— Так и будем молчать? Или я дождусь своей расплаты? — интересуется братец с фальшивой теплотой в голосе.
Однако стоит мне вырваться из плена мыслей, и один только взгляд этого парня пробирает меня до мурашек, что предательской волной устремляются в низ живота. Проклятье! Как? Ну вот как этому подлецу удается держать меня на грани возбуждения и желания наманикюренными ноготками разорвать ему глотку. Я крепко зажмуриваюсь, но спустя жалкую секунду широко распахиваю глаза, потому что губы братца начинают прокладывать дорожку влажных поцелуев вдоль моей шеи.
— Что ты… — ловлю губами спасительный воздух, — что ты делаешь?
— Пробую свою сестренку на вкус. Ты лучше любой сладости, знала?
На мгновение наши взгляды встречаются, вызывая внутри меня какое-то безумие.
— Извращенец! — цежу сквозь сжатые зубы.
— Возможно, — хрипит он, — но от этого извращенца можно избавиться, лишь отдав ему заслуженный приз. — Его жаркий рот покидает мою шею, и я громко выдыхаю, пока возле уха не раздается издевательский тон. — А потом катись на все четыре стороны, Мия. Знаю я, кто оставил тебе эту метку. Ты не лучше подзаборной девки.
Эти слова буквально врезаются в мое затуманенное сознание, на секунду отрезвляя от его чарующей близости. Ненавижу! Обида хлестким ударом бьет прямо в мозг, и последняя грань превращается в пыль.
— Да подавись! — выплевываю ему в лицо, прежде чем с отвращением столкнуть наши губы в поцелуе…
Это полнейшее фиаско.
Сердце за один рывок подскакивает до горла, когда его влажный язык скользит мне в рот. Дико, агрессивно, с неподдельным голодом выпивая меня всю, без остатка. Словно наказывает меня… или себя. Штурмом берет шаткие стены моего здравого рассудка. Длинные пальцы зарываются в волосы и вжимают меня навстречу требовательному братцу, и от этого я готова рассыпаться на части. Огненные копья в момент пронзают внутренности, посылая острые уколы в каждую трепещущую клеточку моего тела.
— Ведьма… никому не отдам, — выдыхает Томми мне в рот и вновь увлекает в голодный поцелуй. А я, сама того не осознавая, зарываюсь пальцами в его кудри. Утоляю его жажду, прижавшись к крепкой мужской груди. — Слышишь, мелкая, моей будешь… с ума сводишь… меня от тебя кроет уже много лет. Не смогу я отдать тебя другому, еще в ту ночь понял, когда позволил этим идиотам прикоснуться к тебе… прости…
Томми нашептывает эти слова, словно мантру, и не останавливается, мешая пылкие признания с пленительными ласками губ и рук. И я чувствую, что пропадаю…
— Томас, — прошу не своим голосом, — остановись…
— Будь я проклят, если сделаю это.
Не отрываясь от меня, он пальцами подцепляет резинку пижамных штанов и стягивает их вниз. От его напористости в крови закипает убойная смесь паники, страха и чего-то еще. Такого тягучего и сладкого, что все остальное меркнет на фоне новых ощущений.
С губ срывается тихий стон, когда кожу между ног обдает прохладой. Одежда летит на пол. Дыхание ломается. В голове царит вакуум. Реальность разбивается на мелкие осколки. Больше не остается сил сопротивляться безумному влечению, но каким-то чудом мне все же удается разорвать поцелуй.
— Мы не должны.
Упираюсь ладонями в горячую грудь, но сопротивление еще сильнее разжигает в парне ярую потребность.
— Знаю, — дразняще тянет Томас и словно нарочно проводит зубами вдоль моей шеи, отчего дыхание срывается на свист.
— Ты боишься?
— Да…
Да, я боюсь. Но не его. А тех чувств, что он пробуждает во мне. Такое подвластно только одному человеку.
Ощущаю на своей коже его наглую ухмылку.
— Страх всегда притягивает. Ты можешь либо стать его частью, либо сгореть от желания. Что выбираешь ты, Мия?
Я ничего не отвечаю. И тогда Томас упирается лбом в мой лоб, позволяя перемешиваться нашему сбитому дыханию.
— Ну же, девочка, не отталкивай меня, — с болью в голосе шепчет он, и от переизбытка эмоций в горле моментально встает ком. — Ты ведь хочешь. Я знаю… чувствую это.
— Я, — сглатываю, — я не знаю, Том…
Хотя к чему лукавить? Все я знаю.
Поэтому когда наглые пальцы касаются самого сокровенного, я молча капитулирую, разрешая ему пустить дрожь по всему телу. Мне даже приходится чуть не до крови закусить нижнюю губу, чтобы необдуманные слова не вырвались наружу. Не хочу произносить вслух, что до чертиков желаю ощутить его, познать нечто новое, отдаться своему сводному брату…
— Черт подери, Мия… какая же ты мокрая… — рычит он, всей своей тяжестью вдавливая меня в диван. — Я не причиню тебе боли, обещаю, больше не причиню.
С хищным видом Томми сминает мой рот в очередном дурманящем поцелуе, вынуждая мою голову идти кругом. Сейчас я напоминаю себе пушинку, летящую на ветру. Тело вмиг становится легким и невесомым, несмотря на то, с какой жадностью и уверенностью парень истязает его.
Американец больше не спрашивает меня ни о чем, а я не сопротивляюсь, не в силах справиться с наполняющими меня до краев острыми ощущениями. Вожделение оказывается настолько сильным, что разум просто-напросто покидает меня. Все моральные нормы испаряются, словно их никогда и не было. Я сгораю в огне нашей взаимной страсти, ни капельки об этом не сожалея. Ведь сейчас существуем только мы, наши тела и пламя, которое захватывает нас в свой порочный плен…
***
Первые солнечные лучи пробиваются сквозь занавески, вырывая меня из легкой дремы. Приходится приложить усилия, чтобы разомкнуть глаза. Но прежде чем у меня это получается, осознаю, что моя голова покоится на вздымающейся в такт дыханию груди… Томми. Шумный вздох покидает меня, когда события прошлой ночи постепенно восстанавливаются в памяти. Пытаюсь пошевелиться, но наши конечности переплетены в невообразимый клубок. Знаю, что должна испытывать отвращение к себе, чувство вины или хотя бы беспокойство оттого, что нахожусь в одной постели со сводным братом, но ничего подобного не происходит. Напротив. Я еще никогда не чувствовала такого умиротворения. Все так… просто, так легко, что от этого даже становится немного не по себе.
Наконец я отрываю голову от твердой груди и упираюсь в нее подбородком, устремляя взгляд на безмятежно спящего Томми. Как завороженная любуюсь им, боясь пошевелиться. Я абсолютно не помню, как мы оказались в моей спальне. Зато ноющее тело ничего не забудет. Ощущаю, как щеки заливает жгучим румянцем и не могу не испытать облегчения оттого, что Томми не видит моего смущения. Как же мне хочется прикоснуться к нему! Настолько, что кончики пальцев гудят от желания поправить его буйные кудри. Протягиваю руку и аккуратно цепляю непослушный локон, отводя его в сторону. Но тут же одергиваю себя, стоит заметить, как американец лениво поднимает веки. Проклятье. Порываюсь лечь на подушку, однако сильная рука в момент обвивает мою талию, не позволяя сдвинуться с места. Я опускаю взгляд на свои пальцы, которые нервно поглаживают его крепкие мышцы. И Том не мешает мне, словно наслаждаясь лавиной новых ощущений.
Как же я мечтаю, чтобы этот миг длился вечность.
Ни слова не говоря, Томми подтягивает меня выше и касается губами моей шеи. По позвоночнику тут же пробегает стая мурашек. Кажется, я перестаю дышать, ожидая его следующих действий. Так сладко и томно, что пульс пускается вскачь, а мысли уносятся прочь, оставляя в голове звенящую пустоту. Едва успеваю сделать вдох, как наши лица оказываются в миллиметре друг от друга. Братец нагло мне ухмыляется и откидывается на подушку, даря возможность немного отдышаться.
Наконец я отстраняюсь от него и, натянув простынь как можно выше, усаживаюсь по-турецки. Не могу оторвать взгляд от его красивого мускулистого тела. Том великолепен. Аполлон двадцать первого века. Не сомневаюсь, сейчас он наслаждается моей реакцией, но я не в силах ничего с собой поделать. Вчера как-то не нашлось времени рассмотреть, что именно дарит мне неземное удовольствие. Зато сейчас я прекрасно все вижу.
Нижняя губа даже немного припухает — так я искусываю ее, пока в тягучей тишине любуюсь лежащим рядом со мной парнем.
