Он поднял руку, чтобы остановить меня.

— Не говори ничего сейчас, Несса. Езжай домой. Тогда и посмотрим, что ты почувствуешь.

Он думает, что я согласилась прошлой ночью только потому, что была заперта в его доме. Потому что это был единственный способ удержать его от убийства моей семьи.

На самом деле все гораздо сложнее. Но... может, он прав. Может быть, невозможно думать ясно, когда я здесь, в плену, с Миколашем прямо перед моим лицом. То, что он предлагает мне, невероятно щедро — свободу и ясную голову.

Вот почему его люди злятся. Он отдает их козырь и ничего не получает взамен.

— Собери все, что хочешь взять, — говорит Миколаш. — Марсель отвезет тебя домой.

Я чувствую себя так, словно сделана из бумаги, и меня разрывает надвое.

Желание снова увидеть свою семью яркое и сильное.

Но на самом деле я не хочу уезжать.

Прошлая ночь была самым невероятным опытом в моей жизни. Это было темное, дикое и приятное удовольствие, превосходящее все, что я когда-либо могла себе представить.

Это как употребление героина. В этом доме я всегда в состоянии опьянения. Мне нужно уйти от этого, прежде чем я смогу смотреть на что-то трезвым умом.

Поэтому я киваю, сама того не желая.

— Хорошо, — говорю я. — Я пойду и соберу вещи.

Миколаш снова отворачивается, его плечи прямые и широкие, как барьер, который я не могу преодолеть.

Когда я выхожу из бильярдной, я вижу в конце коридора Йонаса и Андрея, они тихо разговаривают, склонив головы друг к другу. Они останавливаются, когда видят меня: Йонас дарит мне самую фальшивую из фальшивых улыбок, а Андрей холодно смотрит на меня.

Я спешу вверх по лестнице в восточное крыло. Я с облегчением вижу Клару в своей комнате. С меньшим облегчением я увидела чемодан, который она положила на мою кровать.

— Я подумала, что ты захочешь взять с собой кое-что из своей новой одежды, — говорит она.

— Йонас сердится, что я уезжаю? — спрашиваю я ее. — Он выглядит рассерженным.

— Мужчины будут делать то, что скажет Миколаш, — говорит мне Клара. — Он босс.

Я в этом не уверена. Они полностью доверяли ему, когда он был бессердечным наемником, как они и ожидали. Но даже я знаю, что то, что он делает сейчас, не на благо Братерства. Это для меня.

— Я не знаю, стоит ли мне уезжать, — говорю я ей.

Клара бросает вещи в чемодан, без своего обычного перфекционизма.

— Это не тебе решать, — говорит она мне категорично. — Миколаш уже все решил. И кроме того, Несса, тебе здесь небезопасно.

Ее голос низкий, а тело напряжено. Я понимаю, что, что бы ни говорила Клара, она напугана. Она тоже не знает, что произойдет.

— Это безопасно для тебя? — спрашиваю я ее.

— Конечно, безопасно, — отвечает Клара, ее темные глаза спокойны и тверды. — Я всего лишь горничная.

— Ты не горничная, — говорю я. — Ты моя подруга.

Я бросаюсь к ней и крепко обнимаю ее. Клара на мгновение застывает, затем расслабляется, сбрасывает боди, который держала в руках, чтобы обнять меня в ответ.

— Спасибо, что заботилась обо мне, — говорю я ей.

— Спасибо, что не была маленьким дерьмом, — говорит она.

— Большую часть времени, — говорю я, вспоминая все те блюда, которые я отказывался есть.

— Да, — смеется она. — В основном.

Клара пахнет приятно, мылом, отбеливателем и ванилью. Обнимать ее очень приятно, потому что она такая умелая и, кажется, всегда знает, что делать.

— Скоро мы снова увидимся, — говорю я ей.

— Надеюсь, — говорит она, но не похоже, чтобы она в это верила.

Я принимаю душ и чищу зубы, затем надеваю пару чистых леггинсов и мягкую, толстовку с капюшоном. Я не знаю, куда делась моя первоначальная одежда, джинсы и толстовка, в которых я была, когда Йонас схватил меня. Они исчезли.

Клара сушит мои волосы феном в последний раз, собирая их в высокий хвост.

Пока она укладывает мои туалетные принадлежности в чемодан, я стою у окна и смотрю в сад. Я вижу, как двое людей Миколаша пересекают площадку, быстро шагая с опущенными головами. Я узнаю одного из них — он вышибала в «Jungle». Другого я никогда раньше не видела.

Я знаю, что у Миколаша есть еще солдаты, кроме тех, что живут в доме. Обычно он их сюда не пускает. Клара сказала, что раньше пускали, но никто не должен был меня видеть. Или чтобы видело как можно меньше людей. Думаю, теперь, когда я уезжаю, это уже не имеет значения.

— Пойдем, — говорит Клара. — Нет смысла хандрить.

В доме необычно тихо, когда я спускаюсь по извилистой лестнице. Тишина нервирует меня. Обычно здесь есть какой-то шум — звон тарелок на кухне или бильярдных шаров в бильярдной. Где-то играет телевизор или кто-то смеется.

Марсель ждет меня у входной двери. Он остановил машину — тот же Land Rover, который привез меня сюда. А может, у них целый автопарк. Я на самом деле не знаю всех тонкостей этого места.

Я думала, Миколаш тоже будет ждать.

Его отсутствие причиняет мне боль. Это острая боль, которая, кажется, становится только сильнее, когда Марсель открывает передо мной дверь, и я понимаю, что на самом деле он не придет попрощаться.

Что со мной не так? Почему я сдерживаю слезы, когда уже собираюсь ехать домой? Я должна бежать к машине.

Вместо этого я марширую, как приговоренный к казни заключенный, пока Марсель укладывает чемодан в багажник. Когда я оглядываюсь на массивный старый особняк, в дверях стоит только Клара, руки скрещены на груди, с серьезным лицом.

Я прижимаю ладонь к стеклу.

Она поднимает руку в знак прощания.

Затем Марсель увозит меня.

Это темный и мрачный день. Небо унылое и серое, как меловая доска, воздух холодный. Ветер разносит по улице последние сухие листья и кусочки мусора. Время года изменилось. Сейчас зима.

Я смотрю на Марселя, на его красивый профиль и озабоченное выражение лица.

— Ты нравишься Кларе, — говорю я ему по-польски.

Он слегка смеется.

— Я знаю, — говорит он.

Он молчит минуту, и я думаю, что он не собирается говорить со мной больше, чем обычно. Затем он, кажется, меняет свое мнение. Он действительно смотрит на меня, возможно, впервые. Я вижу, что его глаза светлее, чем я думала — скорее медового цвета, чем темно-карие.

— Отец Клары был пьяницей. Ее дяди — дерьмо, — говорит он. — Особенно отец Йонаса. Она знает только один вид мужчин. Но это неважно. Я такой же упрямый, как и она. И настойчивый тоже.

— О, — говорю я. — Это хорошо.

— Да, — он улыбается и смотрит назад на дорогу. — Я не волнуюсь.

Мы все ближе и ближе к Золотому побережью. Я знаю эти улицы. Я проезжала по ним сотни раз.

С каждой милей я должна быть все более взволнованна. Всего через несколько минут я войду в двери своего дома и увижу свою семью. Они будут так удивлены, что у них может случиться сердечный приступ. На самом деле, я должна попросить охранников у ворот предупредить их заранее.

Вместо того чтобы нарастало мое волнение, растет чувство тревоги. Мне не понравился взгляд, которым Йонас посмотрел на меня в коридоре. Это была еще одна его глупая ухмылка, но за ней скрывалось что-то еще. Новый вид злонамеренности.

— Почему эти люди пришли в дом? — спрашиваю я Марселя.

— Что? — отвечает он, сворачивая на один из последних поворотов перед моей улицей.

— Я видела одного из вышибал из «Jungle» на заднем дворе. И еще одного парня.

— Не знаю, — безучастно отвечает Марсель. — Я ничего об этом не слышал.

— Останови машину, — говорю я.

— Что ты...

— ОСТАНОВИ МАШИНУ!

Марсель жмет на тормоза, съезжая на обочину, в то время как белый минивэн раздраженно сигналит и объезжает нас.

Он смотрит на меня, двигатель все еще работает.

— Я должен отвезти тебя домой, — говорит он мне. — Приказ Миколаша.

— Что-то не так, Марсель. Йонас собирается что-то сделать, я знаю это.

— Он просто болван, — пренебрежительно говорит Марсель. — Миколаш — босс.

— Пожалуйста, — умоляю я его. — Пожалуйста, давай вернёмся хотя бы на минуту. Или хотя бы позвони Мико.