— Нет, я… я не могу, — покачал головой Адам. — Мне нужно к тетушке…

— Нет, ты был бы не Неро. Нужен какой-то другой персонаж. Можно поработать над этим. Дело в том, что нам очень нужен церемониймейстер. Я рассматривал Бенджамина на эту роль, но у него слишком важная роль Клоуна Джолли. И, между нами, у него не настолько хорошая память. А вот ты… у тебя и вид, и способности подходящие.

— Что это значит?

— Не обижайся, просто ты… интересный. Другой. Ты мог бы быть очень полезен нам. А еще… ты бы зарабатывал деньги, и тебе не пришлось бы беспокоиться о еде или жилье. Более того, тебе не пришлось бы беспокоиться о неприятном будущем, зависящем от милости судьи.

— Я пришел сюда только за помощью с моей телегой, — сказал Адам. — А не для того, чтобы быть частью вашего представления.

— Я понимаю, но такова жизнь, верно? На жизненном пути встречаются развилки, на которых можно свернуть туда или сюда. Они иногда приводят нас в неожиданные места. Теперь позволь мне пояснить свою мысль: мы поможем тебе отремонтировать телегу утром, если она вообще поддается ремонту. Взамен я попрошу тебя об услуге. Вероятно, мы пробудем здесь весь завтрашний день, а возможно, и весь следующий из-за погоды и грязных дорог. За это время я могу помочь тебе выучить сценарий. И позволь я представлю тебя в качестве нашего церемониймейстера на следующем представлении. Одно или два шоу, максимум три — в зависимости от того, как тебя примет аудитория. Мы посовещались и решили, что мне не очень хорошо быть ведущим. — Взгляд Солсбери оторвался от лица Адама и снова устремился к двери фургона. — Ну что же вы, войдите и познакомьтесь с ним. Он не кусается!

Он не успел договорить — дверь снова захлопнулась.

— Ты знаешь, кто это был, — обратился Солсбери к Прометею, который издал хрипловатый смешок и улыбнулся.

— Ну, что скажешь? — Этот вопрос был задан Адаму.

— Я не знаю.

— Можешь спать прямо здесь. У меня в фургоне есть дополнительная койка. Пожалуйста, примерь мантию еще раз.

Адам повиновался и встал у стены, где свет был не таким ярким.

Солсбери критически изучил его.

— Нет, это точно не персонаж Неро, — сказал он, и его маленькие глазки изучающе сузились. — Но это удивительный персонаж. Кто-то, кто может подготовить аудиторию к тому, что они увидят. Он сможет разжечь любопытство и воображение. Кто-то… с темной стороны мира. Мира, в который побоялись бы войти всевозможные викарии и святые. И да, я знаю, как его назвать, — кивнул он, соглашаясь с собой. — Твое имя будет Доминус. Как тебе такое?

Адам только пожал плечами.

Под свинцовым небом и моросящим холодным дождем Адаму помогали молчаливый Прометей и угрюмый человек, игравший роль Клоуна Джолли. Они вытащили фыркающую и крайне возмущенную Мэвис из канавы, но колесо, которое они с собой принесли, не подходило для сломанной повозки Адама. Они привязали Мэвис к «фургону-буксиру», забрали сумку с одеждой и пожитками Адама и направились обратно в лагерь. По дороге Джолли сделал неправдоподобное заявление, что в следующем городке, где им предстояло выступать — в Халлсуорте, в шести милях к югу, — они найдут подходящее колесо и вернутся для ремонта. В конце концов, повозка Адама не должна была никуда деться в ближайшее время.

Когда Солсбери читал вслух сценарий при свете лампы, Адам использовал свои навыки запоминания, которым научился, когда отец заставлял его читать наизусть отрывки из Священного Писания. Солсбери и Сесилия выступали в качестве аудитории.

Адам познакомился с остальными за завтраком.

Пухлый рыжеволосый Попперс воздержался от демонстрации своего таланта — он умел вываливать свои выпуклые глаза из орбит одним только внутренним давлением. Упоминание об этом умении воскресило в памяти Адама страшную драку с Дэви Килером.

Человеком-Статуей оказался утонченный и образованный пожилой джентльмен, который жил в Саду Эмброуза Солсбери из-за своей сухой, потрескавшейся и покрытой грубой коркой кожи. В представлении он принимал различные позы и замирал, как статуя, пока Сесилия играла на скрипке.

Леди Индиго — высокая импозантная дама лет пятидесяти — держалась, как королевская особа и почти не разговаривала с другими. В представлении она читала стихи и пела песни, и это бы никого толком не привлекло, если б ее кожа не была бледно-голубого цвета, а причудливо уложенные волосы не были серебристо-белыми с голубоватым отливом. Ее яростные синие глаза при взгляде на зрителей были гипнотическими, и никто не сомневался, что она умеет метать ими молнии, хотя такого таланта она была лишена.

Мистер Дабл был знаменит тем, что из его правого бока росла дополнительная рука, а из левого бедра — маленькая тонкая нога со ступней, которую он показывал через разрез в брюках. Этой маленькой ногой он запросто мог ударить по мячу, что и продемонстрировал Адаму при знакомстве, и это напрочь отбило мальчику аппетит.

Прометей, из рассказа Солсбери, был не только главным силачом в представлении, но и глотателем огня и происходил из целого рода глотателей огня. Он мог плеваться огненными шарами изо рта так же легко, как ребенок слюной. Еще одним его номером было поднять любого человека из зала у себя над головой.

Человек-Крокодил держался особняком. Адам видел, как он счастливо ползал по лужам в черной грязи и в какой-то момент устроился в одной из них, и только его чешуйчатая спина и морда показывались над трясиной. Маленький распорядитель шоу рассказал, что Карло родом из Речи Посполитой. Из-за болезненных чешуек он не мог носить обычную одежду, поэтому испытывал отвращение к зимнему сезону. Лидия, швея труппы, сшила для него специальные бриджи, подбитые заячьим мехом. Обедневшие родители Карло подпилили ему зубы еще в детстве и сами вывели его на улицу на потеху зрителям. У него было две сестры — обе совершенно нормальные. Адам слегка побаивался Человека-Крокодила, но Солсбери заверил, что Карло довольно кроткий парень, особенно когда ему время от времени дают жареного цыпленка. А еще он был превосходным пловцом.

Местная прима-балерина Лидия, несмотря на свое тучное тело, была довольно подвижной, а ходячий скелет Майрон мог втягивать живот так сильно, что очертания его органов брюшной полости становились видны. Он также был талантливым акробатом.

— В нашей труппе есть еще одна артистка, но, похоже, она избегает тебя, — сообщил Солсбери. — Ее зовут Урсалина.

Он вдохнул еще две щепотки нюхательного табака и лукаво улыбнулся.

— «Она родилась при загадочных обстоятельствах в диком лесу, откуда никогда не возвращаются люди. Рожденная дикой, дикой она и осталась. Зверь в ней иногда отдыхает, но никогда не засыпает по-настоящему. Смотрите с восхищением на то, кем она стала за свою недолгую жизнь. Но остерегайтесь ее свирепости, ибо в ней скрыта сила дикой природы, недоступная пониманию обычных людей. Трепещите перед ней!» — Его улыбка угасла. — Так написано в сценарии. А на самом деле она родилась в Портсмуте, в семье сапожника.

— Она… уродлива? — спросил Адам, вспомнив наставление «трепещите».

— Вовсе нет. К тому же красота и уродство — только в глазах смотрящего, не так ли? — Солсбери опустил свою миниатюрную ручку на рукопись в желтом переплете. — Это — всего лишь рамка, в которой ты будешь рисовать картины для зрителей. Я ожидаю, что ты правильно подготовишь публику. Это означает, — продолжил он, заметив недоумение на лице Адама, — создать атмосферу предвкушения, наполнить воздух духом странности, таинственности и фантастики. Запомни сценарий, но не позволяй ему управлять тобой. И вот еще что: ты можешь представлять моих людей, как пожелаешь, добавляя к сценарию все, что тебе заблагорассудится, но никогда — слышишь? — никогда не унижай их. Они — мы — заслуживаем уважения. Ты это понимаешь?