— Ну что же, всё сходится, — бодро сказал он. И ощутил какое-то сосущее, беспомощное беспокойство. Поискал глазами кнопку или рычажок звонка. Не нашёл. Сильно постучал кулаком по косяку. Было тихо. Он снова поднял кулак…

Чёткий, неожиданно близкий голос спросил:

— Кто вам нужен?

Наверно, за дерматином был динамик.

Чувствуя себя ужасно глупо. Яр сказал двери:

— Мне нужен… Глеб Сергеевич…

Прошла ещё очень долгая минута. Игнатик и Алька переминались рядом с Яром. Наконец, голос неприветливо отозвался:

— Входите.

Дверь еле заметно шевельнулась. Яр потянул её, она отошла. За ней оказалась ещё одна дверь, дощатая. Она открылась сама. Яр качнулся вперёд, но Тик и Алька опередили его.

В глаза ударил встречный свет. Яр зажмурился и не сразу разглядел, где он. Комната была длинная и узкая. В дальнем конце за столом с зелёной лампой (она тоже горела) сидел, пригнувшись, человек. Яр увидел блестящие очки и бородку. Руки сидевшего были спрятаны за стопкой книг.

Все довольно долго молчали. Наконец Яр спохватился :

— Здравствуйте…

— Чёрт возьми… Здравствуйте, — сказал хозяин комнаты высоким, но хрипловатым голосом. — Подойдите сюда… пожалуйста.

Верхний свет плавно угас. Яр, моргая, пошёл к столу. Тик и Алька — по бокам. «Как посольство какое-то. Ужасно глупо», — подумал Яр. Они остановились у стола.

— Меня вы, судя по всему, знаете, — всё тем же высоким, но с хрипотцой голосом произнёс литератор Дикий. — Может быть, представитесь сами?

— Представимся, — ответил Яр и как-то сразу успокоился. — Я директор Ореховской средней школы номер семь. А это мои… мои дети.

Глеб Дикий снял очки, протёр их, абсолютно чистые, уголком белого широкого ворота, надел и со вздохом сказал:

— Ну и манеры у вас, директор… Чёрт возьми… — Левой рукой он выдвинул ящик, а правой убрал из-за книг очень длинный блестящий револьвер.

Тик и Алька вытянули головы.

— Это «м ортон», — сказал Алька.

— Ничего подобного, «форт-капитан», — сказал Тик.

Хозяин комнаты коротко засмеялся и растёр ладонями лицо. Это было лицо очень пожилого, но крепкого человека — худое, с тёмной кожей и чёткими красивыми морщинами. В бородке блестела проседь.

— Садитесь, — пригласил Глеб Дикий. — Вы поближе, директор, а вы, добры молодцы, вон туда. Кресло большое, влезете вдвоём… Господи, какие вы молодцы, ребята, что вошли первые. Иначе ситуация сейчас могла быть са-авсем иной… Кой леший дёрнул вас, директор, называть меня столь старинным способом? Вы, наверно, знаете, к т о любит так обращаться.

— А как мне было вас называть? — усмехнулся Яр. — Писатель Дикий? Слишком церемонно… Или… — он усмехнулся снова, — может быть, Стрелок?

Хозяин крепким ногтем поцарапал сукно на середине стола.

— Просто Глеб, — сказал он. — Как здесь водится между людьми… А теперь всё-таки признайтесь, директор. Это о н и послали вас ко мне?

— Ну естественно, — охотно отозвался Яр и поудобнее устроился на плетёном скрипучем стуле. — Один тип весьма интеллигентной наружности, именующий себя Магистром. Не знакомы?

Глеб покачал головой. Сказал тихо и без всякой рисовки:

— Знакомых среди этой падали у меня нет. Живых…

— Но ведь пули их не берут, — заинтересованно откликнулся Яр.

— Разные бывают пули, директор, — объяснил Глеб. — Разные… Спросите это у вашего друга Магистра, он подтвердит.

Яр засмеялся:

— Глеб! Ну что за чепуху вы несёте! «Друг»! Магистр явился непрошеный, уговаривал заключить союз, мы его послали подальше… Но всё-таки я ему благодарен: он дал ваш адрес.

— Но почему он пришёл именно к вам?

— Да потому что мы земляки.

— Вы и… Магистр?

— О, ёлки-палки… — сказал Яр. — Вы и я.

Глеб снова помянул чёрта и опять протёр очки. Потом очками этими вопросительно уставился на Яра.

— Я всего два месяца директор школы, — сказал Яр. — А до этого был преподавателем физкультуры и математики. А ещё раньше — диспетчером рыбачьего порта, бродягой, робинзоном. Потому что занесло меня сюда с планеты Земля. И земляки мы с вами весьма близкие. Вы как-то связаны со Старогорском, а я уроженец Нейска, это недалеко друг от друга… И зовут меня Ярослав Игоревич Родин. Скадермен-разведчик… Ныне — директор Яр.

Глеб крепко сжал и распрямил крепкие пальцы.

— С ума сойти… — проговорил он тихо. — Что-то я… Сейчас… Чаю, что ли, согреть, а?

— Ага, согрейте, — довольно нахально сказал из полутёмного угла Алька. — А то у Игната от холода уши звонкие… Уй-я… — В кресле послышалась возня, оно скрипуче запело.

Глеб откинулся на спинку стула и засмеялся.

Стены комнаты были дощатые, некрашеные. Вдоль одной — книжные стеллажи. На другой — не то рисунки, не то гравюры в рамках, а среди них — узкая сумрачная маска из тёмного металла. Очень длинная кровать с резными деревянными спинками, у изголовья — трёхствольное курковое ружьё с тонким прикладом.

Стол был только один — письменный. За ним и пили чай — Глеб убрал на пол груды книг.

— …А почему он сказал, что ты был террористом?

— А я и был им, — спокойно разъяснил Глеб. — По крайней мере, с точки зрения т е х, к о т о р ы е в е л я т… Я появился здесь, когда война между Берегами формально была окончена, но в окрестностях городов и в лесах было ещё неспокойно. Я был тогда почти мальчишка и, естественно, ввязался в эту кутерьму… Я научился хорошо стрелять, несмотря на очки. Отсюда и прозвище.

— И… в кого же ты стрелял?

— Естественно, в т е х… Они возглавляли «отряды умиротворения». Война им была уже не нужна, и они решили срочно навести порядок на Полуострове. Они сначала стравливали между собой боевые группы с разных берегов, а потом ослабевших после стычки стремительно разоружали. Оружие сжигали, а людей… ну, с людьми было по-всякому. Кого-то отпускали, а тех, кто начинал что-то понимать… в общем, по-всякому. Я насмотрелся. И стал стрелять метко.

— А пули…

— У нас был человек, который умел отливать нужные пули. И заговаривал их… Как в средневековье против нечистой силы, да?.. Но, Яр… Мы стреляли не только в них. В тех, кто им помогал, — тоже. Никуда не денешься…

— А потом?

— Потом… Если есть время, а человек не совсем дурак, он приходит к какой-нибудь здравой мысли. Вот и я понял: воевать с н и м и бесполезно.

— Почему? — спросил Тик и со стуком поставил чашку. Алька тоже поставил, но бесшумно.

— Сейчас объясню, хлопцы, — ласково сказал Глеб. — Сейчас… Вот представьте, что у вас на кухне завелись тараканы. Их можно давить, морить разными порошками. Можно их на какое-то время вывести. А потом они опять… Надо не тараканов морить, а чтобы на кухне была чистота. А если там грязь и плесень, они разведутся снова… Разве не простая мысль?

— Простая… — сказал Яр. — Но…

— Разве они — тараканы? — перебил Алька.

Глеб жёстко сказал:

— Я не знаю, откуда они взялись и какие они в своей природной сущности, хотя бился над этим много лет. Может, пришельцы из других пространств, а может, наша собственная плесень. Только точно знаю: это цивилизация паразитов… Если их можно назвать цивилизацией… Они — тараканы и клопы. Посудите сами. Сколько сил надо положить, чтобы развести пчёл или, скажем, шелкопряда. А клопы лезут из щелей сами — стоит хозяевам только зазеваться или стать ленивыми… Вот и в человеческой жизни: когда люди становятся равнодушными, ленивыми или слишком сытыми, когда им наплевать на свою планету, появляются те, которые велят. И кое-кто из людей — не против: так спокойнее и проще… Яр! В истории вашей Земли разве не случалось такого?

— Да… Почему «вашей»? Нашей, Глеб…

— Конечно, Яр… Земля есть Земля…

— Глеб… И ты перестал стрелять и стал бороться за чистоту «кухни»?

— Как мог…

Яр осторожно спросил:

— А как? Для меня это очень важно…