— Да. Ну, хотя как. Опять же, технически. Он только выдал сиськи на всеобщее обозрение, их просто растащили все, кому не лень. Когда удалят его файл, будут множиться копии.

— По факту, у закона нет механизмов помешать конкретному решению. Если все копии удалить не получится физически.

— Да, в силу последних веяний искусственный интеллект местами стоит над законом. Векторы развития определяет он, а не неповоротливое законодательство. По крайней мере, так предполагалось изначально, когда всё это начиналось.

Через некоторое время, впечатлившись подробностями анатомии Юнь (в столовке на самом деле не разглядел деталей — не до того было, плюс зрение), наматываю на ус, кому сказать спасибо за удары в спину.

Чёрт с ними, с происками искусственного интеллекта.

— Доктор, а можно посмотреть ещё один эпизод? Если у вас сегодня день открытых дверей?

— Какой?

— Как меня и Рашида вырубили?

— У вас с ним разные причины. Его вырубил его же голимый контрафакт, — врач пускается в пространные намёки, что нелицензированное ПО на концентраторе — это потенциальный суицид. — А у тебя — честная чеэмтэ. Качественный и добросовестный удар по балде. Этиология разная, — хихикает эскулап.

Мне показывают вездесущего китайца Ченя, который и здесь, оказывается, приложил руку.

Вот же тварь.

Из медсектора выхожу перед самым концом урока хоть и с болящими головой и телом, но зато и с пониманием, что именно стоит попытаться сделать.

Говоря реалистично, терять мне всё равно нечего. Долго я так не протяну ни по здоровью, ни по психике: куда ни ткни, везде клин.

Трофимов — саботажник и мудила. Одноклассники и соученики — тут понятно. Полиция — промолчу. Мать в овощном состоянии. Гражданства нет и не предвидится, даже в отдалённом будущем.

Это Витя Седьков мог соглашаться с "соучениками" и, чтоб "не конфликтовать" в том числе с администрацией, сдавать игры даже в своём кибер спорте (единственное место, где он реально ас, кстати, и мог чего-то добиться) — а то будут зуботычины с разных сторон.

По мне, такая жизнь его — и не жизнь вовсе.

В приёмной медпункта мой размытый без очков взгляд цепляется за декоративную фигурку собаки в натуральную величину — местная скульптура, что ли?

Ошейник на ней металлический, строгий, из профильного магазина; по крайней мере, на вид. Из жестких пластин, по два острых шипа на каждой, почти сантиметр в длину.

А ведь это раритет или конструкция времён детства моего отца. Эти звенья можно произвольно вынимать и добавлять — они расщёлкиваются по одному, чтобы регулировался охват шеи.

Без разрешения снимаю железку с собаки и убираю себе в карман.

Юнь весь урок приходила в себя. Так горько и унизительно ей никогда не было.

Она не была ханжой. Могла и пуговицы растегнуть сверху до пупа (анатомический лифчик содержимого декольте всё равно не скрывает), и резиновые бриджи одеть, и потанцевать в клубе откровенно, и не только это.

Но чтоб оказаться так… так…!

Ей то и дело приходилось активировать "успокоитель" на концентраторе, чтоб не разреветься прямо на занятии или не размазывать сопли втихаря, если до рыданий не дойдёт.

Девчонки на класс младше вошли в положение и таки подогнали лифон (вернее, топ для физры — но спасибо и за это), добавив к нему свитшот.

Где-то даже неплохо смотрелось, до конца уроков досидеть сойдет. Но вот эмоции по поводу случившегося не просто никуда не делись, а всё больше и больше грызли изнутри.

На каком-то этапе её настроение закономерно передалось Ченю. По факту, последний крыл себя в их чате на двоих ещё крепче: получается, это он, как мужчина, не доследил и не уберёг.

Юнь не спорила: пускай. Чем больше чувство вины у мужика — тем дороже потом подарки. Аксиома. Не сказать, что она в них сильно нуждается, но рефлексы есть рефлексы. Не стоить отвыкать от правильных.

В коридоре после урока ко всеобщему удивлению их перехватил Рыжий:

— Тпру-у-у! — выдал он, обращаясь к Ченю и игнорируя её.

Поднимая вперёд ладонь, загораживая дорогу и излучая во все стороны какой-то нездоровый пофигизм.

Один из личных чатов взорвался вереницей иероглифов от Хамасаки. Юнь, не читая, смахнула вниз — не то сейчас настроение.

— Принёс долг? — спокойно поинтересовался у убогого Чень.

— *****у тебе на воротник, — отмахнулся Рыжий, привлекая внимание случайных свидетелей и собирая в считанные секунды толпу зрителей. — Я тебе ничего не должен, чпорик.

— Ты хорошо подумал? Я ведь могу и удвоить, если пойду по пути Рашида.

— В своём больном воображении можешь делать, что хочешь. Мудила, у меня мало времени и я пришёл не твой влажный бред слушать.

— Какое интересное вступление, — китаец заинтересованно поднял бровь и приобнял Юнь за талию.

Ей тактильный контакт именно сейчас был очень неприятен, но она стоически стерпела, чтобы не ронять его авторитет.

Хотя злостью затопило до самых ресниц.

— Чень, а ведь тебя все напрасно считают лидером и большим потенциалом, — с рассудительным видом продолжил Седьков. — А ты ж по факту просто мелкая мразь, я, в принципе, поэтому и пришёл. Извини, что при твоей даме тебя опускаю, но ты и не человек ведь, животное. Так что, всё честно.

— Кто я? — азиату стало интересно.

Как настоящая восточная женщина Юнь великолепно чувствовала своего парня и знала: вот так его любопытство проявляется крайне редко. Должно случиться что-то по-настоящему новое и нетривиальное.

Очкарику сегодня удалось, на свою голову, привлечь внимание. Тем более что за стыдобище своей девушки, которое точно не смыть в ближайшее время, Чень собирался платить долго и с расстановкой.

Если подумать спокойно, виноватой в основном была Эрнандес. С точки зрения самой китаянки. Но Ане не предъявишь — тут латиносы по букве закона в своём праве.

Однако слёзы Юнь требовали отмщения.

— И это, ты очень удачно сам подошёл, — с искренней и светлой улыбкой продолжил китаец. — Я оценил всю иронию момента, м-да. Хотя детали от тебя наверняка ускользают…

— Чень, ты трус и слабак. — Убийственно спокойно заявило полуслепое нечто. — Ты заметил, что последнее время ты всё время норовишь подкрасться со спины? Конкретно ко мне и сегодня? Утром, с Рашидом, я подумал — случайность. На первый раз.

Седьков зажёг корявенькую проекцию утреннего инцидента.

— А вот второй раз, — очкарик подвесил рядом вторую голограмму. — Слушай, Чень, ведь это уже тенденция. У меня в этой связи к тебе вопрос: что, если и я с тобой также, как ты? Тюкну сзади незаметно, но потом пойду дальше: обоссу бессознательное тело или вообще как-нибудь попользую? На камеру, искин это любит. Будешь… — Седьков сделал пару глумливых жестов руками.

Присутствующие китайцы озадаченно замолчали.

С одной стороны, Рыжий — то самое животное, как он сейчас сам и сказал, а не человек. С точки зрения эволюции — точно, даже импланта нет.

Никому и в голову не придёт думать, что он устоит в прямом бою — как никто не устраивает дуэлей с глупой собакой, если ей вдруг что-то своё взбредёт в голову. Потому и дали по башке сзади. Хм, два раза.

— А с другой стороны, в словах убогого есть толика сермяжной правды, — сверкнула взглядом и похлопала ресницами Мартинес, подруга Эрнандес.

— Вот с-сучка, - сплюнула себе под ноги Юнь.

Она неожиданно поймала себя на том, что ладонь Ченя на ягодице слишком раздражает.

Не так, как всегда — терпимо и по-родственному. А вот вообще ужас как бесит.

— Юнь Сяовэнь, тебе зуб прямо щас выбить? — заботливым официозом поинтересовалась Ана, которой гаджет всё наверняка перевёл. — Впрочем, ладно. На тебя теперь не одно поколение школьников дрочить будет, такая картина на века… живи. Сейчас. Как представлю: твоя голограмма, сиськи, а какой-нибудь малолетний дрочер… — баскетболистка притворно прикрыла лицо рукой. — Да прямо брызгами — туда, на изображение… И так изо дня в день, на тебя, зайку с сисями… Прикинь, тебя в школе уже не будет, а популярность наоборот — будет только расти? Хе-хе.