— Томас, я не слеп и не глуп, — начинает он серьезным тоном. — Что ты сказал девочке?

— Девочке, — фыркаю себе под нос, падая на стул в противоположном конце стола.

— Прекрати немедленно! Я пригласил тебя в гости, чтобы все исправить и наладить общение. И я сделал это, невзирая на возможный риск. Слишком хорошо я тебя знаю, мой мальчик.

— Хорошо меня знаешь? — едва не прыскаю со смеху. — Серьезно?

— Томми, ты уже взрослый, и тоже мог бы приложить хоть немного усилий для нормализации наших отношений. — Отец с вызовом смотрит на меня, всем своим видом показывая, что отказа он не потерпит.

— Нормализации? — протягиваю я с сарказмом, позволяя нашим глазам встретиться в немой схватке.

— Томми, у тебя никакого уважения ко мне. Я твой отец, помнишь?

Я ужасно не хочу беседовать с ним на эту тему. Спустя восемь лет он вспомнил, что отец? Нет, мы, конечно, поддерживали связь, но я делал это только ради матери.

— Что тебе нужно, пап? — спрашиваю уже мягче. Провоцировать своего старика на скандал мне сейчас вообще ни к чему. Я ведь уже предвкушаю продолжение игры, и кажется, придумал свой следующий ход.

Отец встает из-за стола и начинает нервно вышагивать по комнате.

— Сын, мне нужно уехать…

— Я это уже слышал, давай ближе к делу.

— Томми, я должен быть уверен в том, что твое поведение не вызовет лишних проблем.

Сжав зубы так, что они едва не скрипнули, я складываю руки на груди. Прекрасно ведь понимаю, что он имеет в виду. Теперь еще и мое поведение стало для него проблемой. Что он о себе думает?

— А если я не буду играть вместе с вами в счастливую семейку? Что ты сделаешь? Лишишь меня карманных денег? Или отменишь поездку в парк развлечений? А, нет, точно, отправишь меня обратно!

— Достаточно! Ты мой сын, не заставляй меня разочаровываться…

— Снова? Ты ведь хотел сказать снова, верно отец?

Он шумно вздыхает, усаживаясь обратно.

— Томас, мальчик мой, что бы я сейчас ни сказал, ты все равно не поймешь, поэтому прошу тебя как отец: держись от Мии подальше, сохрани покой в этом доме. — Он сжимает пальцами переносицу, роняя усталый вздох. Как же он боится быть изгнанным из своего рая!

— Как скажешь, но у меня есть одно условие. Ты должен помочь моей маме. — Глаза отца расширяются от удивления, но я продолжаю:

— Да, за свое молчание я хочу заслуженный гонорар. Я в курсе, что ты оставил ее в трудном положении, и она погрязла в долгах. Тебе всего лишь требуется перечислить на ее счет нужную сумму. —

Губы родителя уродует кривая ухмылка, и он нервно усмехается, ероша волосы на голове.

— За все приходится платить, папа. Думаю, мы договорились, — подмигнув ему, я с легкостью поднимаюсь с места и покидаю его кабинет.

Он выполнит мою просьбу. Интересно только, чем он купил молчание моей сестренки?

Мия

Не могу привести дыхание в норму, пока тело пробирает нервная дрожь. Я пытаюсь взять себя в руки, но ничего не получается. В голове вновь и вновь раздается пугающее эхо его слов. Я до сих пор ощущаю колючий след прикосновений, запах этого мерзавца, что вытравливает остатки кислорода из легких. И единственное, чего я сейчас хочу — это исчезнуть как пыльное облако от дуновения ветра. Мозг не останавливается ни на секунду, вырабатывая хоть какой-то план выживания под одной крышей со сводным кошмаром. Каждая мышца в моем теле постепенно начинает гореть яростью, стирая остатки страха. Их поглощает нестерпимое желание дать отпор паршивцу. Не заметив этого, я вернулась к мытью посуды и неизвестно сколько тру тарелку, пока на мое плечо не ложится мамина рука.

— Милая, я закончу. Иди, займись своими делами.

— Спасибо, мам, — произношу, чмокая родительницу в щеку, но уйти мне не позволяют ее ладони, обхватившие лицо.

— Я люблю тебя, — с нежностью шепчет мама и целует меня в лоб.

Уголки моих губ дергаются, в эту минуту меня тянет раствориться в ее объятьях и рассказать обо всех своих тревогах. Однако вместо этого я выскальзываю из материнских объятий и покидаю кухню. Не нужно, чтобы она заметила, как меня трясет. Сейчас я просто хочу спать. Упасть в кровать и забыться.

Стремительно поднимаясь по лестнице, я не могу остановить нарастающую лавину мыслей в собственной голове. Они буквально атакуют меня, и я сгораю меж двух огней. С одной стороны, нахальный кудрявый американец, который с каждой секундой перекрывает мне доступ к кислороду, а с другой — Призрак, что недавно вновь ворвался в мою жизнь. И если раньше я сломя голову неслась бы к себе в комнату, чтобы не упустить возможности пообщаться с ним, то теперь немного побаиваюсь. Например, перемен, которые неизбежны. Мое спокойное размеренное существование накрылось медным тазом. И как мне справиться со всем этим? Наверное, в первую очередь стоит ответить Призраку. Вот только от одной лишь мысли, что наши отношения уже не будут прежними, меня знатно колотит.

Утонув в круговороте размышлений, я захожу в комнату и на ощупь пытаюсь достать до выключателя, одновременно стягивая с себя толстовку.

— Тебе помочь? — бесцеремонно врывается в мой затуманенный мозг бархатистый голос брата, вынуждая сердце подпрыгнуть до самого горла.

Я так и замираю с кофтой в руках, не в силах пошевелиться. Медленно разворачиваюсь и встречаюсь взглядом с развалившимся на кровати паршивцем. И как я не заметила его раньше? Быстро натягиваю толстовку обратно и пячусь на пару шагов назад.

— Выйди из моей комнаты! — цежу я сквозь зубы, но внутри у меня все сжимается от нарастающей паники.

— Мне нравится, как я волную тебя, — с дерзкой ухмылкой на губах заявляет Томас и демонстративно хлопает по кровати. — Присядь, поговорим.

— Если ты сейчас же не выйдешь, мне придется поговорить с твоим отцом!

Резким движением Томми вскакивает с кровати и за секунду оказывается в опасной близости от меня.

— Не разочаровывай меня, сестренка, — хрипит он, вытаскивая мои волосы из-под одежды. — Неужели ты не хочешь повеселиться?

— Ты — больной. Держись от меня подальше, если не желаешь нарваться на неприят…

Томас хватает меня за затылок, вырывая из часто вздымающейся груди резкий вздох, когда кончики его пальцев касаются задней поверхности моей шеи.

— Ну почему же, я очень люблю неприятности. Поверь, тебе они тоже понравятся.

Он склоняется к моему уху и замирает, позволяя почувствовать, как с каждой новой секундой сбивается его дыхание.

— Уходи, — повторяю я дрожащим голосом, но в ответ кожу обжигает его издевательская усмешка.

— То есть двери моей спальни для тебя всегда открыты, а из своей ты сразу выставляешь меня за порог? Это несправедливо, зефирка. — Подцепив край толстовки, он касается моего живота. Я же стискиваю зубы, жмурясь от болезненных спазмов, ударивших куда-то вниз. — Если кто-то здесь думает, что я стану играть роль старшего заботливого брата, боюсь, вас ждет разочарование. — Проведя костяшками пальцев по шее, затем вниз по ключице и до левой груди, где сейчас сердце устраивает бунт, Томас вновь замирает. — Я заставлю его биться чаще, — ошпаривает американец горячим шепотом. А потом шумно вдыхает запах моих волос и, мгновенно отпрянув, скрывается из вида.

Глаза начинает жечь от подступающих слез и, не добравшись до кровати, я падаю прямо на пол, ударяясь затылком о стоящий рядом комод. Кончиком языка облизываю пересохшие губы и судорожно выдыхаю, срываясь в бездну отчаяния. Нащупываю телефон и, разблокировав дисплей, дрожащими пальцами ищу имя единственного человека, который сейчас способен успокоить меня. Конечно, это Призрак.

Мия

Отправив уже третье сообщение Призраку, я переворачиваюсь на другой бок и убираю телефон под подушку. Мышцы живота стягивает от нарастающей тревоги. Потому что мобильный до сих пор молчит. От обиды прикусываю нижнюю губу, иначе стон разочарования вот-вот вырвется наружу. Почему он так и не ответил? На душе становится еще паршивей. Я снова чувствую себя страшно одинокой и брошенной…