Течение Тидоне отнесло паром от правого берега почти на середину По. Течение По подхватило его и понесло дальше. Пока оруженосец собирал вещи, паром собирался уткнуться в правый берег, но так и не собрался, а плотно сел на мель посередине реки. Правда, ближе к правому берегу.

Фредерик не умел управлять паромами и не планировал начинать учиться. Географию окрестностей он тоже не знал, и не рассчитывал, что паром так быстро сядет на мель. Он готовился к тому, чтобы форсировать реку, держась за лошадь. Лошади обычно умеют плавать.

Выпряг правую лошадь. Поставил мордой в сторону берега. Закинул за спину вьюк с одеждой. Ловко запрыгнул на лошадь без седла и стремян и дал шенкелей. Удивленная лошадь инстинктивно прыгнула вперед и плюхнулась в воду.

Упряжные лошади не очень хорошо плавают. Но если попадают в воду, то, как и все божьи твари пятого дня, стараются не утонуть. Лошадь дотянула Фредерика до берега. Ноги он, правда, промочил по пояс, но это ерунда. Лошадка сейчас будет не в настроении, лучше к ней лишний раз не подходить. Прошелся пешком, вброд пересек Тидоне. Достал из вьюка запасные штаны, чулки и ботинки и переоделся.

Вот теперь можно и в бой.

Золотой обоз и 19 всадников сопровождения переправились через По в Парпанезе. На северном берегу обоз встретила засада в полсотни арбалетчиков и алебардистов из Пьяченцы, которых привел брат Витторио, следивший за Максимилианом по поручению епископа Генуи.

Корсиканцы Джованни и Бруно угнали паром с телегой золота, загруженной последней. В леске у устья Тидоне их встретила банда из еще восьми корсиканцев.

По южному берегу паром преследует Фредерик. Первая его атаку закончилась тем, что Фредерик уплыл на пароме по течению, сел на мель и выбрался на южный берег.

В леске у устья Тидоне Джованни пересчитал мулов, и ему что-то не понравилось.

— Шрам, а почему ты для нас мулов не захватил?

Шрам повернулся, и все остальные тоже повернулись.

— Да мы тут с братвой подумали, что вдруг вы кинете, или груз попадется дешевый…

— Но мы же не кинули. И груз сам видишь.

— В том-то и дело, — сказал Бастиан.

— Понимаешь, хм… Абдулла, вы в Генуе все-таки не местные, и по вам плакать никто не будет, — грустно сказал Шрам.

— Ваша доля выходит такая, что вас замочить за нее не жалко, — сказал Бастиан, — За вас ведь вписаться некому. То есть, вообще некому.

Легко поделить на десять человек сто дукатов. Тысячу сложнее. Десять тысяч уже плохо делится даже на двоих. Все почему? Потому что надо взять и своими руками отдать кому-то кучу денег. Чем больше надо отдать, тем меньше хочется это делать. Да этого человека заказать дешевле! Заказать? Нет, за такие деньги любой браво и сам кого хочешь зарежет. И так далее.

— Разве можно быть такими свиньями и предателями? — спросил Бруно.

— Ты сколько кораблей разбил, Бруно? — ухмыльнулся Шрам, — Насчет предательства чья бы корова мычала.

— Чтоб мне утонуть и не всплыть, — Джованни достал кинжал, — Кого недорежу, всю жизнь меня помнить будет!

— Как ты сказал рыцарю? Ежей пугайте? — Шрам достал тесак в два раза больше кинжала. Остальные разбойники разошлись, окружая двоих пиратов. Бастиан держал в руках длинную дубинку.

В Вогере Джованни и Бруно не надевали пояса с мечами. Это рыцарь без меча как голый, а простолюдин надевает пояс с оружием при необходимости и снимает, если с ним неудобно сидеть в телеге. Личные вещи они вместе с золотом выгрузили, и их основное оружие сейчас лежало на травке, а кинжал у нормального человека всегда под рукой.

— Что, Шрам, попался? — раздался голос из-за деревьев.

— Вам тут медом что ли намазано? — обернулся Шрам.

— Кому? — спросил Томазо Беккино.

— Всем. Тут еще оруженосец был.

— Куда подевался?

— Сплыл.

— Поделиться не хотите?

— Не-а.

— А придется.

— Побойся Бога, нас тут десять человек, — Шрам понадеялся, что Беккино не понял диалог на корсиканском и не разглядел расстановку банды перед дракой.

— Со мной одиннадцать. У нас аркебузы и арбалеты.

Шрам вздохнул и посмотрел на Бастиана. С Беккино шутки плохи. Стоило Шраму провернуть несколько заметных дел, как Беккино попытался выгнать его с дороги. С тех пор прошло несколько месяцев, но Шрам не сдавался. В прошлые два раза до рукопашной не доходило, договаривались об отступных. Другое дело сейчас. Здесь тысяч на пятьдесят-семьдесят одними только дукатами, не говоря уже о слитках. Если уж земляков за это не жалко порезать, то генуэзцев сам Бог велел.

Бастиан вздохнул и посмотрел на остальных. Корсиканцев не зря боятся. В рукопашной у людей Беккино преимущества не будет. Даже если успеют выстрелить. Но всухую их не побить. Кто-то останется здесь навсегда, и скорее всего это будет тот, на кого смотрит больше стрелков. То есть, или Бастиан, или Шрам.

— Не верю! — сказал Бастиан.

Беккино негромко свистнул. Из кустов показались двое аркебузиров, двое арбалетчиков и еще несколько разбойников с мечами.

— Извини, Джованни, мы неудачно пошутили, — сказал Шрам.

— Я примерно так и подумал, — ответил Джованни.

Будь у Беккино человек всего три или пять, можно бы было и к нему примазаться. Но у него своих хватает. Или попробовать?

— Ты хоть знаешь, что это у нас? — спросил Шрам.

— Знаю, — ухмыльнулся Беккино, — Золото королевы. Дукаты и слитки, которые украл сначала Лис Маттео, потом люди Сансеверино, потом вы. Сначала речь шла о трехстах тысячах. Их увезли на четырех телегах. Четвертая, похоже, потерялась в пути, да? В каждой должно быть тысяч по семьдесят пять.

— Даем вам по тысяче на нос и в расчете.

— Мало.

— И мы сваливаем с твоей дороги навсегда.

— Во-первых, не верю, а во-вторых, что нам дорога теперь? Мы, может, и сами свалим до поры до времени.

— Слушай, Томазо, — вступил Джованни, — Ты же сам сказал на свадьбе Кармины, грабьте корабли, а на дорогу не суйтесь. Было такое?

— Ну было.

— Мы с Бруно угнали паром. На реке. Не на дороге. Какие к нам претензии?

— К вам двоим никаких. Можете брать ноги в руки. Я ведь правильно понимаю, что вы никому не скажете, что грабили королеву-мать?

— Вот же сучьи дети, — сказал Бастиан.

Со стороны реки хрустнула ветка.

— Твои? — спросил Шрам.

— Нет, — ответил Беккино, — Вроде нет.

Стоявший ближе всех в направлении звука генуэзец шагнул посмотреть, что там.

— Аааа! — только и успел он сказать, с треском падая в кусты.

— Мерде! — прокомментировал убийца со страшенным акцентом.

— Французы! — крикнул кто-то из людей Беккино, — Уходим!

— Стоять! — рявкнул Беккино.

— Я вам уйду! — ответили из кустов, и на полянку вывалился добрый сэр Энтони Маккинли. С длинной палкой в левой руке и окровавленным кинжалом в правой.

Уходить без золота никому не хотелось, а золото все еще лежало частично расфасованное во вьюки, частично еще в деревянной таре. Все восемь мулов стояли налегке, привязанные к деревьям.

Беккино жестом отправил кого-то из своих куда-то, а сам обратился к рыцарю.

— Добрый сэр Энтони, как мы все рады Вас видеть!

— Не наблюдаю особой радости.

Лица обоих банд выглядели кисловато. Маккинли при всех своих недостатках верный рыцарь короля, а не кого-то из Генуи. Если он еще и не один, то с золотом можно попрощаться, а скорее всего и с жизнью. Выстрел любого из арбалетов с такого расстояния стал бы для рыцаря смертельным, но стрелка ждала бы медленная и мучительная смерть, если с рыцарем есть еще какая-то армия.

— Многовато вас тут, — сказал рыцарь.

— Если что, мы не с ними, — сказал Бруно, — Хотите, я Вам потом песенку спою?