— Сивка-Бурка, конь-огонь, иди-ка приготовь чай гостям, — велел отец Венедикт.
Сивка ускакал, полоща клетчатыми штанами.
Отец Венедикт, глядя ему вслед, сказал:
— Упрашивает меня взять к нам одного мальчика. Какого-то Зайчонка. Я не знаю, как быть. С одним-то не ведаю, как управлюсь. Он вот с каждым часом всё резвее, всё смелее…
— Не бойтесь, отец Венедикт, — серьезно отозвался Петька. — Сивка хороший. И Зайчонок тоже. Им вдвоем лучше будет.
— Так-то оно так…
— А один, без ребят, Сивка не сможет: не привык он. Будет убегать на Пристаня́.
Он это с какой-то сумрачностью сказал. И впервые после нашей встречи я глянул на Петьку с тревогой.
Отец Венедикт, большой, лохматый, встал у окна, запустил пальцы в свою «леонардовскую» бороду.
— Сомнение у меня. Прав ли я, что притянул Сивку-Бурку к себе? А теперь и Зайчонка этого судьба посылает… Что я им в жизни дам? Да и долго ли протяну?
— Теперь поздно сомневаться, — довольно безжалостно сообщил Петька. — Сивка от вас не отлипнет. А от него — Гошка Заяц.
— Может, на «Розалине»-то лучше бы им было? И потом…
Но это он уже явно не всерьез. Со скрытой усмешкой даже. Для того, чтобы мы его поскорее переубедили.
Я сказал:
— Отец Венедикт, вы верите в этот проект? По-моему, авантюра какая-то. Таскать по океанам двенадцать тысяч детишек и готовить в это время для них райские кущи на берегу… Ну, плавание — это ладно. Это, может быть, исполнят. А где ваша Республика возьмет столько средств для детских городков, откуда наберется столько приемных родителей? Это в условиях растущей семейной жестокости, о которой трубят газеты! От родных-то отцов-матерей дети бегут, а тут…
— Я и сам о том же размышляю, когда слушаю передачи о «Розалине». Много розовых слюней вокруг этого дела напустили. И как-то неожиданно всплыл этот проект. Откуда, почему? Однако нельзя не согласиться, что замысел добрый…
— Кто за это взялся-то?
— Специальная комиссия по детским вопросам при самом премьере. Называется «Радужный мост».
— Не ЧПИД?
— Упаси Господь! Всех деятелей ЧПИДа погнали с «Розалины». Там сейчас возятся с детишками добровольцы — молодежь из учительских лицеев… Оно конечно, трудно верится, что за полгода подготовят для ребят иную жизнь, да всегда хочется уповать на лучшее… А хуже все равно уже не будет. Некуда…
— Есть куда, — набычился Петька. — После счастливого путешествия загонят опять всех в тюрьму…
Отец Венедикт ответил с недовольной ноткой:
— Не гневи Бога, чадо, надейся на хорошее. Детишки эти хлебнули столько, что заслужили счастливую судьбу… К тому же и международные фонды принимают участие…
Потом пили мы чай со вкусными сухарями и земляничной пастилой. И смотрели на стереоэкран. Шел смешной фильм про пиратов, которые готовили хорошим людям разные ловушки и сами в них попадались. Решили взорвать парусник своих противников, но перепутали сундуки: вместо взрывчатки сунули в чужой трюм ящик с сокровищами, адскую же машину оставили у себя. И рвануло так, что от экрана донесся настоящий жар и запах гари. Неудачливых флибустьеров унесло взрывом на необитаемый остров. Там они, ободранные, перепуганные, и остались до начала новой серии.
Сивка и Петька хохотали. Сивка — от души, Петька, по-моему, за компанию. Глаза у него не очень-то смеялись.
А когда мы шли от дома отца Венедикта, Петька стал совсем грустно-задумчивый.
— Петух! Давай договоримся: не будем сего дня думать ни о чем печальном. Ну разве не заслужили мы хоть день жизни без всяких тревог?
— Ага… не будем о печальном… Только… — Он быстро и просительно глянул на меня искоса.
— Что?
— Давай об этом еще немного. Чтобы уж закончить… Пять минут…
— Ну давай… — вздохнул я. И выжидательно замолчал.
Мы вышли с кладбища и шагали вдоль решетки. Было очень тепло, началось второе цветение одуванчиков, они солнечно желтели у изгороди.
— Пит… А не могло случиться, что «Игла» взорвалась не сама?
— То есть?…
— Ну… кто-то нарочно… подстроил…
— Зачем?! И кто?!
— А если Полоз?
Я даже разозлился:
— Знаешь что, дорогой? Извини, но тебя надо показать врачу. Чтобы избавить от дурацких пустых страхов!
Иногда такая вот сердитая прямота встряхивает лучше лекарства.
Но Петька никак не встряхнулся. Сказал подавленно и упрямо:
— Он, по-моему, все может…
— Что он может? Без капсулы, без подготовки и знания Ключа перенестись по туннелю на «Иглу» и засунуть под пульт ящик с Эр Тэ?
Петька отозвался все тем же тоном:
— Не знаю. Иногда кажется… — И вдруг дернул головой, вскинул незнакомые, колючие глаза. — Пит! Ящик с чем?
— С реанатином. Взрывчатка такая. Применяется для строительных работ. Я вспомнил потому, что с ее помощью базу строили… Петька, что с тобой?
— Ты сказал… Эр Тэ?
— Ну да, сокращенно. Марка такая…
— В треугольнике?
— Что — в треугольнике?
— Пит, дай блокнот! — Он сам полез мне за пазуху, вытащил кожаную книжку с калькулятором, часами и электронным карандашом, развернул. — Смотри! Вот так, да?
На листе появились буквы RT, замкнутые в треугольник, а вокруг треугольника — эллипс, похожий на знак планетарной орбиты.
— Д-да… кажется. Петька, а…
— Пит! В трюме «Розалины» ящики с таким клеймом!
3
Я не стал успокаивать Петьку, хотя он был крепко напуган. Не стал говорить: «Петушок, ты, наверно, ошибся, не волнуйся, это, скорее всего, упаковка, которую использовали для чего-то другого…» Если на громадном пароходе собраны шесть тысяч мальчишек (никому не нужных!), а в трюме ящики с маркой RT, здесь не до болтовни.
Я вспомнил опять радужные планы строительства детских городков. Откуда у Республики средства для такого грандиозного проекта? Она до сих пор не может прийти в себя после осуществления идиотских планов с водохранилищами. Были выброшены миллиарды и миллиарды — только для того, чтобы затопить леса и пахотные угодья да изуродовать климат. На берегу «рукотворного моря» Республика осталась в полном смысле слова у разбитого корыта. Отсюда и бедность, и остервенение, и толпы беспризорников…
Зачем строить для этих беспризорников какие-то фантастические города, если… одно нажатие кнопки на дистанционном взрывателе — и нет шести тысяч бесприютных пацанов, каждый из которых — проблема?
Еще одно нажатие — и нет «Розалины-2», что стоит в соседней бухте с несколькими тысячами девочек на борту. И конечно: «Ужасное несчастье! Трагическая случайность, жуткое совпадение или чей-то преступный замысел?» Но пойди разыщи чей!.. А может, кого-то и «разыщут» — пожертвуют пешкой. Зато как потом вздохнет Республика, освобожденная от армии «юных безработных и преступников», которые вскоре выросли бы и наплодили новое беспризорное поколение!
Дико? Неправдоподобно? А ЧПИД, «Рио»? А Полоз, который вновь на свободе и ходит где-то неподалеку черными кругами, как стервятник…
Я сам не заметил, как вошел «в столбняк». Темпоральная коррекция нужна не только на дуэли. Нужна и для стремительных решений, когда мысли мчатся с компьютерной скоростью.
«Что делать? К кому кинуться со страшной новостью? Здесь нет такого человека. Впрочем, есть отец Венедикт, но помочь он не сможет. Его аппарат связи наверняка «под колпаком», накроют вмиг. Проще говорить с автомата. Но говорить с кем? Служба безопасности? Но где гарантия, что там не нарвешься на тех, кто поддерживает заговорщиков? Я же ничего и никого здесь не знаю. А медлить нельзя ни секунды. Кнопку могут нажать в любой миг. Недаром ЧПИД убрал оттуда своих людей…
Хотя нет, в заливе, на виду у города, взрывать не станут. Другое дело — в открытом море… Но, если что-то заподозрят, могут и сейчас… Господи, насколько проще было бы в Византийске! А если…»
Петька чуть не со слезами тряс меня за локоть:
— Пит, что с тобой?!
