Джино давно бы уже дезертировал, плюнув и на звание, и выслугу лет — благо, двоюродный брат, живущий в Америке, давно зовёт к себе. Но не хочется начинать на новом месте с пустыми карманами — всю жизнь он рассчитывал только на себя и не собирался изменять привычкам. Тем более, что ведь есть, что унести с собой в клюве — спасибо войне, дала шанс, и он его не упустил. Но сделать это в одиночку никак не получится, нужен помощник, на которого можно положиться. А где его взять, если в «Реджиа Аэронаутика», как и повсюду в итальянской армии, процветают доносительство и слежка всех за всеми? Нет, тут нельзя пороть горячку — лучше выждать, подобрать подходящего человека, и лучше не одного. И вот тогда, тогда…

Джино, размечтавшись, опрокинул стопку с граппой, невольно подражая тем «бескультурным» посетителям кантины, о которых с таким осуждением отзывался чернявый официант. А что? Полётов на завтра не назначено, его самолёт стоит с разобранным двигателем — и простоит не меньше суток. Так что, можно с чистой совестью напиваться — а если кому-то это не понравится, то хорошая потасовка вполне поможет сбросить нервноенапряжение. Мадонна видит, что в этом капитан Риенцо нуждается сейчас, как ни в чём другом.

— Джино, дружище, ты ли это?

Риенцо поднял голову — и поперхнулся от неожиданности граппой. В дверях заведения стоял ни кто иной, как Джотто Мелацци, старый приятель, с которым они были знакомы ещё со времён Великой Войны — и которому он, капитан Риенцо был кое-чем с тех пор обязан. Сущим пустяком — своей жизнью, точку в которой вполне мог поставить тогда метко выпущенный снаряд, благо, целить со стоящего на якоре броненосца по неподвижному гидроплану, изображающему из себя подбитую утку, было одно удовольствие. С тех пор, с октября семнадцатого, они не раз встречались, каждый раз закатывая по этому случаю шумные дружеские пирушки. В последний раз такая, помнится, состоялась пару лет назад, в припортовом кабачке Пирея, куда Джино попал по делам службы — как раз тогда греческое правительство вело переговоры с итальянцами о покупке новых летающих лодок, и капитану Риенцо поручено было совершить демонстрационный перелёт из порта Таранто в греческую столицу. Там он и встретил Джотто, сбежавшего из Италии из-за каких-то политических неурядиц, и обосновавшегося на противоположном берегу Ионического моря.

— Джотто, старый вastardo, тебя ли я вижу? Откуда ты здесь взялся, фильо дu путана?[4]

— Можно подумать, ты ублюдок молодой! Поправь, если я ошибаюсь — когда мы напились в той греческой дыре, ты был старше меня на верных два года?

— Так и есть, дружище, так и есть… — Риенцо махнул рукой, подзывая официанта. — Граппы моему другу, и неси сразу бутылку, чтобы нам не надрывать глотки каждый раз. И рыбы, рыбы жареной подай — у них тут отлично готовят золотую макрель, пальчики оближешь…

— Ну, ты же у нас известный чревоугодник. — Джотто отодвинул стул и уселся напротив приятеля. — И как ты до сих пор в свой аэроплан помещаешься?

Он едва сдержал усмешку: золотая макрель, иначе называемая «дорадо» была его до известной степени тёзкой. О чём, конечно, бравый пилот знать никак не мог.

Чернявый сицилиец вернулся меньше, чем через минуту, водрузив на стол непочатую бутылку граппы и большое деревянное блюдо с рыбой. Риенцо нисколько не преувеличил — запах от поджаренных с золотистой корочкой рыбин, переложенных дольками жареного картофеля, ломтиками лимона и листьями салата исходил одуряющий.

— Ну, за встречу!

Граппа, да под жареную с тимьяном и базиликом рыбку, которая по заверениям чернявого сицилийца, ещё сегодня плескалась в море, пошла на «ура». Они приканчивали уже вторую бутылку, когда Риенцо пришла в голову мысль — а ведь Джотто, пожалуй, и есть ответ на его горячие молитвы, адресованные Мадонне, чтобы та послала ему в помощь надёжного товарища. В самом деле — Джотто, насколько ему известно, уже несколько лет, как разыскивает итальянская тайная полиция, и в случае поимки ему грозит скорый неправый суд и, скорее всего, казнь. А значит — можно надеяться, что не предаст…

Но, будучи человеком, рассудительным и осторожным, да ещё и авиатором, Риенцо начал разговор издалека.

— Ты так и не рассказал, каким ветром тебя к нам занесло. Или ты успел за эти три…нет, два… нет, всё-таки три года помириться с дуче?

— И ним, пожалуй, помиришься… — хмыкнул собутыльник. — Нет, Джино, мне по-прежнему не стоит попадаться этим чёртовым сквардистам.А к вам я приехал по одному делу, которое может представлять интерес для нас обоих. Скажи… ты по-прежнему задумываешься о том, чтобы распрощаться со службой нашему доброму Виктору-Эммануилу?

— В Италии теперь служат не королю, а Муссолини с его поганой шайкой. — невесело усмехнулся Риенцо. — Так что — да, я не против скинуть мундир и перебраться на другую сторону Атлантики. Только сперва надо провернуть одно дельце, а для этого нужен надёжный товарищ. Я, как тебя увидел, сразу понял, что это судьба. Соглашайся, дружище — дельце, скажу тебе, выгодное, в накладе не останешься!

— Выгодное, говоришь… — Джотто оглянулся и понизил голос. — Что ж, врать не буду, я рассчитывал, что тебе понадобится моя помощь. Только здесь это обсуждать, пожалуй, не стоит. Как насчёт того, чтобы прихватить ещё бутылку, пару порций этой чудесной макрели, и поискать укромное местечко — желательно, на свежем воздухе? Меньше лишних ушей, знаешь ли…

Капитан Риенцо толкнул ручку управления от себя. Нос «Ансальдо» опустился, машина плавно заскользила к земле. Впереди, рукой подать, мельтешили вокруг оазиса фигурки в белых накидках, конные и пешие. Время от времени они останавливались, вскидывали к плечам тростинки ружей.

…эти дикари ещё и смеют огрызаться!..

Палец надавил на рубчатый рычажок спуска, пара пулемётов, установленные поверх капота, разом загрохотали, заглушая тарахтенье двухсоттридцатисильного двигателя. Согласно плану, с которым командир эскадрильи ознакомил пилотов за час перед вылетом, половине машин следовало выступить в роли загонщиков — пулемётными очередями загнать мятежников под защиту пальм и глинобитных построек оазиса. После чего вступала в действие вторая часть плана, гораздо более пугающая. И к ней следовало хорошенько подготовиться…

Риенцо отпустил гашетку — пулемёты умолкли. Он толкнул рукоять газа вперёд, добавляя оборотов двигателя, и качнул ручку управления, слегка подбирая её на себя. положил машину в вираж с набором высоты. «Ансальдо» послушно лёг в вираж с набором высоты, за спиной загрохотало — это стрелок на отходе добавил бедуинам веселья из своей турельной «Бреды». И верно, не везти же назад нерастраченный боекомплект!

Капитан левой рукой зашарил в брезентовой сумке, привешенной к борту. Вытащил маску противогаза с рифлёным шлангом, идущим от к оставшемуся в сумке жестяному бочонку фильтра.Ужасно не хотелось натягивать эту пакость на себя — прикосновение вонючей резины вызывало у Джино отвращение, к тому же обзор через жабьи глаза-стёкла в латунных ободках был отвратительным. Но — ничего не поделать, лучше уж это резиновое свиное рыло, чем наглотаться того, чем сейчас польют оазис его товарищи по лётному ремеслу. А риск попасть в ядовитое облако имеется — согласно тому же плану, после газовой атаки следовало хорошенько проутюжить оазис из пулемётов и забросать осколочными бомбами — по четыре таких подарочка весом в полсотни килограммов каждый висели под плоскостями. И верно, не везти же назад нерастраченный боекомплект!

Джино выровнял самолёт и оглянулся — сидящий в задней кабине стрелок послушно повторил его действия, изготовивший натянуть резиновую гадость на голову. Ну, вроде, всё в порядке.

Эскадрилья тем временем перестроилась. Пятёрка машин, под плоскостями которых вместо бомб висели вытянутые сигары выливных приборов, выстроились фронтом и на бреющем, на предельно малой высоте понеслись к оазису. Рискованно, конечно, снизу непрерывно палят из винтовок — но если подняться повыше, газовое облако рассеет ветром, и оно достигнет земли, растеряв требуемую концентрацию.