Я делаю еще один шаг, потом еще, пока кончики моих сапог не касаются её. Я так близко, что вижу, как работают мышцы ее шеи, когда она сглатывает, и мои пальцы напрягаются против желания протянуть руку и прощупать её пульс, просто чтобы увидеть, как быстро я смогу заставить его биться.

— Откройте мне секрет, ma petite menteuse, — шепчу я.

Пламя моей свечи вспыхивает в её глазах, и она поворачивает шею так, чтобы встретить мой взгляд.

— У меня нет никаких секретов.

Я усмехаюсь.

— У нас у всех есть секреты.

— И какой же Ваш? — она наклоняет голову.

— Мой — это бремя, которое я не пожелаю никому, даже Вам.

Она насмехается.

— Тогда скажите мне, как Вы меня называете.

Я поднимаю бровь.

— По-французски, — нажимает она. — Что это значит?

Я цыкаю, качая головой.

— Всегда так много вопросов.

— И никогда никаких ответов, — огрызается она. — По крайней мере, скажите мне, что Вы делаете здесь в три часа ночи.

Не в силах подавить желание, я поднимаю руку и прижимаю пальцы к её горлу, пока не чувствую ровный ритм её сердца. Она втягивает воздух, и он учащается под моим прикосновением.

— Может быть, я преследую Вас.

— Преследуете?

— А Вы бы хотели?

Она стонет.

— Вы на всё отвечаете другим вопросом? Это бесит.

Что-то теплое разливается в моей груди, и до меня доходит, что здесь, в туннелях, мы совершенно одни.

Я могу взять ее, трахнуть, сломать, и никто не узнает.

Искушение такое сильное, что мои пальцы подрагивают, а член дико дергается, когда я представляю её обнаженной и прижатой к холодному камню стены, её тело дрожит, когда я вхожу в неё, пока она не закричит. Я прижимаюсь к ней всем телом, желая, чтобы она почувствовала, что натворила.

Ее глаза расширяются от моего движения, ее пальцы крепче сжимают маленькую лампу.

— Вы так реагируете на него? — спрашиваю я, мой желудок переворачивается от этой мысли.

— Что?

— Когда мой брат прикасается к Вам, — я провожу рукой от её шеи вверх к челюсти, прохожусь по острым углам, прослеживая линии её лица. — Ваше дыхание становится поверхностным, а кожа краснеет?

— Это не Ваше дело, — вздохнула она.

Я опускаю кончики пальцев по ее горлу, нежно лаская, касаясь мурашек на ее коже.

— А Ваша сладкая киска течёт от одной мысли о нём, как, я знаю, она течёт для меня?

— Я не... — она дергается и задыхается, ее лампа падает на землю, а её рука хватается за мою рубашку. — Ау.

Взглянув вниз, я понимаю, что моя свеча капнула на кожу над её ключицей. Мой большой палец прижимается к остывающему воску, желание пронзает меня, пока мои ноги не начинают подгибаться, когда я замечаю, что он окрашивает ее плоть в красный цвет.

Я хочу вылить его на остальную часть её тела и отрывать кусочек за кусочком.

Ее рот открывается, язык проводит по нижней губе, и, черт бы меня побрал, если я не хочу наклониться и украсть её дыхание для своего собственного.

На несколько секунд воцаряется тишина; напряжение сжимает воздух, пока мы смотрим друг другу в глаза, не зная, а может быть, не желая признать, что между нами есть нечто большее, чем вражда.

Я поднимаю свечу выше, пламя пляшет, когда я наклоняю её, и мой член течет, когда капля воска падает на кремовые просторы её горла и скапливается в месте соединения ее шеи, скользя по обнаженной коже, создавая дорожку, по которой я хотел бы провести своими пальцами.

Ее глаза трепещут, и она наклоняет голову, давая мне больше доступа.

Моя рука перемещается к передней части ее торса, толкая её, пока мы не оказываемы у каменной стены.

— Тристан, — бормочет она.

Мой желудок подпрыгивает, похоть бушует в моей середине и обжигает горло.

— Скажите это еще раз.

— Что сказать? — спрашивает она.

— Моё имя, Маленькая Лань, — хиплю я. — Скажите моё имя.

Она выдыхает тяжелый вздох, и я втягиваю его, отчаянно желая почувствовать её вкус на своем языке.

— Тристан, — её пальцы путаются в прядях моих волос.

Я прислоняю свой лоб к ее лбу, чувство вожделения пронизывает меня насквозь, пока я не могу мыслить здраво от того, как сильно я хочу раздеть её догола и трахнуть её.

— Я должен убить Вас за то, что Вы заставляете меня чувствовать себя так.

— Тогда убейте меня, — шепчет она, поднимаясь на цыпочки и дергая меня за корни, её нос прижимается к моему.

— Смерть была бы подарком, — мои бедра прижимаются к её. — Я бы предпочел видеть, как Вы страдаете.

Наклонившись, я вдыхаю её запах, сдерживая стон, который так и просится наружу. Мои губы касаются застывшего воска на её шее, моё тело скручивает от желания вцепиться в её кожу и пометить для себя; даже если она не моя, я хочу, чтобы она была разрушена для любого другого

Но я не позволю этого.

Я ненавижу её за то, что она заставляет меня чувствовать себя так; за то, что заставляет меня жаждать еще одной вещи, которую получает мой брат. Она околдовала меня, и я предпочел бы стереть ее с лица земли, чем существовать в мире, где она искушает меня, но оставляет с пустыми руками.

Вырвавшись, я отступаю на противоположную сторону узкого туннеля, обида на моего брата, которая мариновалась двадцать шесть лет, переполняет меня и разливается по венам.

— Значит, Вы ещё и ведьма, вдобавок к тому, что Вы шлюха моего брата? — я выплёвываю.

Ее черты лица опускаются, взгляд сужается до щелей.

— Я…

Но прежде чем она успевает закончить, я поворачиваюсь и ухожу, отказываясь признавать, как сжимается моя грудь, когда она не решает последовать за мной.

21.Сара Б.

Идти в туннели было глупо, но, очевидно, с тех пор как я приехала в замок, я еще не научилась на своих ошибках. Я думала, что буду в безопасности. Но мне следовало ожидать, что я встречу там принца. Похоже, он любит таиться в темных и тенистых углах, а еще больше любит затаскивать меня туда с собой, чтобы либо угрожать моей жизни, либо говорить мне на ухо грязные слова.

Я не знаю, как усмирить свою реакцию на то и другое.

И я ненавижу его.

Но бывают моменты. Моменты, когда он не кажется таким ужасным. Например, когда его талантливые руки рисуют отвагу на руке Саймона, или когда он хранит мои секреты. И вне зависимости от того, хочу ли я это признавать, но нет никого другого, кем бы я предпочла быть пойманной во время моих прогулок по коридорам замка. Есть определённый уровень доверия, которого я не было ни с кем, кроме отца, и я еще не совсем поняла, как соотнести эти две несочетаемые эмоции.

Его братом, однако, управлять проще.

— Спасибо, что пригласили меня сегодня на обед, — говорю я Майклу через маленький овальный стол.

Я оделась по случаю, предполагая, что у нас будет появление на публике, но вместо этого меня привели в его кабинет, где он приготовил для нас легкую закуску из бутербродов и чая.

Он улыбается, вытирая крошки со рта своей белой тканевой салфеткой.

— Всегда пожалуйста. Итак, расскажите мне о себе, Сара.

— Что бы Вы хотели знать? — я наклоняю голову.

Я не настолько глупа, чтобы поверить, что ему любопытно узнать меня получше. Ни одного мужчину это не интересует.

Он пожимает плечами, по его лицу расползается хитрая ухмылка.

— Все, что Вы считаешь важным.

— Я простая девушка с простыми потребностями, — я отвечаю ему с улыбкой.

Он смеется, сильный рокочущий звук эхом отражается от стен, его красивое лицо откинуто к потолку.

Сам звук ошеломляет своей откровенностью, и я чувствую, как в моей груди бурлит веселье.

— Мне очень трудно в это поверить, — говорит он.

Я поднимаю плечо.

— Я бы предпочла поговорить о Вас.

— Разве Вы не читаете газеты, Сара? — он вздергивает бровь. — Что такого можно узнать обо мне, кроме того, что уже всем известно?