— Денис... Для друзей Денчик... Мы ж друзья?
— Это мы ещё посмотрим. Не тормози.
О банде крюков я знал не много. Точнее, о них ходило великое множество отвратительных слухов, как и о всех остальных группировках, сумевших сохранить хоть какое-то единство и влияние. Одиночки, которым было отказано во вступлении, всех их закономерно ненавидели и боялись. И если рассказам про шмелей я верил, так как не раз лично убеждался в том, что особой чувствительностью к жертвам они не отличаются, то истории про крюков были мало похожи на правду. Насколько я понимал, им было ни к чему мотаться по городу и посёлкам в поисках остатков чего-нибудь полезного. Подсевшие на их урожай подростки несли к ним всё сами. И вряд ли они были настолько глупы, чтобы продавать в долг тем, кто каждый день ходит по краю. Поэтому и россказням про жестокие пытки, которым крюки подвергают должников, я тоже не особо доверял. К тому же запытанный до полусмерти клиент уже точно никогда не расплатится.
И рабов на своих плантациях они, скорее всего, не держали. Это явление вообще отмерло довольно быстро. Весной именно невольники, которых банды держали в антисанитарных условиях, стали основным рассадником всяческой заразы. И юные рабовладельцы очень плохо закончили, вместе со своими говорящими инструментами.
А что касается крюков, то местонахождение их плантаций вообще держалось в строжайшем секрете. И знали о них только представители их высшей касты — так называемые гроверы. Самые охраняемые и привилегированные пацаны и даже девчонки. Потому что только они точно знали, как правильно выращивать дурман-траву в условиях отечественной средней полосы, сохранив это знание из мирной жизни. И это были не те знания, которые можно было передать, например, под пытками. За ними поначалу охотились, конечно. Но другие бандиты быстро убедились в том, что умению определить оптимальное время созревания соцветий, сушки и прочих процедур, нужно учиться годами. Правильный запах и внешний вид растений, внешний вид почвы и степень освещённости теплицы и тому подобные нюансы. Всё имело значение. В итоге, вырастив пару урожаев бесполезной дички, все остальные поняли, что с крюками лучше дружить. Если, конечно, хочешь иногда быстро и относительно недорого создать себе хорошее настроение посреди всего этого горького катаклизма. А дети, оставленные без присмотра — хотели. И ещё как.
Всё это приводило меня к мысли, что держать рабов для них не только невыгодно, но и опасно. Плодить свои знания, опыт, а, значит, и конкурентов, они не спешили.
В то же время я не испытывал никаких иллюзий и по поводу их возможного дружелюбия и гуманизма. Они прекрасно осознавали последствия того пристрастия, распространению которого способствовали. Прекрасно видели, во что постепенно превращаются их постоянные клиенты, и не испытывали к ним никакого сочувствия. И именно поэтому среди самих членов банды — всех уровней — употребление их собственной продукции было под жёстким запретом. Слухам о наказании тех, кто изредка всё-таки нарушал запрет, я верил охотно. Например, о казни через посадку на дырявый стульчик прямо над молодым побегом бамбука. В итоге бамбук врастал в жертву примерно на метр за сутки. Вряд ли современные детишки могли выдумать такую историю самостоятельно.
— А вас как зовут чуваки? — Пленник был всё также словоохотлив и улыбчив, но быстро перескакивал с одной мысли на другую, теряя нить повествования. — Хотя говорят, что нельзя настоящие имена незнакомцам называть... И вообще нельзя использовать настоящие названия... Люди раньше в такое верили... А многие и сейчас тоже... Вот медведь, например... Это же прозвище, а не название. Если назвать медведя правильно, то он может услышать и прийти... А если назвать медведем, то он не догадается...
В течение этого увлекательного этнографического экскурса мы, наконец-то дошли до моего убежища.
— А чё это мы, на кладбище шоль... Ё-ё-ё-ё... Ребят, вы чё готы?
— Еноты... Заходи давай!
— Ха-а-а-а... Еноты... Да ты в натуре шутник, чувак... А-ха-ха...
Оказавшись внутри, крюк замер посреди комнаты. И, как только ночник на солнечной батарее осветил комнату тусклым светом, парень начал с любопытством разглядывать мой гербарий, то и дело потягивая носом:
— А ты чё... Тоже растишь шоль, чувак? Хотя... — Он ещё раз принюхался и недовольно поморщился. — Не-е-е... Сорян, но какой-то фуфел тут у тебя...
— А ты разбираешься? — Я прошёл дальше и снял с себя рюкзак и арбалет.
— А я... — Крюк отвлёкся на созерцание необычного оружия и снова повернулся ко мне только через несколько секунд. — Чё?
— Растить умеешь?
Судя по блуждающему взгляду, внутри его затуманенной головы разразилась какая-то нешуточная борьба между желанием похвастаться и стремлением сохранить тайну. В любом случае, если бы ответ был однозначно отрицательным, он бы сказал сразу.
В итоге вместо ответа пленник остановил взгляд на вскрытой пачке крекеров:
— А есть чем попуститься, ребят? Печенюшки вот... Они норм? А то чёт я ща бледного поймаю, походу...
— Денчик, да ты садись, не стой. — Я мягко подтолкнул его к креслу и парень плюхнулся в него нескрываемым наслаждением.
— О-о-о... Вот это ништяк... А то ноги ваще затекли... Интересно почему так говорят... Затекли... Хе... Куда затекли... — Улыбаясь потоку своих мыслей, он опять расслабленно прикрыл глаза.
— Кира, вскипяти нам чайку, пожалуйста. Давай сюда. — Я снял с неё гирлянду из оружия и, поставив все стволы у стола, присел рядом, проверяя наличие патронов в магазинах. — Вон те таблетки — это горючее. Заварка там в шкафу. Вода в бутылке там же.
— Спроси про куртку! — Шепнула девчонка, шагнув мимо меня к настенному шкафчику. — Он же её узнал! Откуда у него газета? И про электричество...
— Не торопись. — Я несколько раз щёлкнул помпой одного из дробовиков. Он оказался пуст, но хруст оружия взбодрил нашего собеседника.
— А?! Чё?! — Выпучив глаза, парень встрепенулся и уставился на ружьё в моих руках. Но осознав, что оно нацелено в пол, снова успокоился. — А... А есть попить?
— Сейчас будет. — Я проверил следующее ружьё. В ответ на движение помпы из ствола выскочила стреляная гильза и один целый патрон. — Ты как к шмелям-то в лапы угодил?
— Да мы там в Химках халявные кропали раздавали ребятам... Там у нас почти никто ещё не берёт... А эти уроды как напрыгнут... Целый пакет, суки, отобрали... Хер им теперь чё продадим... Пусть и дальше свою синьку глушат... Чмошники ебучие... Ещё и куртку отобрали, пидоры... — Денис недовольно поморщился, но его лицо быстро снова приняло умиротворённое выражение, когда он вернул взгляд на меня. — А вы вроде ровные ребята... Оставь себе... Тебе ништяк прям идёт, базарю... Только...
Некоторое время он молчал, увлечённо наблюдая за тем, как я быстро проверил остальное оружие, оказавшееся пустым. И закончил мысль лишь тогда, когда я отставил в сторону последний ствол.
— Только... Нахера тебе эта маска? У вас тут чё, все под Шутника заделываются шоль? Мода такая теперь?
— Типа того. А что, про Шутника и в Мытищах знают?
— Да кто ж про него не знает... Но к нам он, вроде, не суётся. Только шмелей гасит. Так что мне он даже нравится, можно сказать... Я б с ним потёр за жизнь...
— А откуда у тебя эта куртка? — Поставив перед нами дымящиеся ароматные кружки, Кира всё-таки не стерпела.
— Да выменял у кого-то на пару граммов позавчера... — Денис расслабленно пожал плечами и, подтянув к себе одну из кружек, принялся сосредоточенно на неё дуть, наблюдая за разлетающимися клубами пара.
— А у кого? — Я пододвинул печенье.
— Да кто ж их всех упомнит-то... Какой-то чел... То ли с Новокосино, то ли с Реутова... — Запихав себе крекер в рот целиком, крюк с наслаждением прикрыл глаза. — Зашибись печенюшки...
— Неужели прямо так товар отгружаете? Учёт-то наверняка ведётся, а? Кто, кому, когда, сколько...
— Ну да... — Он немедленно съел ещё одно печенье, с не меньшим удовольствием. — А чё?
