упал внутрь.

Выстрел. Мимо! Пока фитиль шел к полке, задница скрылась в оконном проеме, а пятки осыпью не накрыло.

Симон положил ружье на парапет и чуть не спрыгнул на доску. Женщина уже вылезла на тот конец, в окне за ее спиной мелькали отблески пламени. Но из окна под Симоном высунулись две руки и с силой дернули доску. Тот край соскочил с подоконника, и доска вместе с женщиной полетела вниз. Женщина заорала еще в полете и не замолчала, когда упала. Хотя бы жива, и ее найдут, все лучше, чем сгореть.

Симон сунул руку в поясную сумку и вытащил плотный шарик. Дымовые гранаты суккуба, которые взрываются от удара. Он закинул первую в окно, и оттуда раздался кашель. Вторую, третью. Теперь пороховая граната. Поджег фитиль от фитиля ружья и забросил в окно латунный шар размером с яблоко. Из окна раздался крик. Похоже, дымовушки задержали беглеца, а пороховая хоть немного, да накрыла.

Как залезть с крыши в окно, верхний край которого ниже парапета футов на шесть, стена ровная, а подоконник еле выдается? Никак. Симон бросил в окно вторую пороховую, и в ответ на взрыв из окна вырвалось грязное ругательство. Жив. Что еще туда бросить? Как будто выбор есть. Зажигалку из той же селитры с сахаром. Фитиль, бросок. Вспышка! Если там какие-то деревянные конструкции, то и в этом доме будет хороший пожар.

Теперь обратно по крышам. Два дома на восток, спуск на второй этаж и приставная лестница в уголке. И можно домой. Нет. Кашель.

По пустынному переулку шел кашляющий человек. В туфлях, в легком плаще, но без чулок и без штанов. К груди он прижимал мягкий мешок.

— Я могу Вам помочь? — спросил Симон.

— Свали с дороги, — ответил тот тоном, не допускающим возражений.

Он вышел под лунный свет. Седой и коротко стриженый. Тот самый.

— Зачем ты ее сбросил? — на всякий случай спросил Симон.

— Так это был ты? — ответил седой, еще кашлянул и вытащил из мешка длинный нож, — Я сбросил доску, а шлюхой больше — шлюхой меньше, кто их считает? Или это была твоя мать?

Симон приблизился с мечом в руке.

— Скорее, дочь, — усмехнулся седой, — Кто ты?

— Угадай.

— Ученик алхимика?

Симон удивился и не ответил. Он никак не ожидал, что такие люди знают его в лицо.

— У кого еще могут быть такие штучки? Сейчас посмотрим, силен ли ты с мечом.

Нож против меча? Что ту смотреть? Симон атаковал уколом, но седой отбил удар мешком и сделал два быстрых шага навстречу, разрывая дистанцию и выставив нож перед собой.

Симон отскочил и чиркнул лезвием по бедру. Но в переулках не особо отскочишь. Он больно ударился затылком об стену, а седой на бегу полоснул его по руке и вот-вот ударил бы в сердце, но порезанная нога сложилась, и укол прошел вскользь.

Ученик алхимика левой схватил руку с ножом, а правой ударил мечом снизу в живот. Но враг перехватил клинок своей левой и тоже повернулся, пропуская удар. И легко освободил правую с ножом из захвата, вывернув ее между большим и указательным пальцем.

Симон отскочил еще дальше по переулку. Острый меч сильно порезал седому ладонь.

— Вся надежда была, что тупой или ты, или твой меч. Или вы оба, — сказал седой, опускаясь на левое колено. Из ноги уже натекла заметная лужа крови, — Пленных берешь? Я много знаю.

— Нет.

Когда Симон вернулся к алхимику, его уже давно ждали.

— Ты долго, — сказал Пьетро, — Стрелял ты?

— Один через окно убегал. Я два раза промазал. Закидал гранатами, потом еще мечом добивать пришлось.

— Я как чувствовал, что все эти штуки ерунда, — сказал Брассо, — Мы своего тоже закололи.

Оказалось, что второй объект успел слететь вниз по лестнице раньше, чем пламя отрезало его жилище. Но не бросился наутек, а попытался организовать тушение пожара и одновременно на всякий случай круговую оборону. Если крыши поджигают, значит, это кому-то нужно? В суете к нему подошел Пьетро, ударил в спину длинным шилом и ушел.

— Вот теперь нам всем самое время покинуть Геную, — сказал Иеремия.

— Разве мы не решили все вопросы?

— Мы прихлопнули первого весеннего комара. Дальше их будет больше. Насколько я понял истинную сущность мессира Фредерика, он не очень скрытный человек. Его дядя тем более. Судя по тому, что они успешно отбили королевское золото, за ними уже должна идти хорошая такая погоня. Даже облава. А потом еще кто-нибудь из недоброжелателей вспомнит, кто делил с этими рыцарями кров, еду и постель.

— Как лучше? — спросила Кармина, — Бежать вместе или в разные стороны?

— В разные. У нас день на подготовку. Следующим утром пора седлать коней.

Когда все разошлись спать, Симон и Иеремия поговорили еще немного.

— Симон, ты зря предложил рыцарю остановиться у меня, — сказал Иеремия, — Теперь от него просто лавина какая-то бед и страстей. Нельзя было придумать что-нибудь получше? Скажи теперь, почему я не должен превратить тебя в жабу?

— Так меня французы съедят. Кто Вам будет завтрак готовить? И вообще, Вы никого еще в жабу не превращали. Даже тех троих не стали. Но квакаете хорошо, все поверили.

— Симон, мы недавно договорились, что твое ученичество закончилось. И ты был готов сбежать, оставив мне вот это вот все, что здесь творится с твоей подачи? Почему я должен уронить слезинку, если тебя съедят французы? Или там унесут в ад Астарот и Бегемот?

— Вы и демонов в жизни ни одного не вызвали.

— Не зли меня. Я могу сказать и менее поэтично, без намеков. Если ты вдруг схватишься за горло и не сможешь дышать. Или почувствуешь резкую боль в животе?

— Извините, Магистр, я все компенсирую, — твердо сказал Симон.

Алхимик внимательно посмотрел на ученика.

— Симон, я знаю тебя достаточно долго, чтобы отличать твои обещания от намерений. Ты каким-то образом ухватил свой кусок от королевского золота?

— Да.

— И ни сказал об этом ни вчера, ни сегодня.

— Просто там не только моя доля…

— Где? Погоди, вчера ты брал ключ. У нас в подземелье?

Лис Маттео должен был сесть на галиот с золотом в Портофино. Вместо галиота он встретил в Портофино французский отряд, был пойман и допрошен. Луи де Ментон посчитал, что пациент после щелчка по открытому мозгу точно не жилец, и вернулся в Геную, оставив тело с дыркой в голове в Портофино.

Черти, которые воскресным вечером потащили в ад грешную душу Лиса Маттео, так и не смогли донести ее куда положено. Лису казалось, что он слышит, как они ругаются.

— Черт побери! — сказал старший черт, — Его тут что-то держит.