Старый волшебник явился ночью в комнату девушек — его “лампа” хранилась у них. И сначала их перепугал. Впрочем, он тут же исправился, задарив их фруктами и безделушками.

А на следующий день, Милена отозвала нас в сторону и погрела лампу Ибн Хальдуна в ладошках.

Дымный волшебник соткался из воздуха рядом с лампой, казалось, что он как будто вытекает из неё. Лицо у него было подозрительно довольное.

Он смог улизнуть всего на несколько минут, но успел рассказать, что владыка джиннов рвет и мечет, и стояние на коленях затянулась дольше обычного, поэтому он и не появлялся раньше. И что его наложницу, которую я шмякнул об пол, теперь отправляют домой. Осквернена ведь прикосновением злодея. Владыку бесит сам факт проникновения в сераль. Слухи уже приписывают неизвестному злоумышленнику — то есть мне — удивительные заслуги в порче “имущества” уважаемого Шаззуасфи. В одно рыло полтысячи красавиц перепортил. Я высказался в том духе, что мне конечно даже приятно, и спорить я не буду, но немного обидно за пренебрежение к моим компаньонам. Джинны действительно женщин ни во что не ставят. Могли бы хотя бы по полсотне и Милене с Лизаветой выдать.

Милена на это не нашлась, что сказать, а Лизавета меня, неожиданно горячо поддержала.

Ах да. Злата окуклилась. Я устал таскаться с ней везде, и все чаще оставлял её одну в шкатулке. Она выбралась из неё, прогрызла тумбочку, добралась до золота, умудрилась раскрошить браслет и монеты Ибн Хальдуна в мелкую пыль, перемешала с опилками, устроила гнездо и покрылась скорлупой. Я застал её уже в виде здоровенного золотого яйца. Оставалось только смирится и ждать, что будет дальше.

Слова Канцлера про войну, стали уже забываться, когда они напомнили о себе звуком труб. Однажды утром, в Лицей въехали пышно наряженные всадники. Самые уважаемые горожане. Они спешились еще до того, как въехали на центральную площадь. Развернули знамя, трижды продудели в горны — действо было сильно ритуализированное.

Канцлер вышел навстречу, поклонился им, они ему, и так три раза. Потом несколько, самых пышных персоны, проследовали за Канцлером внутрь.

Мы, с остальными учениками, конечно же наблюдали за всем этим.

— Пришли звать Лицей в поход, — сказал Сергей, поправив очки. — Я читал описание обряда. — Хорошо хоть, нас это не коснётся.

Я щурился на разодетые в парчу, бархат и шелк фигурки. Они могли бы быть умилительной картинкой с иллюстрации к русской сказки, но впечатление портило оружие, которого на них было слишком уж много. Что-то подсказывало мне, что эта война в новом мире не обойдет меня стороной.

Глава в которой главный герой показывает свое опухшее яйцо и все изумляются.

День начался с переполоха. В наш корпус нагрянул Канцлер с инспекцией. В качестве группы поддержки и сопровождения выступала госпожа Софья и старец Григорий. За последние несколько недель он слегка оправился, и теперь ходил, опираясь на странно изогнутый посох, больше напоминавший костыль. Волосы у него потемнели лишь частично — широкие белые полосы в бороде и волосах делали его похожим на человека в возрасте, который наконец-то смог начать самовыражаться через внешность.

Проверка началась с дальней стороны. Так, чтобы а нам с Ильей зайти в последнюю очередь. Учитывая, что в корпусе остался только Тамила и Сергей, живущие в отдельных комнатах, это не заняло много времени.

К нам пару раз, с выпученными глазами, забегали стражники и полная тетка в шикарном платке, которая оказывается была ответственна тут за чистоту. Никогда её до этого не видел.

Они охали, видя нашу комнату и нечленораздельно мычали, и убегали.

Наконец, появился Канцлер. Эскортными миноносцами перед ним высыпали его клерки и кинулись все стороны, проверять мебель. Впрочем, довольно быстро они все замерли, разглядывая мою тумбочку. Некогда солидная, добротная, сделанная на века, сейчас она была похожа на руины Рейхстага, которые кто-то основательно погрыз.

Канцлер приблизился к ней и процедил, с невозмутимым лицом:

— Полагаю, это ваше, сударь Храбр.

— Да, — не стал отпираться я. Поскольку ничего другого он не спрашивал, то я ничего объяснять и не посчитал нужным. Канцлер протянул руку, разгреб щепки хлам, перемешанный с кусочками бронзовых деталей от тумбы и золотые чешуйки, обнажив бок золотого яйца. Оно за прошедшее время слегка увеличилось в размере. Ну как, слегка. Сейчас яичко феечки было размером с подушку. С маленькую подушку.

Канцлер не стал прикасаться к сияющей золотом скорлупе, а просто коротко сказал мне:

— Возьмите это и следуйте за мной.

Я подчинился. Не думаю, что старик замыслил недоброе — иначе действовал бы по другому.

Я с кряхтением взвалил на себя яйцо. Весило оно килограмм тридцать. Не помню, чтобы у меня столько золота было. К счастью, бывалый Илья тут же соорудил мне из ремня и одеяло конструкцию, отдаленно напоминающую рюкзак-переноску для детей на груди. Я отправился вслед за Канцлером терпеливо дожидающимся меня внизу. Мы молча шли по такому знакомому маршруту. Похоже, нашей конечной точкой был его кабинет.

— Вам следовало рассказать мне об этом раньше. Неприемлемо, что я узнаю о таких вещах от прислуги, — сухо бросил Канцлер. Эта была единственная фраза, которой он меня удостоил. Я понял, что он в ярости. Это объясняло и настороженное молчание Софьи и Григория. А еще, господин Махаэль, впервые на моей памяти, опустил обращение по имени-титулу.

Мы неожиданно свернули и прошли мимо могучей двери, предусмотрительно открытой стражниками. Эти были из “старичков” — бородатые, небрежные с оружием. Держатся строго, но не раболепно. Я помню эту дверь, она всегда была закрыта. За ней, сразу из разукрашенного центрального крыла, начиналась широкая лестница из грубого камня. На стенах, из украшений, только факелы в железных держателях.

Мы прошли уровня три, опустились вниз уровня на три. По моим ощущениям, уже находились метрах в двадцати под землей. Я устал, ноги начали подрагивать. Меня немного утешало, что бледный и пыхтящий Григорий выглядел явно не намного лучше меня. Но я уже готов был сдаться, и попросить о передышке, как мы наконец свернули с лестницы в коридор. И, о счастье, он был короткий. За ее одной толстой, хоть и небольшой, охраняемой дверью, скрывалась комната в середине которой было… Гнездо.

Большая кадка, размером с полбочки, внутри уголь, опилки, малахитовая руда и золотые монеты.

Внутрь комнаты вошли только я и педагоги.

— Кладите это сюда.

Я нутром почувствовал, что моему яйцу это лежбище пойдет на пользу. Поэтому, с открывшемся вторым дыханием, полез в кадку. Пока я устраивал свое яйцо поудобнее, стараясь ей разместить поглубже внутри кучи, Канцлер и остальные, бесстыдно обсуждали его вполголоса.

— Хорошо, что вы не стали брать с собой Велимудра, — немного напряженным тоном сказала Софья. — Боюсь он бы не удержался и попытался вскрыть… это.

— Я и сам, признаться, едва сдерживаюсь, — непривычно веселым голосом ответил ей Канцлер.

— Вы только посмотрите на этот размер! — со страстным придыханием вдруг сказал Григорий. Хотя, может, он просто после забега по лестнице еще не отдышался.

— Скорее всего это из-за ветров эфира, что пронизывают Лицей, — задумчиво сказала Софья. — Вспомните, болотники в природе трансмутируют месяцами, иногда годами. В наших подземельях это занимает у них несколько дней.

— Мы очень мало знаем о таких созданиях, — задумчиво ответил Канцлер и повысил голос. — Сударь Храбр, скажите, когда вы… кхм… когда произошло появление этого предмета…

— Златы, — буркнул я. Обидно что-то за феечку, нечего её предметом называть.

— Златы, — легко согласился Канцлер. — Так вот, не думали ли вы, кхм… о способах размножения?

Я задумчиво посмотрел на него. Потом перевел взгляд на Софью. Она снова была в толстом шерстяном форменном кафтане, который по прежнему не мог скрыть невероятные объемы её бюста. Именно о нем я и думал. Я тяжело сглотнул.