Вместо этого, проходя через главный зал, я слышу отдаленные звуки музыки, играющей в восточном крыле.

У Нессы не должно быть музыки. У нее не может быть ни телефона, ни ноутбука, ни даже радио. И все же я слышу безошибочные звуки фортепиано и виолончели, смешанные вместе, и легкий стук ее босых ног по полу над головой.

Как крючок в пасти форели, он ловит меня и тянет вверх по лестнице, прежде чем я успеваю принять сознательное решение двигаться. Я следую по нити звука, но не в комнату Нессы, а в художественную галерею, где дочь барона выставляла свои работы.

Когда я дохожу до открытого дверного проема, я останавливаюсь и смотрю.

Несса танцует так, как я никогда раньше не видел. Она кружится вокруг, поднятая нога крутится вокруг опорной ноги, руки раздвигаются, а затем подтягиваются к телу, чтобы крутиться ее еще быстрее.

Она похожа на фигуристку, как будто пол должен быть изо льда. Я никогда не видел, чтобы кто-то двигался так непринужденно.

Она вся в поту. Ее бледно-розовое боди настолько мокрое, что я вижу каждую деталь под ним, как будто она полностью обнажена. Ее волосы выбились из тугого пучка, влажные пряди прилипли к лицу и шее.

И все же она движется все быстрее и быстрее, прыгая по полу, падая на землю, переворачиваясь и снова вскакивая.

Я понимаю, что она что-то разыгрывает — какую-то сцену. Она выглядит так, будто убегает, оглядываясь через плечо. Затем она останавливается, возвращается к тому месту, откуда начала, и танцует то же самое снова.

Она репетирует. Нет, это не так — она что-то создает. Совершенствует его.

Она ставит танец.

Она останавливается, и начинает его снова.

На этот раз она исполняет другую роль. На этот раз она преследователь, гонящийся за невидимой фигурой по сцене. Это должен быть дуэт, но поскольку она здесь одна, она исполняет обе роли.

Я хотел бы видеть то, что она видит, в ее голове.

Я улавливаю только кусочки и фрагменты. То, что я вижу, эмоционально, напряженно. Но это всего лишь девушка в пустой комнате, которой удается видеть целый мир вокруг себя.

Это завораживает. Я наблюдаю, как она повторяет этот фрагмент танца снова и снова, иногда как охотник, иногда как жертва. Иногда в точности копируя то, что она делала раньше, а иногда слегка изменяя это.

Затем мелодия заканчивается, и мы оба возвращаемся в реальность.

Несса задыхается, измученная.

А я стою в дверях, не представляя, сколько времени прошло.

Она поднимает глаза и видит меня. Ее тело напрягается, а рука подносится ко рту.

— Я вижу, ты чувствуешь себя как дома, — говорю я.

Она отодвинула всю мебель на край комнаты и свернула ковры. Она виновато смотрит вокруг на голый пол.

— Мне нужно было пространство, чтобы танцевать, — говорит она. Ее голос звучит хрипловато. В горле пересохло, потому что она так долго танцевала.

— Что? — спрашиваю я.

— Это... то, что я делаю.

— Что именно танцевать?

— Балет.

— Я вижу, — говорю я резко. — О чем он?

— Это сказка, — шепчет она.

Конечно, это так. Она такой ребенок.

Но танец не был детским. Он был пленительным.

Проигрыватель издает пустой, повторяющийся звук, который означает, что все дорожки закончились. Игла проскакивает по голому винилу. Я пересекаю комнату, поднимаю тонарм и щелкаю выключателем, чтобы пластинка перестала вращаться.

— Где ты это взяла? — спрашиваю я ее.

— Я... Я нашла его, — говорит она.

Она ужасная лгунья. Клара дала ей его, очевидно. Они были единственными двумя людьми в доме.

Я подозревал, что Клара прониклась симпатией к нашей пленнице. Это загадка, которую я никак не могу разрешить. Я знал, что любому, у кого есть сердце, будет трудно игнорировать милую маленькую Нессу. Но я не могу доверить никому из своих людей присматривать за ней. Она слишком красива. Достаточно трудно заставить их оставить Клару в покое, даже когда она надевает свою отвратительную форму. Невинная Несса в танцевальном боди и спортивных шортах — слишком большое искушение, чтобы перед ним устоять. Мне пришлось запретить им всем переступать порог ее комнаты. И даже тогда я вижу, что они следят за ней, куда бы она ни пошла. Особенно Йонас.

Мне хочется отрезать им яйца, всем до единого.

Несса — моя пленница.

Никто не прикоснется к ней, кроме меня.

Прозрачная капелька пота скользит по ее лицу, по горлу, а затем по грудной клетке, исчезая в пространстве между грудями.

Я провожаю ее взглядом. Полупрозрачный материал ее боди прижимается к ее маленьким, круглым грудям. Я вижу морщинистые ареолы и маленькие соски, слегка направленные вверх. Они не розовые, как я предполагал — они светло-коричневые, как веснушки на ее щеках. Они настолько чувствительны, что напрягаются прямо на моих глазах, просто от тепла моего взгляда.

Мои глаза блуждают дальше. Я вижу линии, идущие по ее животу, и углубление пупка. Затем, ниже, дельту ее киски и даже очертания ее половых губ, таких же влажных от пота, как и все ее тело.

Более того я чувствую ее запах. Я чувствую запах ее мыла, ее пота. И даже ее сладкой маленькой киски, мускусной и мягкой.

Это делает меня чертовски голодным.

Мои зрачки расширились настолько, что я могу видеть каждую деталь ее тела — крошечные капельки пота над ее губой. Пятнышки коричневого в ее зеленых глазах. Мурашки на ее руках. Мускулы, дрожащие в ее бедрах.

Мне кажется, что я спал сто лет, и вдруг, в одно мгновение, я проснулся. Мой член бушует в штанах. Он тверже, чем я когда-либо чувствовал — жесткий, пульсирующий, норовящий вырваться наружу.

Я хочу эту девушку. Я хочу ее немедленно здесь и сейчас.

Я хочу ее так, как никогда раньше не хотел женщину. Я хочу целовать ее, трахать ее и съесть заживо.

Она видит это по моему лицу. Ее глаза расширены и немигающие. Она прикована к месту.

Я хватаю ее потные волосы и откидываю ее голову назад, обнажая длинное бледное горло.

Я провожу языком по ее шее, слизывая пот. Он прозрачный и соленый, взрывается на моем языке. Это лучше, чем чёрная икра. Я проглатываю его.

А потом я целую ее. Ее губы пересохли от танца. Я облизываю эти губы, пробуя соленую кожу, а затем просовываю язык в ее рот и облизываю каждую его часть — зубы, язык, нёбо. Я вдыхаю ее запах и вкус. Я трахаю ее рот своим языком.

На мгновение она застывает в моих объятиях, напряженная. Затем, к моему удивлению, она отвечает мне. Она целует меня в ответ, без мастерства или стиля, но с голодом, который почти совпадает с моим собственным.

Мы прижались друг к другу, мои пальцы впиваются в ее плоть, ее руки хватают материал моей рубашки.

Как долго это продолжается, я понятия не имею.

Мы отрываемся и смотрим друг на друга, одинаково озадаченные тем, что, черт возьми, только что произошло.

На ее губе кровь. Я чувствую ее вкус у себя во рту. Я не знаю, она укусила меня или я ее.

Она трогает губу и смотрит на яркое пятно крови на кончике пальца.

Затем она поворачивается и убегает, выбегая из комнаты, как будто я наступаю ей на пятки.

Я не следую за ней. Я слишком ошеломлен, чтобы сделать это.

Я поцеловал ее. Какого хрена я ее поцеловал?

У меня не было намерения целовать Нессу или вообще прикасаться к ней.

Из всех злодеяний, которые я совершил в своей жизни, а их бесчисленное множество, я никогда не принуждал себя к женщине. Это единственное, чего я не сделаю.

Так почему же я поцеловал ее?

Она красивая. Но в мире тысячи красивых женщин.

Она невинна. Но я чертовски ненавижу невинность.

Она талантлива. Но что хорошего в танцах в мире, полном убийц и воров?

Я достаю свой телефон, вынужденный проверить, как она. Я начал делать это все чаще и чаще.

Я подключаюсь к камере в ее спальне. Она только одна, направленная на кровать. Я не наблюдаю за ней в туалете или в душе. Я не настолько порочен.

Конечно, она лежит на кровати, лицом вниз. Но она не рыдает, как я ожидал.