Старуха поджав губы с грохотом захлопнула дверь оставляя меня с женщиной один на один. В подъезде повисает нездоровое молчание, которое нарушаю я.

– Так, где ваш сын? – настойчиво, твердо спрашиваю, тоном без права на отказ.

Женщина неожиданно меняется на глазах. Ссутулившись, опускает плечи. Глаза затягивает влажная пелена слез.

– Вадик в СИЗО, – сдавленно, сдерживая слезы отвечает она. – Его подозревают в убийстве Алисы.

Эта новость даже у меня повидавшего разной дичи в своей жизни, подобное заявление вызывает удивление. Вспоминаю этого мудака и даже смешно становится. Да он не то что убить, он бы вякнуть на эту Алису обосрался. Это над Асей он чувствовал превосходство, вот и издевался, а в остальном: мудло ссыкотное не более.

– Повезло ему, – хмыкнув разворачиваюсь для того, чтобы покинуть помещение, но неожиданно в мой рукав впиваются жесткой хваткой женские пальцы с силой дергают.

Мгновенно в крови закипает злость. Это перебор. Я такого не выношу по отношению к себе.

– Руки убери, – рычу угрожающе прожигая взглядом женщину.

Та громко сглатывает. Вижу что трясет сильно, но не отступает. Скрипнув зубами, перехватываю ее руки за запястья и резко дергаю от себя. Вскрикнув женщина все же разжимает пальцы. Отступает.

– И это все? Все? Зачем ты приходил? Поиздеваться? Ублюдок. Это все ты виноват. И Аська. Все что сейчас с нами происходит виноваты вы. Ненавижу. А Аське поделом. Надеюсь больше не родит никогда!

Я делаю шаг вперед, а женщина тут же отступает к лифту испуганно жмет на кнопку вызова.

С презрением окидываю ее взглядом:

– Более мерзкого и жалкого никогда не слышал, – низким, до вибраций в груди, тоном кидаю в ее сторону обвинение. – Надеюсь твой сын получит по заслугам. Да и тебе бы не помешало преподать пару показательных уроков.

– Не смей ко мне приближаться. У меня друг прокурор. Он тебя за решетку посадит.

– Да не нужна ты мне. Дурная баба, – усмехнувшись, медленно спустился по лестнице, покинул подъезд.

– Зачем приехала? – в упор смотрю на Лику.

– Соскучилась, – шлепает пухлыми губами девушка.

Смотрится, конечно, это безобразие ужасно. Не переношу я всю эту искусственную “красоту”. Жутко как-то становится от осознания того, что во рту может оказывается плоть наполненная чужеродным веществом.

– Что?! – внезапно вскидывает ладонь к губам Лика, замечая мой пристальный взгляд, я же дергаю головой, прогоняя мерзкий образ.

– Не стоит скучать Лика. Это все пустое. У меня к тебе еще вопрос. Зачем весь этот концерт устроила? Да еще и при сыне?

Голос меняется. Тон становится строгим. Опасным. После рассказа Максима, я в первые минуты шею ей хотел свернуть. Чудом удержался.

Как только разговор заходит об Асе, Лика тут же меняется в лице. В глазах появляется злоба:

– А ты что хотел? Думал я буду всех твоих шлюх, которых ты трахаешь возле сына терпеть? А не многого ли ты хочешь, Герман?

Молниеносный выпад и мои пальцы оказываются на шее Лики. Сцепив их в кольцо притягиваю ее к себе, цежу в лицо:

– Шлюха – это ты и трахают тебя. Обняла мысль? Прониклась? Аську, чтоб не трогала. За неё шею сверну. И чтобы больше ни ногой сюда. Максима захочешь увидеть, позвонишь. Привезу.

Когда Лика начинает хрипеть и до этого идеального тона кожа покрывается красными пятнами, разжимаю пальцы. Отталкиваю девушку.

– Уезжай. И чтобы в ближайшее время я о тебе ничего не слышал.

Без особых эмоций встаю со стула. Делаю несколько широких шагов. Останавливаюсь у холодильника кидаю через плечо короткий взгляд на Лику, которая до сих пор находится в помещении:

– У тебя еще остались вопросы?

Лика молчит. Отводит глаза.

– Мне нужны деньги, – лепечет.

– Разве уже подошел срок алиментов?! – с издевкой звучит мой вопрос.

– Прекрати так разговаривать со мной. Ты же прекрасно знаешь что нет. И вообще. Я хотела с тобой поговорить. А ты мне сразу претензии кидаешь.

– О, как?! – я все же открываю холодильник. Достаю бутылку минералки, хотя рука тянется к пиву, но одергиваю себя. Завтра собираюсь к Асе. Не хочу, чтобы даже отдаленно мог быть запах алкоголя. – Ну, говори. Не стесняйся.

– Герман, – Лика начала издалека.

– Давай к сути, мать. Я устал и хочу отдохнуть, а не выслушивать твои россказни.

– Если бы со своею любовницей не мотался, как курица с яйцом и уставать не пришлось, – бормочет чуть слышно.

– Лика…

– Да всё уже, – закатывает глаза, – молчу я. Больше не слова про эту Асю, – выдержав короткую паузу. Собравшись с духом, открывает рот и, – я хочу уехать.

В кухне повисает молчание. Делаю большой глоток минералки, шумно сглатываю.

– А я тут при чем? – с ироний в голосе спрашиваю.

– Мне нужны деньги.

– Хм… – вскидываю бровь. – Интересно.

– Немного больше чем обычно, Герман. Ты же понимаешь, что нужно купить билет. Да и чтобы снять квартиру, тоже деньги нужны…

– С этим не поспоришь. Согласен. Только вот я тут при чем?!

– А кто по твоему мне должен дать денег?

Во взгляде Лики действительно было видно искреннее непонимание. Девушка так привыкла жить за мой счет, что позабыла все рамки приличия.

– Может уже пора самой начать зарабатывать на жизнь, как вариант могу тебе предложить?

У Лики округляются глаза.

– Я надеюсь ты сейчас пошутил? – нервно хмыкнула девушка.

– Отчего же? Тебе не кажется, что ты и так достаточно много времени живешь за мой счет?

– Ах, вот как ты заговорил. То есть, хочешь мне объявить бойкот? Хочешь встретиться со мной в суде? Хочешь, чтобы я предъявила родительские права на…

– Замолчи. Сейчас же, замолчи! – не удержавшись рыкнул на Лику с такой агрессией, что у той задрожали от страха губы. – Я тебе дам денег. Но это будет последний раз, когда ты от меня получила хоть копейку. Поняла?

Страх в глазах девушки сменяется алчностью, как только слышит про деньги.

– Но только при условии, что ты мне выплатишь хорошие отступные, – чуть раздвигает губы в примирительной улыбке, пытается сдержать радость от того, что удалось меня развести на бабки.

– Выплачу, – скупо кидаю ей. – А теперь вали отсюда.

– Я попрощаюсь с Максимом?!

– Я не хочу с тобой общаться, – слышу сдавленный голос сына от дверей. – Ты мне никто. Ты мне чужая. Уходи отсюда.

Сын сорвавшись с места, кидается ко мне. Присаживаюсь на корточки. Открываю объятия. Максимка обвивает мою шею руками. Зарывается лицом на плече.

– Максим, сынок… – елейным голосом блеет Лика. Только в нем не чувствуется искренности. Только фальш.

– Уходи, – киваю ей на дверь. – Деньги поступят на счет сегодня.

Получив свое, спохватившись, Лика вихрем вылетела из кухни. И уже через минуту услышал громкий звук, захлопнувшейся двери. Сука продажная. Чертыхнулся про себя.

– Папа, давай поедем к Асе. Я так по ней скучаю, – чуть сдерживая слезы, бормочет Максим, хлюпая носом.

– Обязательно поедем, сын. Дадим ей немного прийти в себя и поедем.

Две недели спустя.

Под громкий, несмолкаемый звон колоколов, ссутулившись, опираясь на костыль выхожу из дверей церкви. Служба закончилась несколько минут назад и я поняла, что если сейчас не получу хоть каплю свежего воздуха, упаду в обморок. Горячь тугим кольцом сковала грудь и душила душила меня изнутри. Не давала даже поплакать.

– Ася!

Кручу головой и почти сразу же выхватываю из толпы фигуру Германа. Его квадратные плечи и широкую грудь удается разглядеть даже сквозь пелену слез в глазах. Вскидываю руку вверх, чтобы дать ему понять, что заметила и медленно, почти на ощупь, чтобы не упасть спускаюсь по лестнице.

На помощь, спустя короткое мгновение мне приходит Герман и как только оказывается рядом со мной задает ожидаемый вопрос:

– Роднуль, тебе плохо?

Киваю головой. Слова от стресса застряли в горле и душат меня нещадно.