— Ну, а в Берлине? — спросил опять Потоцкий, зорко вглядываясь в агента, между тем как прекрасная голова Софии высунулась из складок портьеры с видом напряжённого любопытства.

— Должен откровенно сознаться, граф, — ответил Серра, — что я не в состоянии ответить на этот вопрос. Господин фон Герне не обмолвился ни единым словом, ни единым намёком насчёт идеи свободного самоуправления польской нации, которое должно быть охраняемо Австрией и Пруссией. Так как эта идея была представлена ему мною, то вероятно он ещё не успел обдумать её хорошенько и составить соответственные планы; но я убеждён, что господин фон Герне присоединится к мнению австрийских дипломатов, так как обе державы одинаково заинтересованы в том, чтобы из Польши выросло крепкое и нейтральное государство.

София де Витт с живостью покачала головой.

— А господин фон Герне действует по поручению короля Фридриха? — спросил Потоцкий.

— Он так говорил, и я принуждён с этим согласиться, — ответил Серра в лёгком замешательстве. — В противном случае, как мог бы он распоряжаться по своему усмотрению королевской компанией торгового мореплавания в таких широких размерах? Для короля невозможно выступить в столь деликатном деле; это я должен признать, а в моём положении неуместно допытываться у прусского министра насчёт полномочия от его короля.

— В Вене проявляют менее сдержанности, — прошептал про себя Потоцкий, а потом сказал вслух: — король Фридрих, пожалуй, имел основание не благоприятствовать кандидатуре саксонского принца. Саксонский дом был союзником Австрии и тяжко страдал вместе с габсбургским во время войны с великим прусским королём. Традиция этого союза и воспоминания об одинаковых потерях и одинаковом озлоблении могли перенестись также и на Польшу. Весьма возможно, что король Фридрих увидал бы в императрице Екатерине лучшего и более надёжного союзника, чем в польском короле из саксонского дома.

Серра на мгновение задумчиво опустил голову, а затем сказал:

— Вы, ваше сиятельство, я вижу, очень проницательны. Но всё-таки я этого не думаю; воспоминания о Семилетней войне погребены, в Вене искренне желают примирения и при обоих дворах одинаково интересуются Польшей.

— Это была только идея, — возразил Потоцкий, — которую я высказал и от которой я ещё никак не могу освободиться. Если бы я был прусским королём, — продолжал он, бросая острый, проницательный взгляд на своего собеседника, — то я, может быть, заместителем Понятовского на польский трон посадил бы действительного, настоящего польского дворянина, который был бы в состоянии напрячь все народные силы и добиться самостоятельности и независимости.

— Но, как мне кажется, — сказал Серра, — князь Кауниц прав, признавая слабость Польши в существовании именно выборной королевской власти и основанной на этом ненадёжности.

— А разве нельзя было бы так же хорошо установить наследственность престола для какого-либо знатного и славного польского рода, как для саксонского дома, который не имеет ничего общего с Польшей, кроме бесславного правления Августа Третьего? — живо сказал Потоцкий.

София де Витт недовольно покачала головой и приложила кончик пальца к губам.

Одно мгновение Серра посмотрел на графа, и в его глазах мелькнула искра уразумения. После этого он сказал:

— Я знаю только одного человека в Польше, который был бы способен решить эту задачу, или, сказать вернее, — добавил он, отвешивая низкий поклон графу, — я имел сегодня честь узнать этого человека.

Прекрасная гречанка продолжала качать головой, всё время не отнимая пальца от губ.

— Ну, — небрежно сказал Потоцкий, — мы зашли с вами в область, которая принадлежит будущему, а ведь только оно даст нам разгадку. Поэтому останемся лучше при настоящем. Итак, в одном пункте в Вене и Берлине согласны, а именно, что будущая независимость Польши должна быть основана на финансовом могуществе, которое сделает польскую нацию способной действовать и сражаться, и что мою особу считают способной образовать центр будущей деятельности за освобождение Польши.

— Вы вполне правы, ваше сиятельство, и в этом отношении я уполномочен уговориться с вами обо всём, чтобы поддержать общество ломбардного банка и дать в ваше распоряжение средства для подготовки к дальнейшим решительным ударам. Если вы, ваше сиятельство, вполне согласны оказать деятельную поддержку планам, только что высказанным мною, то господин фон Герне предпишет варшавской конторе общества торгового мореплавания оплачивать векселя, как ваши, так и варшавского ломбардного банка.

— Хорошо, — сказал Потоцкий, — остановимся пока на этом. Скажите господину фон Герне, что он может рассчитывать на мою поддержку; что касается конечной цели, то об этом потом последует соглашение между Веною и Берлином. Первый шаг состоит в том, чтобы устранить короля Станислава Августа, и я думаю, что могу поручиться за это, а тогда уже дело Австрии и Пруссии предоставить польской нации конституционное право самой решить своё будущее. Итак, мы пришли к соглашению. Я не думаю, что будет целесообразно, если мы будем часто видеться здесь; может быть, за вами уже наблюдают, и я советую вам как можно громче сказать, что вы здесь отыскали меня с целью переговорить со мною о продаже дров из моих имений компании торгового мореплавания в Берлине, агентом которой вы состоите.

— Совершенно верно, ваше сиятельство, — согласился Серра.

— В Варшаве, — продолжал Потоцкий, — я буду к вашим услугам, как только вы просмотрите бумаги насчёт «Кроточина» у банкира Капустаса, а также устроите то, о чём мы с вами говорили про господина фон Герне.

Серра встал и промолвил:

— Очень благодарю вас, ваше сиятельство, за милостивый приём! Я уношу с собою уверенность, что этот час не пройдёт бесследно и принесёт богатую прибыль как купцу, так и государственному мужу, а может быть, и будущему повелителю гордого, могучего Польского государства.

— До свидания! — сказал Потоцкий. — Позвольте дать вам ещё один совет: будьте осторожны в письменных сообщениях господину фон Герне. Большие дороги не безопасны в Польше, особенно, если ваш визит заинтересовал кого-нибудь здесь и возбудил любопытство узнать, нет ли чего-нибудь между нами.

— Ваше сиятельство! Вы можете быть вполне спокойны, — сказал Серра с осторожной улыбкой, — комиссионеры компании торгового мореплавания, служащие посредниками между варшавскими и берлинскими конторами, вполне заслуживают доверия и вне всякого подозрения. Никто не предполагает у них чего-либо, кроме счетов и деловых отчётов.

Он почтительно коснулся руки Потоцкого, которую тот протянул ему, и удалился.

Как только Серра вышел из комнаты, в неё быстро вошла София.

— Ей Богу, — воскликнула она, — счастье — мой соперник возле тебя, и я, мой друг, почти ревную к тебе эту капризную богиню, которая так неразлучно привязалась к тебе. Не успел ты неосторожно растратить золото, это могучее орудие, как неожиданное чудо опять даёт его тебе в руки. Но на этот раз я буду защищать его от тебя самого: я сохраню эти драгоценные бумаги чудодейственной силы, заключающейся в них, мы не предоставим игре случая.

Потоцкий нахмурился; как ни обольстительно хороша была София, стоявшая пред ним, но по его лицу видно было, что его сердило её желание опекать его; она же смотрела на него с самою очаровательной улыбкой и сказала:

— Поверь мне, друг мой, такое разделение труда будет хорошо: ты обладаешь мужеством и силою, оставь мне неустанную хитрость и медленно действующую волшебную силу золота, которая по каплям уверенно долбит скалы; так мы правильно распределим оружие, и победа будет на нашей стороне.

Она села рядом с Потоцким, и он не мог противостоять волшебным чарам её красоты; он наклонился к её руке, лежавшей на векселях, принесённых Серра, и покрыл эти пальчики и всю стройную руку, открывшуюся из разрезного рукава, горячими поцелуями.

— Ты права, София, — сказал он, — распредели оружие, как хочешь, и не ревнуй меня к счастью; эта богиня с рогом изобилия, наполненным земными благами, будет единственной женщиной, милости которой я буду добиваться наравне с твоей.