Профессор обещал, что Берри пересечет Атлантику с максимально возможным комфортом, который может предоставить судно «Леди Барбара».
— Все готово для вас! Выкрашено в розовый цвет, как задница младенца, с хорошей мягкой койкой… я имею в виду, настоящей кроватью, комодом и вешалкой для одежды. Все прямиком со Стрэнд-стрит, сияет, как две дюжины свечей в субботней церкви! Я капитан Стоунмен, рад быть полезным.
— Рады знакомству. Ваше имя вам к лицу[4]!
— Что? Дать вам огоньку[5]? Нет, я не курю! И, кстати, никто не курил в ее каюте, так что не стоит волноваться: ничто не потревожит ее чувствительный носик!
— Очень мило, — буркнул Мэтью.
— А ну-ка подобрали яйца и шевелитесь! — прикрикнул Стоунмен на всех, кто толпился у корабля. Он снова надел шапку и последовал за рабочими.
— Прошу прощения, — сказал кто-то позади Мэтью и Берри. — Могу я спросить, чем леди заслужила особую каюту?
Они обернулись и увидели высокого мужчину в пальто с меховым воротником и треуголке, отороченной мехом. По первому впечатлению Мэтью мог сказать, что этому джентльмену около сорока. У него были ухоженные светло-каштановые усы и козлиная бородка. Голубые глаза на остроносом лисьем лице смотрели пронзительно. Мужчина носил перчатки из оленьей кожи — Мэтью обратил на них внимание, потому что незнакомец переплетал пальцы. Позади него шла его собственная команда грузчиков, пытавшаяся затолкать на судно тележку с сундуками.
— Я случайно подслушал, — сказал мужчина. — Хотя в этом гомоне у меня чуть уши не треснули. Итак… каким же образом это милое создание заслужило особую каюту? Я хочу сказать, ей на пользу играет репутация или происхождение?
— Она может позволить себе такую роскошь, — ответил Мэтью. Он и Берри уже заметили, что взгляд незнакомца блуждает по ней вверх и вниз, замирая на местах, вызывающих особое внимание.
— В самом деле? Стало быть, дело в богатстве. А вы, молодой человек…
— Прежде, чем я представлюсь, может, назовете свое имя, сэр?
— О, разумеется! Простите мне мои плохие манеры. Мое имя Реджинальд Гулби.
— А, — протянул Мэтью так, будто это что-то значило. Глаза мужчины тем временем продолжали изучать Берри.
— Друзья зовут меня Роуди Реджи, — продолжил он. — Скупщик и торговец ювелирными украшениями. Ваша шея, дорогая, буквально создана для нити жемчуга.
— Которая по чистой случайности имеется в вашем багаже? — спросил Мэтью. Он попытался приобнять Берри, однако она опередила его и обняла первой.
Веки Гулби едва заметно дрогнули.
— О, я понял, сэр. Вы вместе с этой красавицей направляетесь в Нью-Йорк?
— Эта красавица, — подобравшись, сказал Мэтью, — путешествует одна. Но я намерен просить ее выйти за меня замуж, когда сам вернусь в Нью-Йорк.
— О, ясно. — Он коснулся своих поджатых губ пальцами в перчатках. — Это значит, что вы еще не попросили ее руки. Какая жалость. И когда же вы, сэр, собираетесь вернуться в Нью-Йорк?
— Скоро, — ответила Берри. — Очень скоро. И независимо от того, просил он моей руки или нет, мой ответ будет «да». Да, тысячу раз да.
Мэтью уже не раз задумывался над тем, чтобы сделать Берри предложение официально, однако момент каждый раз казался ему слишком уж неподходящим. Неподходящим был момент, когда она оправилась от своего тяжкого испытания в деревне Фэлла. Неподходящим был каждый миг, пока он не рассказал ей, зачем направляется в Италию. До этой самой секунды он ни разу не улучил нужный момент. А сейчас?.. Просить ее руки на этом причале в окружении коров, свиней, кур и ловеласов с меховыми воротниками? Нет, безусловно, нет.
В глубине души Мэтью понимал, что тянет с предложением еще по одной причине. Что, если действительно пройдут годы, прежде чем он сможет вернуться в Нью-Йорк? Что, если он никогда не вернется? И заставлять Берри годами ждать его и стариться в ожидании кого-то, кто, возможно, никогда не спустится с корабельного трапа?
Это неправильно.
Нет, предложение нужно делать официально в Нью-Йорке после того, как все злоключения останутся позади. На данный момент достаточно было знать, что Берри все понимает и заранее дает свое согласие. Этого будет достаточно ровно до тех пор, пока Италия, мертвые колдуны, волшебные зеркала и Профессор Фэлл не исчезнут в прошлом.
— Жаль, — повторил Роуди Реджи. — У меня в багаже действительно много прекрасных украшений. — Теперь он обращался непосредственно к Берри. — На борту помимо нас всего шесть или семь пассажиров. Путешествие будет долгим. — Он хитро улыбнулся. — У меня будет достаточно времени, чтобы показать вам свои богатства. — Его сальная ухмылка вмиг исказила смысл его слов так, что они буквально стукнули Мэтью по лбу.
— А я уверена, что предпочла бы их не видеть, — сказала Берри.
— О, но я эксперт по женскому удовольствию! Я имею в виду, что знаю, какие драгоценности вызывают у них наибольшее волнение. Да, поверьте, я очень опытный специалист. Могу я узнать ваше имя? Нам ведь предстоит быть попутчиками в очень долгом путешествии.
— Нет, не можете, — отчеканила Берри.
С лица Роуди Реджи не соскользнула хитрая улыбка, однако что-то в его глазах потускнело. По крайней мере, Мэтью так показалось. Впрочем, он был уверен, что этот человек никогда не бросит попыток показать любой приглянувшейся женщине свои драгоценности.
— Тогда прошу прощения, — сказал Роуди Реджи. — Было приятно познакомиться с вами обоими. Сэр, я очень надеюсь, что вы не вернетесь в Нью-Йорк чересчур поздно.
— Поздно для чего? — поинтересовался Мэтью.
— Для всего, — последовал сдержанный ответ. А затем Роуди Реджи презрительным жестом дал сигнал рабочим, чтобы его огромные сундуки подняли по трапу, а сам зашагал прочь.
Он не успел уйти далеко, прежде чем это настигло его.
Скольжение ботинка по коровьему навозу может привести некоторых людей в изрядное замешательство. Для Реджинальда Гулби это означало катастрофу: он потерял равновесие, как будто его ударили мушкетом под колени, пошатнулся, сделал три неловких шага, пнул клетку для свиней, затем сделал еще три шага… к несчастью для него, опора была рассчитана всего на два. С хриплым воплем он повалился в холодную грязную воду. Мэтью и Берри молча стояли и смотрели, как капитан Стоунмен приказывает бросить бьющейся фигуре Гулби веревку. Когда мокрое хлюпающее месиво оказалось поднято на пристань, Роуди Реджи представлял собой печальное зрелище без своей отделанной мехом треуголки и мехового воротника. Его волосы налипли на лицо, напомнив одну из морских диковинок с щупальцами в деревенском кабинете Профессора. Мэтью услышал тихий смешок Берри. Она тут же прикрыла рот рукой, но ее глаза по-прежнему блестели. Зная о ее отношениях с силами удачи — особенно чужой — он с трудом подавил порыв спросить, уж не колдует ли она.
Волнение чуть схлынуло, хотя Роуди Реджи продолжал бушевать и топать ногами, словно в причудливом танце, а вокруг него вились цыгане. Мэтью и Берри поднялись на борт «Леди Барбары». Капитан Стоунмен лично провел их к люку и помог спуститься по наклонной лестнице. Здесь нужно было осторожничать, чтобы ненароком не расшибить лоб о верхние доски. Далее Стоунмен повел их мимо кладовой, где хранились бочки с припасами и пресной водой и по короткому коридору проводил их к небольшой, но очень уютной каюте, и впрямь выкрашенной в розовый. Там действительно была кровать — узкая, но, судя по всему, удобная, — комод, вешалка для одежды, а также небольшой столик с собственным умывальником и запасом чистых полотенец. На постели, по словам капитана Стоунмена, было свежее белье, а ключ от комода также подходил к наружному замку на двери.
— С внутренней стороны можно запирать на вот эту щеколду, — сказал он, положив на щеколду указательный палец размером с крупный огурец. — Экипажу можно доверять. Мы ходили через Атлантику на «Леди Барбаре» уже шесть раз этой командой, так что беспокоиться о вашей безопасности нет нужды. Но если хотите, вы можете заказывать еду, и ее будут приносить вам в каюту. — Он улыбнулся, и улыбка показалась смущенной. — Старине Генри никогда не платили столько, сколько предлагалось за эту каюту. Раньше это был загон, где держали коз, но, как видите, мы его переделали, поставили дверь и вычистили все до блеска.
