— Тишина! — рявкнул Канцлер. — Что делать будем?

Краем глаза я заметил, что Софья до двери не дошла, а остановилась и прислушалась.

— Согласно правилам, экзаменуемый должен доказать свою власть над фамильяром. Призвать, заставить выполнить несложное действие, и изгнать.

— Ну, можно её во тьму… — хмуро сказал Григорий.

— Не надо! — с искренним ужасом вскинулась Ора.

— Не пойдет. Слишком… неправдоподобно для фамильяра она во тьму изгоняется, — отмел предложение Канцлер. И перевел взгляд на Ору. — А ты исчезать можешь?

— Я суккуб, а не мерцающий, не могу! — к Оре, похоже, потихоньку возвращалось самообладание. Вдруг она начала ощупывать свои предплечья, проверила щиколотки. — Подождите! Оковы спали! Я могу! Я могу снова вернуться в эмпиреи!

С этими словами она растворилась в воздухе. Очень похоже на то, как исчезают фамильяры, кстати.

— Из круга?! — возмутился Григорий.

— Вот потому я и был всегда против! Демоны опасны и непредсказуемы! — закричал Велимудр, не выпуская из рук своих алхимических гранат, не выходя из круга, и вращаясь внутри него, как корабельная зенитная установка.

— Я вот не заметил, чтобы вы были сильно против, — ехидно сказал я. И бросил ему под ноги черепушку. Велимудр испуганно взвизгнул, но увидев что это, посмотрел на меня. Его глаза нехорошо прищурились.

— Тишина! И никаких драк! — рявкнул Канцлер. И добавил. — Ладно, давайте успокоимся и подумаем еще. Наверняка есть еще способ оставить созидателя в стенах Лицея. Будет грустно, если Храбра убьют или похитят и будут пытать, заставляя сделать золотое яйцо.

— А получатся будут полудушники, — хмуро кивнул Велимудр. И тут же включил лектора, поскольку смотрел на меня. — Насколько я разобрался в вопросе, ваша магия, сударь Храбр, очень зависит от вашего душевного состояния…

— А ты её позови, — перебил Велимудра Распутин. — Слышь, Храбр? Позови её тихо по имени.

Все застыли, напряженно смотря на меня. Ну, не все. Софья тихонечко вернулась в круг.

— Эээммм, — немного растерялся я. А потом, дождавшись, когда Софья спрячется в “домик”, тихонько, почти шепотом, позвал. — Ора? Ора, иди сюда.

В густой тишине томительно текли секунды. Только потрескивал костерок в уголке…

— Это же мой рабочий дневник! — заорал Велимудр. Я присмотрелся. На раскрытой берестяной книге, среди тлеющих страниц, сидел грустный огонек. Ручки и ножки едва угадывались, но понурая спина, сотканная из сполохов огня, просматривалась хорошо.

— Пошел вон с моего дневника! — закричал Велимудр и по-бабьи подхватив подол своего одеяния кинулся на огонек. Тот был размером всего с большой палец и кинулся на утек, еще сильнее истончаясь. Григорий сорвался и побежал на перерез.

— Сюда Огошечка, сюда маленький! — Распутин схватил свечу и протянул её огоньку, пока Велимудр яростно топтал свой дневник, пытаясь погасить пламя. Огошечка отнесся к предложению Распутина с подозрением, но видно было, что выбора у него нет. Он запрыгнул на фитиль.

— Не боись, я тебя не обижу, — заявил ему Григорий, ласково улыбаясь. — Но, чур, уговор, и ты меня не жги!

— Он всегда так мог?! — спросил я изумленно у Канцлера, ткнув в Распутина со свечей пальцем.

— В момент смертельной опасности, сударь Храбр, мы, чародеи, можем действительно творить чудеса. Поэтому нас так опасно убивать, — Канцлер вышел из своего кружка, подошел ко мне, приобнял за плечи. — Обычно присмертные заклинания действительно сильны. Но, не всегда. Еще, как вы наверное помните, Лицей это место силы. Подозреваю также, что колдовать старец Григорий теперь год не сможет.

— Да через месяц восстановлюсь, — отмахнулся Распутин, очарованно разглядывая копошащегося в свечке Огошу. — Пустырника попью, отвар на крапиве…

— Может быть, вот только месяца у нас нет, — сокрушенно покачал головой Канцлер. — Экзамен будет уже недели через две. Вы не волнуйтесь Храбр, у меня есть для вас запасной план. Полагаю, совершать побег вам не впервой…

Он мягко меня развернул и повел к двери. И замер. Я проследи за его взглядом, успев заметить как перед нами заканчивает проявляться Ора. Она была одета в дразнящее, облегающее красное платье, больше похожее на платок с тремя золотыми булавками в неожиданных местах, подкрашена, и недовольна. На рожках были надеты изящные колпачки, оканчивающиеся пушистыми красными помпончиками. Она поймала мой изумленный взгляд и сказала, капризно надув губки:

— Ну зачем ты меня опять вызвал? Я так давно не была дома! А у вас тут сыро и горелым воняет!

Глава в которой главный герой претерпевает удивительные приключения, которые оказываются для него вовсе не удивительными. Тем удивительнее, что его все же смогут удивить. Удивительное поджидает его там, где он меньше всего на него рассчитывает.

Я не хочу сказать ничего плохого о своих учителях. Они за меня переживают (особенно Софья) но из-за их расспросов меня и Оры. Обвинений Оры в очевидной принадлежности к демонам, а потом и очень вдумчивых увещеваний меня, когда я сжалился отпустил Ору с допроса, я пропустил завтрак.

За последнее время я сильно вытянулся, окреп, нарастил мускулы и жилы, стал поджарый и подтянутый как монах Шаолиня — и все на казенном пайке. Питаться хорошо я привык, поэтому к началу уроков подходил грустный и злой.

Разумеется, беда не приходит одна.

Вместо того, чтобы залезть в “болвана” и развеяться, отрабатывая сокрушительные удары управляя огромным человекообразным боевым роботом, я снова увидел Канцлера.

Он не сделал и намека на то, что мы сегодня виделись. Господин Махаэль опять был при параде, в ярком белом мундире с обвесом, как у дембеля, только в золоте. И окружен немаленькой толпой свиты, рыл в двадцать. По Лицею ползли слухи, что к нам опять приехала какая-то делегация, но в свите Канцлера я никого незнакомого не заметил. Из деканов присутствовала только Софья. Она вышла вперед, почему-то посмотрела на меня, и проворковала:

— Сегодня у мужчин будут экзамен… Его часто называют “по военному делу”, но я бы сказала, что это будет испытание на мужественность. Принимать его буду я и господин Махаэль. Не бойтесь, если вы его не пройдете, вас не отчислят. Все будет гораздо хуже! Вы сами будете знать, что не прошли испытание!

Оборвав себя на этой пафосной ноте, она повернулась и пошла вниз по лестнице ведущей к учёным классам, покачивая бедрами. Канцлер и остальные потянулись за ней.

Наша невеликая мужская компания, в количестве четырех человек-первокурсников — меня, Ильи, Сергея и Томилы, была приведена в тренировочный зал. Затем нам предложили выбрать оружие. Илья уже привычно вооружился дрыном, я немного посомневался, но остановился на привычной сабле. Сергей долго стоял и с подозрением поглядывал на Канцлера и Софью. Наконец, взял пыльный от долгого безделья кинжал из ведерка с кинжалами. Грубый, тупой, скорее заготовка, чем оружие. Сергей сунул его в карман с довольным видом. Томила опоясался саблей, долго выбирал полегче. Вооружился коротким копьем. Взял щит. Хороший выбор, на самом деле.

Наконец, мы были готовы.

Нас подвели к знакомой дверце за ширмой и торжественно отворили.

— Мы будем ждать вас у входа, — торжественно объявил Канцлер. — Что бы вы не встретили на пути, помните, ваша задача пройти дальше. Трусость, остановка, отвлечение от пути будет означать провал.

Мы с Ильей переглянулись, Сергей же выглядел искренне испуганным. Странно, мне казалось, что он когда пугается, выглядит скорее заторможенным и сонным. Томила сосредоточенно кивнул и нырнул в темноту за дверью. Через минуту вернулся, забрал у нас одну из ламп, которые мы как раз зажигали, и снова пошел в темноту.

Мы зажгли свои лампы и пошли за ним. Светлый прямоугольник двери становился все меньше, и мне становилось все тревожней. Впереди раздался душераздирающий вопль. Мы ускорили шаг и вскоре обнаружили трясущегося от ужаса Томилу, отползающего к выходу спиной вперед, как краб. А над ним навис скелет, угрожающе размахивая саблей. Прямо очень угрожающе, даже пару раз рубанул по щиту, которым Томила от него прикрывался.