— Через Геную? — все-таки, в Генуе изрядно наследили.

— А через что еще?

Из Марселя до Тортоны можно добраться и сушей, через Савойю, но это очень большой крюк, горные перевалы и неоднократное пересечение границ.

— Тебя там разве никто не ищет после этого всего?

— Зубодера, который сидел у Банка? Наверное, ищут. Мало ли кому зубы рвать пора. Если бы нашли, я бы выдернул.

— И ничего, что тут война?

— Как раз, пока конклав не закончился, можно проскочить. Тем более, что я всем встречным солдатам предлагаю лечение зубов за тарелку супа. А ты бы каким путем поехала из Марселя в Феррону? И куда ты-то тут можешь направляться, не в Феррону же в самом деле? В Милан?

Тони знал, что Марту в Ферроне и окрестностях должны разыскивать за убийство, а еще ее с подачи де Вьенна могут искать и французы. Одних только крашеных волос с сохранением стиля не то кампфрау, не то вавилонской блудницы недостаточно, чтобы проскочить незамеченной. Хотя от Генуи до Парпанезе как-то она добралась. Но в стиле кампфрау стоит ехать только туда, где водятся ландскнехты. То есть, в Милан.

— В Милан, — ответила Марта.

Она сама только что прокрутила в голове варианты ответа и выбрала наиболее правдоподобный.

— Куда подевалась вторая телега? — спросил Кокки, — Только что тут была.

— Толпа евреев укатила ее между теми домами, — показал Бонакорси.

— Хоть какая-то от них польза, — ответил Кокки, и направился в указанную сторону. Марта за ним, и Бонакорси следом.

Вот грунтовая дорога по околице. Вот телега с одной грустной лошадью. Вокруг покойники.

— И ты, Борух… — задумчиво сказал Кокки, — Вы тут что, между собой передрались? Есть кто живой?

Из-под тента выпрыгнул монах.

— Здравствуй, учитель, — сказал брат Витторио.

— Здравствуй, ученик, — ответил Кокки, — Твоя работа?

— Моя, — удовлетворенно ответил монах, — Четырнадцать нехристей, а на мне ни царапины. Всю жизнь за Ваше здравие буду молиться. А что Вы здесь делаете?

Когда Витторио увидел Кокки, он не подумал, что учитель фехтования тоже охотится за золотом. Тем более, в компании евреев. Кокки и раньше не занимался явным криминалом, а последнее время вовсе отошел от дел.

Кокки тоже не сразу сообразил, что Витторио причастен к засаде. Но сообразил быстрее, чем ученик. Засада папская, а Витторио служит у епископа.

— Не хочу тебя огорчать, но я здесь делаю то же, что и ты.

— Грабите караваны? Вы же отошли от дел.

— Бывают предложения, от которых сложно отказаться.

Репутация фехтмейстера была такова, что Витторио и не подумал, будто Кокки соблазнился просто на золото само по себе. Он предположил, что учитель вошел в дело на стороне кого-то из сильных мира сего, но не французов.

— От имени и по поручению моего епископа предлагаю сменить сторону, — сказал он, — Гарантирую отпущение грехов.

— С искренним сожалением должен отклонить твое щедрое предложение, — максимально вежливо ответил Кокки.

— Тогда нам придется скрестить мечи, потому что я не отступлю, — Витторио вытащил из телеги меч в ножнах.

— Мне бы этого очень не хотелось, — сказал Кокки, — Я правильно понимаю, что ты монах? Плохая примета пролить кровь священника.

— Рукоположен лично епископом. Я теперь брат Витторио, демоноложец.

— Точно рукоположен? Я смотрю, ты тут кое-кого убил и даже не в целях самозащиты.

— Я не должен проливать кровь христиан. А тут, видите, евреи.

— То есть, мою кровь тебе проливать нельзя?

— Если Вы настаиваете, учитель, то придется, — вздохнул Витторио, — Хотя это и грех.

— Не настаиваю.

Кокки оглянулся и поднял из травы два паломничьих посоха. Ходить с посохом удобно, а бегать не очень, вот паломники и разбежались налегке, когда начались боевые действия. Один посох он бросил Витторио, а второй оставил себе, взявшись как за двуручный меч.

Витторио поймал посох, повертел им в воздухе и тоже перехватил как меч.

Марта и Бонакорси не подошли ближе и слышали разговор с приличного расстояния. Тони достал пороховницу, чтобы перезарядить встроенный в нож пистолет, но Марта взяла его за руку и покачала головой.

Посохи мелькали как воробьиные крылья в полете. В воздухе стояло непрерывное тук-тук-тук от ударов деревом об дерево. Бойцы стоили друг друга, почти каждый удар мог бы стать последним, если бы не грамотно взятая защита. За несколько десятков ударов никто ни в кого не попал, и даже не отбил пальцы, не прикрытые перекрестьями.

Рыцари часто рубились на своих турнирах «сходами». Один атакует, другой защищается. Расстояние шага и вытянутого меча. Шаг на противника, короткий обмен ударами, поворот в сторону, обоюдный выход в защиту на безопасном расстоянии. Подумать. Повторить.

Обычно один из рыцарей валился на землю, пропустив хороший удар во время схода. Реже успевал привычно выйти в защиту перед тем, как упасть. Совсем редко рыцарь оценивал полученную рану и сдавался на милость победителя.

Сейчас же разыгралась битва совсем другого типа. Непрерывный обмен ударами, на который нормальному человеку нипочем не хватило бы дыхания. Оба противника загоняли темп.

— Черт! — раздался громкий возглас и рухнули оба.

Марта и Тони подбежали к упавшим.

— Не при дамах будет сказано, — приподнялся на локте Кокки, — Но я чертовски хороший учитель. Этот душегуб в сутане мне ногу отбил. Сучий потрох. Научил на свою голову.

Витторио не вставал. На его левой скуле отпечатался след от посоха.

-Вроде живой, — сказал Тони.

— Что ему будет, чугунной голове, — ответил Кокки, — Но быстро не встанет.

— Добить? — предложила Марта.

— Нет.

Кокки, хромая, облокотился о борт телеги с золотом.

— Что будем делать? Куда поедем? — спросила Марта.

— Как раз думаю, — ответил Кокки.

— Точно не на тот берег.

— Это понятно. Главное свалить побыстрее из Парпанезе.

— Поехали. То есть ой, — Марта по-хозяйски взяла лошадь под уздцы и снова обратила внимание, что упряжь пароконная, а второй лошади нет.

— Ты умеешь править повозкой? Я нет, — сказал Кокки.

— Какая же кампфрау не умеет править повозкой? Сейчас купим у кого-нибудь здесь упряжную лошадь и поедем.

Неумение править повозкой не означает боязнь лошадей. Взяв лошадь под уздцы, Кокки развернул телегу. Марта вместо второй лошади привела целую пароконную телегу с возчиком. За ней шел Бонакорси и вел под уздцы своего мула с притороченными к седлу вьюками.

— Он с нами? — спросил Кокки.

— Пригодится. Потом объясню, — ответила Марта.

— А это зачем? — Кокки кивнул на телегу.

— Перегружаем.

— Не понял.

— Лошади хорошо тянут только постоянной парой. И с подогнанной упряжью. Вот пара и упряжь. Пятьдесят дукатов, нас тут никто не видел. Перекидываем груз и погнали.

— Тони, нужна твоя помощь, — сказал Кокки. Перекидать дюжину мест груза с отбитой ногой он не то, чтобы не мог, но не мог быстро.

— Говорила же, пригодится, — сказала Марта.

Бонакорси запрыгнул в телегу.

— Эй, мужик! — крикнул он возчику, — Еще пять дукатов, если поможешь с грузом.

У мужика, который бодро распрягал остающуюся ему лошадь, второй раз за день глаза на лоб полезли. Пять дукатов за работу, которая стоит пять сольдо? Там что, золото?

Втроем работа пошла быстрее. Мужик вытаскивает к заднему борту, Кокки перекладывает в другую телегу, Бонакорси расставляет вдоль бортов.

— Тут еще вещи какие-то, одежда вроде, — сказал мужик, — Тоже надо?

— Давай, — ответил Тони, — Сверху раскидаем.

Когда последние французы еще добивали последних папских, телега с золотом уже резво выезжала из деревни. За ней ехал на муле Бонакорси.

За ними, торопливо, но отставая, удачливый местный возчик вел под уздцы выжившую упряжную лошадь из телеги Терцо. Надо же так! Просто попался с пустой телегой на глаза нужным людям. И телега на ладан дышит, и лошади так себе, а пятьдесят пять дукатов как Бог послал, еще и лошадку добрую добавил. И на новую телегу хватит, и на кобылу в пару к этой, и жене с детьми на подарки. Еще и на выпить останется и на продажных женщин. Нет, жирно им будет. Лучше постоянную любовницу завести.