У него напрягаются лицевые мышцы и как только Герман дает мне свободу, я не секунды не медля вываливаю содержимое пакета на кровать и отыскав нужные мне вещи быстро натягиваю на сухое тело.

Сама же прислушиваюсь к обрывкам фраз…

– Пока ничего не предпринимай, – раздраженно отвечает Герман. – Дождемся врача… Мам, прекрати, – уже грубее. – Я… – Герман оборачивается кидает на меня косой взгляд, – … мы через пять минут уже подъедим. Не паникую.

Герман отключается, а я уже стою по стойке смирно, собранная и готовая в путь.

– Ладно, поехали.

Герман, помогает мне слезть с кровати. И пока я обуваюсь он приносит мне куртку. Мы стремительно покидаем дом. Я даже не успеваю заметить, закрыл ли он его на ключ. Но сейчас для нас это не так уж и важно.

– Что говорит Маргарита Валентиновна? У Максима температура есть? – в салоне автомобиля такая гнетущая тишина, что моя нервная система не выдерживает такого напряжения.

– Да, температура, – скупо кидает в ответ Герман, и больше ни слова, только давит на газ.

Внедорожник роет шипами снег, и набирает недопустимо высокую скорость для узкой, деревенской дороги.

Я подсознательно уверена в том, что ничего плохого не произойдет, но гадкая трусливость все же забрасывает опасение в сердце.

Сжимаюсь на сиденье в комок. Крепко держусь за ручку. Но на лице стараюсь сохранить равнодушие к происходящему. Я же понимаю, что Герман рвется к сыну, поэтому здесь лишние эмоции не к месту.

Как и обещал Герман матери, перед железными воротами мы оказываемся через пять минут. И не важно, что меня чуть не хватил кондрат, главное, что мы уже на месте.

Ворота открылись сразу же. Герман с буксом рванул с места и джип будто выпущенная стрела из лука, через несколько секунд был остановлен возле порога.

Мужчина, покинул машину и обойдя ее помог выбраться мне. Я обескураженная быстрой ездой, засуетилась на месте, растерялась, чем затормозила Германа.

– Извини, – смущенно поджимаю губы и неуклюже спрыгиваю с высокого порога автомобиля, опираясь на руку Германа.

Герман буркнув мне в ответ что-то нечленоразборное, широким шагам направился к двери, я засеменила следом.

Маргарита Валентиновна встретила нас у порога. Женщина была расстроена. С красными глазами, с припухшими веками, она явно недавно плакала.

– Герочка, сынок. Там скорой не видно? – засуетилась она и, даже как мне показалось не обратила внимание на то, что за спиной Германа маячу я.

– Нет, мам, – отрицательно кивнул мужчина, – где Макс?

– В зале сынок, – плаксиво отвечает женщина и только когда Герман отодвигает ее в сторону и быстро направляется в глубь дома замечает меня.

– Асенька и ты здесь? А что же мне Герман ничего не сказал? – удивленно вскидывает брови, но потом собирается и подхватив меня под локоть тащит в сторону столовой.

Краем глаза замечаю, что Максим обнимает отца. Они о чем-то переговариваются. Отмечаю про себя, что ребенок выглядит вполне здоровым и от этого становится легче.

– Герман упомянул с вами в разговоре, что он приедет не один, – выдавливаю скупую улыбку. – Вы скорее всего от переживания не обратили на это внимание.

– Возможно, возможно, – хлопочем женщина, усаживает меня за стол. – Подожди здесь, я сейчас подойду. Спрошу ничего им не нужно?

Маргарите Валентиновне не нужен мой ответ, она исчезает из поля моего зрения слишком быстро, чтобы его услышать. Чувствую себя крайне неловко. Мне чудится что мать Германа ко мне как-то настороженно относится. Чувствуется с ее стороны холод.

Поежившись, теснее прижалась спиной к спинке стула, устало откинулась на спинку стула. Кажется я здесь буду лишней. И нужно точно сжиться с мыслью о том, что мне придется жить в новом доме одной.

– Мам, ну как это называется? Что за паника? – раздраженный голос Германа прокатывается по помещению, отчего у меня защекотало подмышками.

– Этого не может быть, Герман! – возмущается женщина. – У него была температура. Тридцать семь и восемь. Я еще не выжила из ума…

– Мам, прекрати, – грубо обрывает Маргариту,сын.

– Я решила просто перестраховаться, – внезапно идет на попятную женщина и в ее голосе вновь появляются плаксивые нотки, отчего-то это вызывает раздражение.

– Страховки у тебя херовые мам, а если бы меня не было здесь?

– Но ты здесь, – твердо отвечает женщина.

– Все… хорош. Мне эти пререкательства с тобой не нужны. Я все понял. Давай лучше делом займись. Приготовь что-нибудь к ужину, а то голодные мы с Асей. Да, роднуль?! – шутит мужчина, неожиданно вспоминает обо мне. Подмигивает. Я тут же заливаюсь краской. И прежде чем отвести глаза в сторону, замечаю что у Маргарита Валентиновна недовольно поджимает губы.

– Хм, а чем это вы позвольте спросить могли заниматься, что проголодались так? – не унимается женщина и я чувствую, как она прожигает меня уничтожительным взглядом.

– А вот это моя дорогая, родительница, тебе незачем знать. Ася, пойдем. Посмотрим, что тебе можно будет подобрать из одежды на первое время.

Это был шах и мат в отношении матери Германа ко мне. Кажется в ее лице в этом доме я обрела “сильного врага”.

– Может потом? Я могу помочь с ужином Маргарите Валентиновне, – попыталась реанимировать свое пошатнувшееся положение перед женщиной.

– Не нужно. Я все сделаю сама, – чересчур поспешно, слишком категорично отказалась от моей помощи мать Германа и тут я поняла, что дружбы между нами явно не будет.

– Вот и славно, – бодро ответил Герман и подтолкнул меня к выходу, делая вид что не замечает настроя матери.

– Герман! – бьет пронзительный женский голос нам в спины.

Мужчина замедляясь останавливается:

– Что? – не выпуская из своей широкой ладони мою, отвечает матери.

Я все больше погружаюсь в жуткий эмоциональный хаос. В душе такая неразбериха, что от переизбытка эмоций уши закладывает от громко пульсирующей крови в висках.

– Как Ась проводишь возвращайся. Нам нужно кое-что обсудить, – строго чеканит каждое слово женщина.

– Непременно, – вторит ее тону Герман и положив руку мне на талию ведет к лестнице на второй этаж. – На мать не обращай внимания, – вдруг шепчет мне в ушко мужчина и кожа на шее покрывается мурашками. – Я с ней проведу беседу, она к тебе лезть не будет.

– Угу, – буркнула сдавленно. – А что там, Максим? Как он?

– Думаю, это пустой переполох и у сына легкая простуда. Но теперь уже дождемся врача и его диагноза.

– Ася, ты можешь идти, – тяжелая ладонь ложится мне на плечо, давит.

Запрокидываю голову назад и вижу над собой сосредоточенный взгляд Маргариты Валентиновны.

– Да, я совсем не устала, – пожимаю плечами, но все же кресло установленное заботливым Германом рядом с кроватью мальчика уступаю.

– Ступай отдыхать я тебя заменю, – сухо произносит женщина.

– Ба, я хочу чтобы Ася осталась, она еще мне сказку не дочитала, – развеивает напряженнее сонным хриплым голоском Максим, удивленно вскидываю брови, оказывается паршивец не спит, хотя уже как пятнадцать минут пытается изображать спящего, и не без успеха ему это удается. Я поверила. Задержалась в его комнате лишь только потому, что внезапно навалилось одиночество.

– Я могу тебе дочитать, Максимка, а Асе уже пора отдыхать, – женщина отстраняет меня в сторону, сама подходит ближе к кровати, готовая занять мое кресло. Я же делаю несколько поступательных шагов, уже готовая покинуть детскую спальню.

– Ба, ну ты не так читаешь. У Аси получается лучше. Ты же тихо совсем не умеешь говорить?! – в голосе мальчика слышится скрытое возмущение.

Мне становится неудобно от таких резких его заявлений и я открываю рот, чтобы исправить ситуацию и пожурить Максима, когда:

– Хватит вредничать, – строго обрывает его женщина и кидает на меня говорящий сердитый взгляд “мол, чего встала вали”.

– Максим, бабушка права. Мне действительно пора отдыхать. Завтра поиграем. Спокойной ночи.