Затем я слышу рев ярости и удивленный возглас Клары.

— Марсель! — кричит она.

Йонас снова бьет меня ножом, прямо над ключицей.

Я слышу четыре выстрела, которые звучат как выстрелы из SIG Sauer Марселя.

— Мне пристрелить его? — Францишек бормочет Йонасу. Я не знаю, говорит ли он обо мне или о Марселе.

Йонас смотрит на меня сверху вниз. Его глаза черные и ничего не выражают — ни намека на жалость или раскаяние.

— К черту, — рычит он Францишеку. — Ему конец, уходим.

Францишек сползает с меня, и они убегают, таща за собой Андрея.

Я пытаюсь перевернуться, чтобы посмотреть, что, чёрт возьми, происходит, но, кажется, я застрял на боку, все тело пульсирует и горит от боли. Если я даже попытаюсь пошевелить головой, небо и трава закружатся, быстро меняясь местами.

Я чувствую руку на своем плече, которая переворачивает меня. Затем лицо ангела, нависшее над моим лицом.

— Миколаш! — кричит Несса. — Мико!

Ее руки нежно касаются моего лица. Каждая другая моя часть находится в агонии. Сначала я был в огне, но теперь мне холодно. Я потерял слишком много крови.

— Помогите ему! — кричит Несса.

Я слышу шаги. Им требуется целая вечность, чтобы добраться до меня.

Я смотрю на Нессу. В ее широко раскрытых зеленых глазах и темных бровях больше беспокойства, чем я когда-либо видел. Ее слезы падают на мое лицо. Это единственное тепло, которое я могу чувствовать. Вся моя кровь вытекает на полузамерзшую землю.

Она так, так прекрасна.

Если это последнее, что я когда-либо увижу, я могу умереть спокойно.

— Несса, — прохрипел я. — Ты вернулась.

Она крепко сжимает мою руку.

— С тобой все будет хорошо, — обещает она мне.

Наверное, нет, но я не буду спорить. Я должен ей что-то сказать, пока у меня еще есть время.

— Ты знаешь, почему я отослал тебя? — спрашиваю я ее.

— Да, — всхлипывает она. — Потому что ты любишь меня.

— Верно, — вздыхаю я.

Марсель опускается на колени рядом со мной, зажимает рукой самую большую рану на моем животе. Клара делает то же самое на моем плече. У нее неприятный порез на щеке, но в остальном она выглядит нормально.

— Вызови скорую, — говорит Клара Нессе.

— Нет времени, — говорит им Марсель.

Мне хочется, чтобы Несса положила голову мне на грудь. Это согрело бы меня. Но я не могу поднять руки, чтобы притянуть ее к себе.

Марсель что-то говорит. Я не могу расслышать. Его голос исчезает вместе с серым небом и прекрасным лицом Нессы.

26.

Несса

Мы отвозим Миколаша в конспиративную квартиру в Эджвотере. Клара ведет машину, а Марсель выкрикивает указания и зубами вскрывает аптечку. Он разрывает маленький пакет с длинной трубкой и шприцем.

Миколаш раскинулся на заднем сиденье. Его глаза закрыты, а кожа выглядит серой. Он не реагирует, когда я сжимаю его руку. Я пытаюсь плотно прижать ткань к его животу, но это трудно, учитывая, как дико ведет машину Клара и как сильно промокла ткань.

— Какая у тебя группа крови? — кричит на меня Марсель.

— Что? Я...

— Твоя группа крови!

— Э-э... Первая положительная, — говорю я. Я несколько раз сдавала кровь во время школьных акций.

— Хорошо, — говорит он с облегчением. — У меня четвёртая, поэтому не подойдёт.

Он втыкает иглу в руку Миколаша, потом говорит: — Давай свою.

Он заставляет меня встать, наполовину пригнувшись в мчащейся машине, так что моя рука оказывается выше руки Миколаша.

— Откуда ты знаешь, как это делается? — спрашиваю я его.

— Я учился в медицинской школе в Варшаве, — говорит он, его речь приглушена, потому что он обматывает длинную резинку вокруг моей руки, а один конец держит во рту. — Попал в беду, принимая таблетки, чтобы не заснуть. Потом стал продавать их. Так я познакомился с Мико.

Он вставляет другой конец канюли в мою вену.

Темная кровь быстро течет по трубке в руку Миколаша. Я не чувствую, как она вытекает из меня, но я молю бога, чтобы она двигалась быстро, потому что Миколашу она очень нужна. Я даже не уверена, что он еще жив.

Через минуту мне кажется, что к его щекам вернулся румянец. Может быть, это всего лишь принятие желаемого за действительное.

Забавно думать о том, что моя кровь смешивается в его венах. Во мне уже есть частичка его крови. Теперь я внутри него.

— Налево, — говорит Марсель Кларе.

Клара сосредоточенно смотрит на дорогу, руки крепко держат руль.

— Как он? — спрашивает она, не в силах оглянуться на нас.

— Пока не знаю, — отвечает Марсель.

Мы останавливаемся перед зданием, которое выглядит заброшенным. Окна темные, некоторые разбиты, а некоторые заклеены картоном. Марсель останавливает переливание крови, вынимая иглу из моей руки. Он говорит: — Помоги мне занести его.

Мы затаскиваем Миколаша в здание, стараясь не причинить ему ещё больше вреда.

Как только мы вошли в дверь, Марсель закричал: — Сайрус! САЙРУС!

В коридоре появляется маленький человечек — невысокий, лысеющий, с сильно загорелой кожей и белой козлиной бородкой.

— Ты не позвонил и не предупредил, что приедешь, — хрипит он.

— Нет, позвонил! — говорит Марсель. — Дважды!

— А, — говорит Сайрус. — Я забыл включить свой слуховой аппарат.

Он возится с устройством, вложенным в его правое ухо.

— Мы должны отвезти его в больницу, — бормочу я Марселю, сильно обеспокоенная.

— Сюда было ближе, — говорит Марсель, — и никто не позаботится о Миколаше лучше, я тебе обещаю. Сайрус — волшебник. Он может зашить швейцарский сыр.

Мы несем Миколаша в крошечную комнату, заполненную тем, что похоже на стоматологическое кресло, и парой шкафов с медицинскими принадлежностями. Это нагромождение несочетаемых предметов, старых и более старых, большинство из которых покрыты ржавчиной или вмятинами. С каждой минутой я все больше волнуюсь.

Как только мы усадили Миколаша на стул, Марсель выталкивает Клару и меня вон.

— Мы все сделаем, — говорит он. — Идите и ждите — я позову вас, если мне что-нибудь понадобится.

Он закрывает дверь перед нашими носами.

Мы с Кларой удаляемся в маленькую комнату с древним телевизором, холодильником и множеством диванов и кресел. Клара опускается в мягкое кресло с измученным видом.

— Как ты думаешь, с ним все будет в порядке? — спрашиваю я ее.

— Я не знаю, — отвечает она, качая головой. Затем, видя страдание на моем лице, она добавляет: — Возможно, он пережил и худшее.

Я пытаюсь сесть на диван, потом с минуту расхаживаю по комнате, потом снова сажусь. Мне тревожно, но я отдала слишком много крови, чтобы продолжать ходить.

— Этот гребаный Иуда, наносящий удар в спину, — шиплю я, злясь на Йонаса.

Клара поднимает брови. Обычно я так не разговариваю. Она никогда не видела меня такой взбешенной.

— Он отброс, — спокойно соглашается она.

— Разве он не твой двоюродный брат? — спрашиваю я Клару.

— Да, — вздыхает она, откидывая назад челку, темную от пота. — Но он мне никогда не нравился. Миколаш всегда относился ко мне хорошо. Он был справедливым. Не позволял мужчинам прикасаться до меня. И он дал мне деньги для моей матери, когда она заболела. Йонас ничего ей не присылал. Она сестра его отца, а ему все равно было наплевать.

Я бы сама зарезала Йонаса, если бы он сейчас стоял здесь.

Я никогда раньше не испытывала такого сильного гнева. Я не теряю самообладания. У меня нет мыслей об убийстве. Я даже пауков не убиваю, когда нахожу их в доме. Но если Миколаш умрет... я больше не буду пацифистом.

— Марсель позаботится о нем, не так ли? — спрашиваю я Клару.

— Да, — твердо отвечает она. — Он знает, что делает.

Она молчит минуту, потом говорит: — Марсель был из богатой семьи в Польше. Вот почему он так шикарно разговаривает. Его отец был хирургом, и его дед. Он мог бы тоже им стать, — она тихонько смеется. — Он бы никогда не посмотрел на меня дважды в Варшаве.