Канцлер повез Григория на выход, по дороге тихо обсуждая налет на город джиннов.

— На вид вполне разумный волшебник. Мне случалось видеть людей с куда меньшими силами и очень неприятных в общении. А уж после тысячи лет рабства у джиннов… Я точно бы с ума сошел, — рассуждал Григорий.

— Я показал вам сударя Ибн Хальдуна не просто так. Я верю в вашу инициативность и находчивость. Сосредоточьтесь Григорий. Если кто и может придумать, как стянуть живую колонну из тронного зала владыки джинов, то только вы.

— Я буду думать, — серьезно ответил Григорий. — Но потом. Вы же слышали, мне посоветовали пить больше пива и есть мясо. Я считаю, что мне пора всерьез заняться своим здоровьем и этой рекомендации я намерен последовать немедля.

А мы, трое в ящики, с трудом дотерпев, когда наконец голоса затихнут вдали и дверь за ними закроется, буквально вывалились из ящика. Там стало уже невыносимо душно.

— Все, больше никаких Музеумов! — взвизгнула Лиза. А Мила просто взвизгнула. громко и испуганно. Проследив за её взглядом, я обнаружил сидящего на нашем ящике Ибн Хальдуна.

— Добрый день, друзья мои! — обезоруживающе улыбнулся он. Он стал еще меньше и еще ярче, сейчас в нем было сантиметров семьдесят, от истекающего дымом хвоста внизу, до верхушки непропорционально огромного тюрбана. Глазки его весело поблескивали из полуприкрытых век. — А почему вы тут прячетесь?

"Для долгого и счастливого правления просто достаточно дать подданным понять, что нет в жизни лучшей доли, чем служение Нам. Мы пока не изыскали аргументов лучше, чем угроза жизни, здоровью и ясное понимание отсутствия иного способа избежать жестокой кары, кроме как ревностное выполнение их должностных обязанностей." Владыка Шаззуасфи, Высказывания и жизнь как воплощенная мудрость, том семьдесят шестой.

Я подошел поближе к Ибн Хальдуну, одновременно прикрывая собой девушек. Мало ли, что можно ждать от всяких мелких старикашек, слишком разговорчивых для своего разобранного состояния. Попырился на него угрюмо и сказал:

— Что мы тут делаем, вас не касается, уважаемый, — я выдержал паузу, внимательно смотря на волшебника. И хотел уже отвернуться к девушкам, сказать им “собираемся, мы уходим”, но не успел. Видимо мою паузу сидящее на ящике существо расценило по своему. Как вежливое приглашение к знакомству.

— Меня зовут Абу Зейд Абдуррахман ибн Мухаммад аль-Хадрами, — он взлетел и слегка поклонился.

— А меня Храбр, — я вежливо поклонился в ответ. С меня не убудет. Блин, у меня же мордочка как у солиста корейской попгруппы. Надо менять привычки, я так не то, что никого не запугаю, а еще и поклонников соберу. Вот же имечко у него, скороговорка блин. Я, не удержавшись, спросил у колдуна. — А можно вас как-то покороче звать? Абу, например?

Мне запоздало вспомнилось, что так звали обезьянку из древнего мультика моего мира. Было бы забавно так звать древнего волшебника.

— Абу? — удивленно переспросил Ибн Хальдун. — Абу на арабском значит “отец”. Мое имя означает, что я отец Зейда, Абдуррахман, потомок Мухаммада из Хадрама. Хадрам это очень далеко отсюда…

— Значит Абдуррахман нормально будет, — утвердительно кивнул я.

— Пусть будет так, уважаемый Храбр. Но ты же понимаешь, что я просто обязан рассказать о вас, — он обвел ручкой меня и девушек. — Своему доброму другу, господину Махаэлю?

— А ты заметил, что он чудно говорить перестал? — шепнула мне на ухо Лиза. И действительно, акцент у Ибн Хальдуна как будто слегка сгладился. Он все еще немного невпопад тянул гласные и его “п” все еще напоминало русское “б”, но уже не так явно. Довольно примитивная уловка — говорить нарочито неправильно, чтобы люди относились к тебе со снисхождением. Но работает.

— Не надо ему ничего о нас говорить, — притворно испуганно ответил я. Не то, чтобы я сильно боялся наказания, но мне было интересно, что еще скажет Ибн Хальдун. Тот удовлетворенно кивнул, и погладил бороду, пряча улыбку. Да, а вот испуганным выглядеть мне проще, чем угрожающим. Блин, надо менять манеру поведения в связи с новыми обстоятельствами. Ибн Хальдун подлетел поближе, заглянул мне в глаза и проникновенно сказал. — Если бы я мог точно знать, что вы хороший честный человек, то я бы конечно выполнил вашу маленькую просьбу. Но…

— И как же мне доказать, что я честный человек? — я постарался наивно поднять бровки, прямо как Милена.

— О, это просто! Честный и благородный человек никогда не откажется выполнить просьбу другого хорошего человека. Особенно если тот хороший человек маленький и старый. Помогать старикам — вот мерило благородства…

— И что же вы хотите, чтобы мы сделали? — не выдержала Милена.

— Пустяк. Мелочь. Я бы все сделал сам, но увы, меня стягивают по рукам и ногам изощренные чары… — переключился на неё Ибн Хальдун.

— Ближе к делу. У нас есть всего час, до того как нас хватятся, — одернул я его.

— Да это дело всего на пять минут. Просто зайдите в сераль и заберите оттуда мою лампу! Даже обезьяна справится!

Ибн Хальдун улетел к тому месту, где беседовал с Канцлером. И что-то забормотал себе под нос, смешно перебирая ручками, как будто умывающаяся выдра.

— Может наймете обезьяну, а мы тогда просто пойдем? — предложил я. — Или хотите, мы вам белку поймаем. Обучите…

Стена в арке открылась. Спецэффектов в виде разобранных камней не было, теперь проход был обрамлен украшениями из камня, в виде причудливых узоров. Ибн Хальдун поманил пальчиком и на пол Музеума, сама собой выехала тачка с рогато-костяным лапландским генератором некропорталов. Эффектно.

— Я знаю одно хорошее место, там есть несколько трупов. И, о чудо, я знаю их имена. Пока я с вами тут говорил, часть меня говорила с ними. И один согласился помочь мне открыть портал к его бренным останкам. Он попросил помочь ему упокоится в мире, но это сейчас не важно…

— Ты с мертвыми говоришь? — вскинулась Лизавета. Действительно. Я, конечно, не шовинист, но некромантов никто не любит.

— Он не совсем мертвый, а я не совсем живой. Это сближает. Не мешайте, я сейчас буду открывать волшебные врата, это будет сложно, я такое никогда не делал, всё готово.

И действительно, портал открылся. В этот раз обзорное окно было раза в два поменьше и наполнено абсолютной темнотой.

— Так, стоп, — сказал я. Еще мне не хватало вляпаться в мутные истории с подозрительным стариком. — Во-первых, я ни на что не соглашался. Во-вторых, сейчас тут будет стража. Канцлер поставил… — я на секунду запнулся, подбирая понятный синоним к слову “сигнализация”. — Канцлер уже знает, что тут открыт портал и сейчас, наверняка, спешит сюда.

— Не думаю, — отмахнулся Ибн Хальдун. — Я заметил его сигнальное плетение и перенаправил… В общем, не думаю, что господин Махаэль что-то заподозрит. Увы, ему не хватает практики в чарах, некоторого мастерства. И не удивительно, ведь в этом месте столько силы! Зачем думать, если можно просто надавить посильнее!

С последними словами Ибн Хальдун крутанулся волчком широко расставив руки, по которым пробежали разноцветные всполохи. Потом снова повернулся ко мне и сказал:

— А что насчет первого… То я напомню тебе юнец, с кем ты разговариваешь! — он стал увеличиваться в размерах. Впечатление несколько смазывало то, что он при этом становился менее плотным и ярким, а к тому времени как достиг головой потолка и вовсе стал прозрачным как воздух в кальянной. Но все равно, этот фокус впечатлял. При этом Ибн Хальдун говорил, все более густым басом:

— Я проник в тайны миров и существ, я прозрел законы рождения и падения династий, я тот кто возводит на престолы и ниспровергает с них, мудрость моя безмерна, могущество моё безгранично…

— А сможешь дворец за ночь построить? — крикнул я ему снизу. — Извини, что перебил.

Некоторое время огромное дымное лицо удивленно смотрело на меня. А потом Ибн Хальдун стал стремительно уменьшаться, одновременно задумчиво поглаживая бороду. И сказал, снова подпуская в голос акцент: — Слушьай, дарагой, бодожди. Как дворец? Куда дворец? Какой дворец? Ничьего себе, ты задачки ставишь!