– Вадик, зачем все это? – прижимая кулак к груди в районе сердце. – Зачем, я вам нужна? 

Всхлипываю.

У меня в голове все это не укладывается. 

– А ты и не нужна, Ась. Ты разве этого еще не поняла? Моей матери нужен внук. Здоровый, крепкий ребенок, которого ей сможешь родить ты, – пренебрежение во взгляде Вадима хлестко бьет по самолюбию. 

Сконфуженно сутулюсь. Вжимаю голову в плечи. Обхватываю себя руками. 

Как я столько лет, живя рядом с Вадиком не замечала, откровенного коварства по отношению ко мне с его стороны и со стороны свекрови. 

Ведь это невозможно было столько лет так умело все скрывать. Или… возможно? 

– Я тебе говорил, что не хочу ребенка. Разве не ты меня не слушала?! Неужто думала, что моя мать приняла тебя к нам в семью без какой-либо подоплеки?! – Вадик делает несколько широких шагов в мою сторону, приближаясь стремительно.Я же стою и с места сойти не могу. Шокированная его откровениями. Муж подходит ко мне близко, жестко хватает двумя пальцами за подбородок, дергает вверх, заставляет поднять глаза на него.

– Ты тупая курица по жизни, Ась. Ничего вокруг себя не замечаешь. И этим грех было не воспользоваться. Поиметь тебя, а потом через время выбросить…

– Семь лет, Вадик. Ты жил со мной семь лет… – с силой разлепляю губы. 

– Семь лет я имел тебя, Ась, а не жил. Ты сама виновата в том, что произошло. Мне когда мать поставила условия жениться на тебе, первое что хотел сделать – это свернуть тебе шею. Без обид. Я тебе возненавидел сразу, но условия родительница выставила жесткие. Пришлось смириться. И я даже уговорил себя, что ты ничего, если не приглядываться. Жить можно. Я ж у матери единственный сын. Единственный наследник и продолжатель рода. Шалашовки, так она называла девочек которые вокруг меня крутились, ее не устраивали, она хотела в невестки такую как ты. Смиренную, дурненькую, немного туповатую и самое главное девственицу. Ты полностью подходил под этот образ. 

– Прекрати… Я не хочу тебя слушать, – кусая губы, уперлась ему в грудь руками.

– … мне ничего не оставалось делать. Пришлось пойти на условия мама. Иначе она просто лишила бы меня всего…

– Чего всего Вадим, у тебя же ничего не было и так…

– Ты дура, Ась, раз до сих пор не поняла, что я обманывал тебя. Скрывал правду…

– Но зачем, Вадим?! Если у вас есть деньги, то зачем мы с тобой влезли в эту сраную ипотеку, почему твоя мама просто не купила тебе квртиру? Почему? 

– Идиотка совсем, да? Или корчишь ее из себя? Потому, что если бы купила, ты превратилась в таких же как и твоя подружка Алиса. Тебе как и ей нужны были бы от моей матери только деньги…. 

Он зло отталкивает меня:

– Надоело, ты и правда тупая или только притворяешься? Ладно, мне нужно уйти. Но я скоро вернусь. И хватит уже кривляться, Ася. На меня вот это все никак не действует, – морщится Вадим. – Если обещаешь, что будешь вести себя примерно. Матери звонить не буду, а если вдруг решишь выкинуть какой фокус, то это можно исправить.

Я захлебываюсь собственными слезами вперемешку с удушающими эмоциями. Я на грани нервного срыва, остро ощущаю, как он нещадно рвет мои нервы, пробираясь к трепещущему сердце.

– Не … звони…. Не надо! – вскидываясь. – Не звони. Я ничего не буду предпринимать. Только оставь меня. Уходи. 

– Ладно, – удовлетворенный моими словами, пожимает Вадим плечами окидывая меня безразличным взглядом, покидает палату.

Тут же будто подстреленная валюсь на колени, зажимаю голову между рук реву от душевной боли. Крик рвется из легких глухой, надрывный.

Вадик ушел, не оборачиваясь, оставив меня наедине со своей растоптанной в хлам гордостью и уничтоженным подчистую самолюбием. 

Отвращение к самой себе выжигали меня, оставляя в душе черное пепелище.

Все мысли вылетели из моей головы, ничего не было, только злость, такая ярая, что кажется я на короткий момент даже потеряла сознание.

А когда пришла в себя, оказалось, что я сижу на полу, а в палате уже сгустились сумерки. Я медленно встала, направилась к двери… 

– … разрешите позвонить?! – висну на стойке ресепшина, на медсестру не смотрю, зыркаю по сторонам. 

– Что? – переспрашивает женщина в белом халате, делая вид, что не поняла моего вопроса с первого раза. 

Но мне не трудно повторить: 

– У меня телефон разрядился, можно позвонить?

– Да, конечно, – она кладет трубку на стойку, а сама вновь погружается в заполнение каких-то бумаг.

А мне приходится напрячь память, чтобы вспомнить хоть один номер телефона из списка контактов. 

Закрываю глаза и … когда наконец-то цифры складываются в нужный мне номер, забиваю его, нажимаю вызов.

– Алло, – слышу в динамике осторожный голос.

– Мне нужна помощь, я в больнице.

– А как же работа? Что скажешь Марату? Как-то ему совсем не везет в последнее время, – удрученно качает головой Вероника, помогая забраться мне в машину.

В старенькой Калине громко тарахтит печка и нещадно пахнет бензином. 

Вероника с силой захлопнула пассажирскую дверь и обойдя машину устроилась на водительском сиденье.

– Не знаю, – кутаюсь в теплую куртку, которую мне привезла девушка, натягиваю шапку на уши. – Пока я не решу дело с разводом, придётся уйти. Мне Вадим все равно не даст работать…

– Что совсем все плохо? – напряженным голос спрашивает Вероника, стараясь без происшествий выехать с парковки.

Девушка только недавно сдала на права, и я знала что она неуверенно чувствует себя на дороге, но кроме как ей, мне не кому было позвонить. Из близких подруг у меня хорошие отношения сложились только с девчонками из салона. Алиску я уже не беру в расчет, эта предательница недостойна даже того, чтобы вспоминать о ней.

– Так плохо, что хуже уже не придумаешь, – утвердительно киваю. – Я даже рассказать это не смогу. Так противно все, что сердце кровью обливается от жалости к самой себе. Я такая оказалась наивная и глупая… – запнулась, так как горло перехватил ком горечи.

– Да, ладно тебе Ась. Мы все не без дури в голове. Не суди себя строго. Откуда ты могла знать, что Вадик окажется таким мудаком?!

– Там все намного хуже, Ника, – перебиваю ее. 

– Могу предположить, – девушка резко выкручивает руль, и лихо влетает в поворот, сбрасывает газ слишком поздно, и мы чуть не тараним остановившуюся маршрутку. – Твою мать, –- шипит девушка, впиваясь немигающим взглядом в зад пазика. – Ну, зачем придумали остановки прямо на повороте. Не пойму?! – возмущается.

А у меня отпадает всякое желание просить девушку о том, чтобы отвезла меня к матери. Придется искать другие пути. И как можно скорее. Пока Вадик не очухался.

– Ась, а ты где ночевать будешь? – задает вопрос подруга только после того, как снова оказывается на дороге. 

– Пока не знаю, хотела попросить тебя отвезти меня к матери, но…

Вероника кидает на меня быстрый взгляд полный иронии и тут же возвращает его обратно на дорогу.

– Я тебе в этом деле не помощник подруга. Нужно найти другой путь. Слушай, а может Марине позвонить. У них с Мишей хорошая машина…

– Ага, а Миша пересекается с Вадимом, и может невзначай проболтаться мужу, где я…

– Подожди, а ты хочешь сбежать? – до Вероники наконец-то доходит.

– Да, – глухо отвечаю ей, – я из больницы ушла под расписку лишь только потому, что у мамы Вадика крыш поехала, – замолкаю, прокручиваю в мыслях события сегодняшнего дня и думаю о том, что Веронике не к чему всего это знать. Это лишняя для нее информация, поэтому говорю самое безобидное, что первое приходит на ум, – она решила помешать нашему разводу. Ее даже не останавливает наличие у сына беременной любовницы!

– Это ужасно, – сочувственно вздыхает девушка. – Но так подожди, раз так, то почему ты думаешь, что она не будет тебя искать у матери?! Может тебе нужно уехать совсем в другой город. Ты отличный профессионал, работу везде найдешь…