Разумеется, ему было страшно, но он считал, что поступает правильно. Лошади были одними из самых любопытных существ на земле, и, разумеется, то, что Немезида сам приблизится к нему, было лишь вопросом времени.

Мак закрыл глаза и стал ждать, чувствуя под спиной мягкую землю.

Наконец — минут через двадцать или более — он почувствовал тяжесть копыт Немезиды, стучащих по земле. Он услышал хруст травы, а затем наступила тишина. Он открыл глаза. Справа от себя краем глаза он мог разглядеть темную фигуру, стоявшую примерно в пятнадцати футах от него. Он сел так медленно, как только мог, но даже это движение заставило лошадь подпрыгнуть и предупреждающе зарычать, затем Мак подтянул колени к груди и наклонил голову к животному.

— Мы уже друзья? — спросил он.

Немезида попятился, и Мак снова увидел, как раздуваются ноздри. Лошадь остановилась, увеличив расстояние между ними еще примерно на десять футов.

— Это не такой уж плохой мир, — сказал Мак. — Почему ты так сильно хочешь покинуть его? О, да... из-за Эндрю. Что ж, есть и другие Эндрю. Некоторые из них здесь. На твоем месте я бы познакомился с ними поближе. Ты мог бы наслаждаться хорошей жизнью, если бы захотел. Что скажешь?

Тишина и никакого движения, если не считать легкого подергивания ушей.

Затем, совершенно неожиданно, Немезида отвернулся и снова помчался к дальнему забору, где некоторое время стоял, глядя на полосу леса, отделявшую поместье ДеКеев от поместья Джона Паккарда.

Мак встал. Он упер руки в боки и посмотрел на животное, задаваясь вопросом, существует ли хоть малейшая возможность вернуть его к жизни.

Пока Мак наблюдал, Немезида наклонил голову и начал принюхиваться к траве.

— Продолжай, — приглушенно прошептал Мак. — Сделай это.

Немезида откусил кусочек… снова поднял голову… опустил… поднял… опустил…

… и начал пастись.

«ДеКей Энтерпрайз» удалось нанять знаменитого тренера и жокея Оуэна Килкерри из компании Эрла Клаудуэйта. Этот жокей, как и Эндрю Гленнон, имел репутацию человека, работающего с трудными лошадьми. Килкерри не очень нравилась идея пользоваться лосьоном с ароматом лайма в присутствии Немезиды, однако он видел в этом определенную логику и верил, что такая предосторожность не помешает. Кроме того, он признался, что запах лосьона понравился его жене.

Конь успокоился, но все еще, по мнению конюхов, оставался норовистым. Под присмотром Килкерри Немезида ел столько же, сколько другие лошади и послушно (хоть иногда и темпераментно) выполнял свои тренировочные упражнения.

Наступил следующий сезон со всей своей пышностью, развевающимися флагами различных конюшен, высокими напудренными париками и костюмами всех цветов радуги.

В своей первой гонке на частной трассе лорда Ринггольда Немезида занял пятое место из восьми. Во второй гонке в Балтон-Хайтс он занял четвертое место и ту же позицию в роскошном поместье лорда Монти. Но в четвертой гонке сезона, на знаменитой трассе Кеннингтон, Немезида выиграл поле на две дистанции. Вскоре пришло поздравительное послание от Бертрама Роби. Следующие две гонки были ничем не примечательны, но седьмая ознаменовалась финишированием на втором месте, а финальная гонка сезона стала настоящим откровением, поскольку Немезида был побежден только величественным серым Паудеркегом, известным и заслуженным чемпионом.

Все это время Немезида упорно отказывался брать яблоко из рук Маккавея ДеКея, позволяя ему лишь бросить лакомство в сено рядом с собой, но Мак не отчаивался.

Одним дождливым октябрьским днем в поместье появился гость: высокий стройный молодой человек с черными волосами, стянутыми сзади красной лентой, резкими чертами лица и умными глазами. Он был одет в темно-синий костюм, белые чулки и начищенные ботинки отменного качества. Этот джентльмен представился Эдвардом Фоем, адвокатом, и принял бокал портвейна, сидя в освещенной лампами гостиной с Рубеном и Маком.

— Я большой поклонник конного спорта, — сказал Фой. — Там выступают лишь лучшие из лучших, не так ли? И, разумеется, я и человек, которого я представляю, с некоторым интересом отметили продвижение вашего коня по кличке Немезида. Его встреча с Паудергеком была настоящим событием.

— Вы были на тех скачках? — спросил Рубен.

— Мне самому не довелось присутствовать, но был другой представитель моего клиента, а я, конечно же, читал о гонке в «Глоуб». Боюсь, что при такой огласке королевский дом вскоре начнет взимать налоги со всего процесса. — Фой пожал плечами. — Но такова природа мира, верно?

— К сожалению, верно, — согласился Рубен. — Но скажите мне, сэр, чем мы обязаны вашему визиту?

— Ах, да. Что ж, мой клиент уполномочил меня предложить солидную сумму за вышеупомянутого коня, Немезиду, поскольку мой клиент видит в этом животном особую ценность и хочет войти в конный спорт, скажем так, с опорой.

— Солидная сумма? — спросил Мак. — Сколько?

— Триста фунтов, молодой сэр. Сумма будет доставлена вам уже на следующей неделе с подписанием соответствующих документов.

— И впрямь, довольно приличная сумма, — сказал Рубен. — Позвольте полюбопытствовать, кто ваш клиент?

— Этого я не имею права говорить.

— Но эту информацию можно предоставить. К чему такая секретность?

— А могу ли я попросить еще бокал этого превосходного портвейна? — спросил Фой. Он держал свой бокал высоко, пока Мак не встал и не наполнил его из графина. — Мой клиент, — сказал адвокат, — человек с большими средствами, у которого, к сожалению, очень много завистливых соперников. Такова природа нашего мира, как мы с вами прекрасно знаем. Я верю, что, если б я открыл вам это имя, оно бы осталось в безопасности, как сокровище в хранилище, но ни мой клиент, ни я, не осмелимся взять на себя такой… как бы сказать? Риск. Он не хочет, чтобы что-то мешало его будущему прогрессу, а у его соперников действительно есть такие намерения. Поэтому, по его приказу, я вынужден настаивать на сохранении тайны.

— Мы поняли вашу точку зрения, хотя это и весьма необычно, — сказал Рубен, бросив быстрый взгляд на своего сына, чтобы оценить, как Мак воспринял все это. — Триста фунтов… что думаешь, Мак?

— О… мы, конечно, ценим ваше предложение, но Немезида в настоящий момент не продается. — Мак наклонился вперед в своем кресле и встретился взглядом с адвокатом. — Как говорите вы и ваш клиент, в этой лошади есть особая ценность. Мы работали с ним целый год и один сезон. Я полагаю, что его будущее будет стоит много дороже трех сотен фунтов.

— Тогда какова будет ваша цена? Могу ли я вернуть ваше встречное предложение моему клиенту?

— Я повторяю, — сказал Мак. — Немезида не продается. Нам предстоит пройти долгий путь с этим конем, и мы не собираемся отказываться от него в самом начале его карьеры. Верно, отец?

— Верно, — последовал быстрый и твердый ответ.

— Я понимаю, — сказал адвокат, но что-то в выражении его лица говорило об обратном. — Будет ли для вас иметь значение, если я скажу, что мой клиент недавно совершил три покупки? Я назову их: Гордый Тимоти, Родственная Душа и… о, да, Паудеркег.

Рубен нахмурился, морщины на его лбу стали глубже.

— Что? Все они первоклассный животные! И чтобы Реймонд Пэлл продал Паудеркега?! Извините, молодой человек, я просто не могу в это поверить.

— В это можно поверить, учитывая сумму в три тысячи фунтов, — сказал Фой с мимолетной улыбкой. — Теперь я должен сказать вам, что все лошади, о которых я упомянул, были приобретены посредниками, поэтому имя моего клиента не фигурирует в официальных документах. Но я могу еще раз сказать, что он богатый человек с хорошими связями, у которого есть хобби быть гоночным импресарио. Со временем он откроет себя общественности, когда его конюшни будут достроены, а все животные будут стоять, скажем так, в ряд.