— О, — задыхается она. Ее рот открывается, и она отдергивает руку, но я хватаю ее запястье, подношу его ко рту и дую, наблюдая, как воск застывает.

— Тристан, — шепчет она.

— Тебе нравится, как это ощущается? — спрашиваю я, проводя пальцами по охлаждающей жидкости. — Знаю, что нравится. Держу пари, если бы я сейчас потянулся вниз, твоя идеальная маленькая киска стала бы плакать по мне. Умоляя о том, чтобы я заполнил ее. Не так ли, грязная девчонка?

Переместившись к верхней части ее руки, я повторяю действие, белый воск льется на ее кожу, а моя другая рука скользит от ключицы вниз по длине ее торса, пока я не касаюсь мягких кучеряшек.

— Знаешь ли ты, как сильно мне хотелось прикоснуться к тебе?

Я наклоняюсь, не в силах больше сопротивляться желанию ощутить ее вкус у себя во рту, и осыпаю поцелуями середину ее живота, наклоняя свечу, чтобы длинная линия парафина прочертила места, которые я только что отметил губами.

Она стонет, ее спина выгибается, а ноги сжимаются вместе, ее бедра заключают мою руку между ними. Я снова развожу их в стороны, мои пальцы обхватывают внутреннюю часть её бедра.

— Держи их открытыми. Я хочу видеть как ты набухаешь и умоляешь меня позволить тебе кончить.

Ее дыхание сбивается, но тело расслабляется, и ноги раздвигаются шире, чем раньше. Вид ее блестящей и готовой киски заставляет мои яйца напрячься, а по позвоночнику прокатывается жар.

Она удивительно не сопротивляется в этой обстановке, и это радует меня. Моя рука соскальзывает с ее бедра, пробегает по затвердевшему воску и поднимается к ее горлу, сжимая его до тех пор, пока я не чувствую биение ее сердца под своими пальцами.

— Такая хорошая девочка.

Она облизывает губы, и я перемещаю свечу к ее ключице, наблюдая за реакцией, пока я капаю горячую жидкость на ее кожу, двигая рукой, чтобы создать линии воска вдоль ее груди, по розовым соскам и вниз по линии живота, собираясь в пупке.

Я задуваю свечу и бросаю её на пол. Моя рука на шее напрягается, и я приподнимаю ее за горло, пока наши губы не соприкасаются.

— Такая тихая, Маленькая Лань. Что случилось с твоим острым языком?

Ее язык высовывается, чтобы снова провести по губам, и я пользуюсь возможностью, втягиваю его в рот и стону от вкуса. Я отпускаю ее шею и сдвигаю повязку с ее лица, отчаянно желая, чтобы она смотрела на меня; чтобы знать, что я воздействую на нее так же, как она на меня.

Потому что она разрушает меня. Уничтожает меня изнутри.

Ее глаза темные и опухшие от слез, и я отступаю назад, наслаждаясь тем, как ее взгляд нагревает мою кожу, когда я расстегиваю брюки и выхожу из них, мой член вырывается на свободу, твердый и злой, капли спермы создают ниточку влаги, которая стекает с кончика.

Она наблюдает за тем, как я сжимаю себя и поглаживаю, и мне нравится, что она смотрит на меня. Это заводит меня, моя голова откидывается назад от ощущений, когда я мастурбирую только для нее. Из-за нее.

— Ты видишь, что ты наделала? — прохрипел я, подойдя ближе к краю кровати. — Ты свела меня с ума, — я взбираюсь на кровать, раздвигая ее ноги пошире, когда заползаю в пространство между ними. — Я не могу есть, не могу спать, не могу, блять, дышать, не думая о тебе.

Наклонившись вниз, пока наши груди не соприкоснулись, я ударяю членом по ее набухшей киске, и меня охватывает жар, когда я чувствую, как ее нервы напрягаются и пульсируют подо мной.

— Ты уже заслужила кончить, ma petite menteuse? — спрашиваю я, двигая бедрами так, что мой член скользит по ее мокрым складкам.

Она стонет, ее груди вжимаются в меня, когда она выгибается.

— Я всегда заслуживаю того, чтобы кончить, — она ухмыляется.

Мой язык проводит по шву ее губ, и я опускаю взгляд вниз, наблюдая, как мой член скользит по ее киске, головка наливается кровью и багровеет, когда кожа натягивается при каждом толчке вперед.

— Я мог бы дразнить тебя всю ночь, — поднимаясь, мои руки обхватывают ее бедра, раздвигая их шире. — Это просто прелесть, делать тебя распутной и раскрасневшейся подо мной.

— Тристан, — лепечет она. — Пожалуйста.

— Ты девственница, Сара?

Мои движения замирают, мышцы напрягаются, когда искры удовольствия пробегают по моим ногам и животу. К ней прикасался другой мужчина. Она уже сказала мне об этом. Но я не могу представить, что она приехала бы в замок, не сохранив свою невинность, зная, что она планирует лечь в постель с королем.

Мысль о том, что она может быть с моим братом, как зазубренный нож вонзается в мою грудь, позволяя ревности сыпаться в зияющую рану, как соль.

— Да, — шепчет она.

Одно это слово, и мои нервы трещат и лопаются, обезумев от необходимости быть тем, кто заявит свои права на неё. Я не могу вынести мысли о том, что может быть иначе. Моя рука сжимает пульсирующий член, и я скольжу им по ее влажному входу, пока он не упирается в ее тугое маленькое отверстие. Я снова наклоняюсь вперед, моя грудь прижимается к ее, а мой рот касается ее уха.

— И если я возьму тебя?

Ее ноги обхватывают мои бедра, вдавливая меня еще дальше в нее.

— Тогда я в твоем распоряжении.

Тепло проникает в меня, и мышцы напрягаются от сдерживания.

Я вжимаюсь в нее, кончик раздвигает ее губы, пока они не растягиваются вокруг меня, заставляя мой разум сходить с ума от потребности в том, чтобы начать толкаться. Раскачиваться. Трахаться.

— И скажи мне, ma petite menteuse. Доверяешь ли ты мне?

Она колеблется, в ее глазах вспыхивают темные эмоции.

— Нет, — шепчет она.

Я ухмыляюсь.

— Хорошо.

И затем я проникаю в нее до упора, мои глаза закатываются, когда ее тугая киска заглатывает меня целиком. Сопротивление есть, но оно ломается, и моя самодисциплина разрушается, когда я представляю, как ее кровь покрывает весь мой член, доказывая, что она моя и ничья больше.

Ощущение обладания ею после столь долгих попыток сопротивления — это наркотик. Оно течет по каждой вене и дразнит каждый нерв, заставляя тепло распространяться по моему телу, пока эйфория не заполняет меня.

Она вскрикивает, ее ноги сжимаются вокруг моей талии. Я провожу рукой по ее волосам и по щеке, пока не касаюсь ее лица.

— Такая, блять, идеальная.

Моя грудь вздымается, и мой член пульсирует о ее стенки, ее тугое девственное отверстие сжимается об меня с каждым вдохом.

Я наклоняюсь и целую ее, потому что мне необходимо ее поцеловать. Хочу чувствовать ее губы на своих и ее дыхание на моем рту, когда я заставляю ее разрываться вокруг меня.

Ее руки взлетают к моим плечам, когда я начинаю медленный и устойчивый ритм, выходя почти до конца, прежде чем снова войти, наслаждаясь тем, как ее тело прилегает к моему, словно недостающий кусочек пазла.

— Ты в порядке? — шепчу я ей в губы.

— Ты прав, — она впивается зубами в мои губы, прикусывая их до тех пор, пока кожа не лопается, мои яйца сжимаются так сильно, что вытекает немного спермы. — Мне нравится боль.

Я стону, запрокидывая голову назад. Будь я проклят, если эта женщина не была вылеплена в раю и сорвана с неба специально для меня.

— Сильнее, — требует она, сжимая ноги вокруг моей талии.

Тепло скапливается у основания моего позвоночника, когда я вытаскиваю член до самого кончика, глядя вниз, чтобы увидеть ее влагу на нём . Я снова вхожу в нее. Она вскрикивает, ее ногти впиваются мне в спину.

Я шиплю от боли и увеличиваю темп, не в силах сдерживаться, животная потребность затмевает всё, кроме желания обладать ею. Пот собирается на моем лбу, когда я вхожу в нее, снова и снова, от основания до головки, её стенки трепещут вокруг меня и крепко сжимают.

— Ты пытаешься быть такой сложной, — говорю я. — Но ты такая идеальная грязная девчонка, когда я разрываю твою киску на части.

Ее глаза вспыхивают, рот расходится в беззвучном крике.

— Больно?

— Да, — шепчет она.

— Хорошо.