- Уже разместили? - заметил лекарь, входя в палату, сразу после того как ее покинул носильщик. - Можешь идти Еша, - приказал он.

- Но я мог бы вам пригодиться, - начал, было, юноша, но лекарь прервал его.

- Нет, мне поможет Родмила. Ступай.

И ассистент послушно удалился.

- Вам тоже лучше уйти, - обратился он к Деи. Но девушка не сразу поняла, что он обращался к ней. Не привычно было слышать от грубоватого лекаря «вы». - Дея, вам не зачем это видеть.

- Нет, я хотела бы остаться, - настояла она.

- Как знаете, - бросил лекарь, принимаясь раскручивать длинные трубки и вынимать из футляра золотые иголочки.

Родмила взяла у него иглы и, побросав их в жестяную посудину, залила спиртом, а затем подожгла. Когда они остыли, Ведунья насадила одну из них на трубочку и Дея подумала о капельнице, но все оказалось еще более неприглядно. Г орий развел в колбочке пурпурный раствор с тошнотворным запахом и подошел к Владу.

- Если и это не приведет его в чувства, можешь попрощаться с ним, - тихо сказал он Родмиле, но Дея тоже это расслышала и с такой силой сжала кулачки, что из ладоней засочилась кровь.

Родмила откинула покрывало и воткнула иглу в вену на руке Влада. Лекарь приготовил свой омерзительный раствор и уже поднес стакан к губам, но Веда опустила руку на ему на плече и попросила:

- Можно я?

- Пожалуйста, - ответил тот и отдал девушки стакан.

Та даже не поморщившись, отпила треть и, взяв в рот трубочку, впрыснула раствор в вену. После второго подхода ее вырвало, и оставшуюся эссенцию вводил уже Г орий.

Дею тоже мутило, но она оперлась о стену и, прикрыв ладонью рот, ждала, когда подействует лекарство.

Минут через десять по телу Влада пробежала судорога, и Г орий похлопал его по щекам. Ониксовые глаза открылись, и Дея отшатнулась, вжавшись в дверь. Взгляд Веда был бесцельно-блуждающим и абсолютно бессмысленным. Наконец, он остановился на Родмиле.

- О-о-о, - протянул Влад незнакомым слабым голосом, - Розочка, мой нежный цветочек, ты всегда была так добродетельна.

Родмила смотрела на него укоризненно.

- Жалеешь, что не удалось сделать меня таким же? - прошептал он и отвратительно рассмеялся.

- Сколько? - спросил Горий.

- Двадцать, - проронил Вед безразлично.

- Твою же мать, Влад! - не сдержался лекарь.

- Ей сейчас немного не до этого, - равнодушно ответил он.

- Зачем? - упавшим голосом прошелестела Родмила.

- Не зачем, а почему, - пояснил Вед и его охватил дикий, безудержный смех. - Если счастье не доступно, буду искать наслаждений, - прохрипел он.

- Не боишься в своих поисках, пасть слишком низко? - с отвращением бросила Родмила.

- Может я этого и хочу.

Дея так и стояла, вжавшись в дверь. Влад был чудовищен. Она почувствовала, как по щекам покатались слезы и уже хотела выбежать вон, но тут он заметил и ее присутствие. Деи показалось, что в этот миг ее саму затыкали иголками и по прозрачным трубочкам в нее втекает этот черный, мертвый взгляд.

- Какой чудесный сон, - простонал Влад. - Идите все вон! Оставьте меня с моими миражами.

- Это не видение, идиот, - рявкнул Г орий и воткнул ему в руку очередную иглу.

Влад встрепенулся, попытался поднять голову и сосредоточить свой взгляд. На секунду Деи даже показалось, что он стал осмысленным, но это было лишь мгновение. Глаза его снова потухли, а голова безвольно упала на подушку.

- Что с ним? - вскрикнула она, зажимая ладонями рот.

- Ступайте к себе, Дея, - попросил ее Г орий, так мягко, как только мог, - опасность миновала. Сходите, подкрепитесь и как следует выспитесь, у вас сегодня будет тяжелая ночь.

- Я сама справлюсь, - огрызнулась Родмила. - Она тут совершенно ни к чему.

- Справишься, справишься, - бросил лекарь, - до ночи, а потом с ним посидит Дея.

Но... - начала было Родмила.

- Никаких «но»! - отрезал Г орий. - Мне нужно, чтобы за ним неустанно наблюдали и день и ночь. Если с Владом что-нибудь случиться когда тебя сморит сон, его отец с меня семь шкур сдерет!

Покинув палату на негнущихся ногах, Дея дошла до своих комнат. Все ее действия походили на какое-то обывательское подчинение, как бывает, когда фокусник просит выйти вас из толпы зевак, и вы выходите и делаете все, что он велит. Вот и сейчас Дея словно марионетка подчиненная воле Гория переоделась и спустилась на кухню, чтобы попросить немного еды с собой.

Сердобольная тетушка Ведара собрала своей ягодке, целый узелок вкусностей и еще долго сетовала, что теперь некому будет помогать ей с фруктами. Но Дея слушала ее в пол уха, слух вообще будто бы отключился за ненадобностью. Вся она сосредоточилась на одной маленькой точке в своем организме. Эта точка натужно работала из последних сил, казалось, ее обматывают толстыми, шершавыми жгутами и стискивают, давят, а она старается не лопнуть, продолжая отбивать не вполне стройный ритм. И пока Дея отчаянно пыталась справиться с подступающей дурнотой, Ведара без умолку болтала, суетясь вокруг нее.

- Но как это поразительно, - щебетала она, подливая Деи горячего чая. - Моя ягодка выбрана Синем лесом в Хранители! Ну, что за невероятная история. А я -то думала, что это слухи, которые распускают трепливые поломойки.

- Нет, тетушка, не слухи. И мне, если честно, пора в лес, - извиняясь, проговорила Дея, вставая из-за стола.

- Конечно, конечно, моя Госпожа, долг зовет, но ты заходи иногда к старухе Ведаре за пирогами и сыром.

- Обязательно, - постаралась улыбнуться Дея, - после того завтрака, которым меня накормили мои Озерные прелестницы, ваша еда не просто великолепна, она кажется мне амброзией.

Ведара прослезилась и, наконец, отпустила свою ягодку. Дея забрала из конюшни Дорену и направилась в лес.

Два вопроса не давали ей покоя: с чего она решила, что Влад круглая сирота? И что за грозным персонажем был отец Веда, если его гнева опасался сам Горий.

Но найти ответа на эти вопросы Дея так и не смогла. Всю дорогу до леса ее преследовал образ Влада, его жуткий бессмысленный взгляд и безумный хохот. Она уже догадывалась, что за напасть с ним приключилась, но не знала, как должна была к этому относиться.

Если бы на его месте оказался кто-то другой она, скорее всего, осудила бы его. Но судить Влада было сложно. И потом в голове занозой застряли его слова - «не зачем, а почему».

«Действительно почему? - думала Дея. - Почему же он это делал? Он - величайший ум, гений можно сказать и столь низменная слабость». И все же это была его слабость и Дея не могла относиться к ней однозначно.

По прибытии в лес она обошла те места, где еще не бывала - окраины близ гранитного пласта. Там лес был в менее плачевном состоянии и все же многие ручейки пересохли, а ветви деревьев сходились так плотно, что зайти в лес с этой стороны было почти невозможно. Даже солнечному свету пробиваться сквозь лиственную шапку было сложно, поэтому деревья начинали медленно увядать. Хилые ели растопырили во все стороны свои тонкие иссохшие ветки, словно шипы.

«Что же я должна предпринять, чтобы лес позволил хотя бы солнцу проникнуть в его пределы?» - размышляла Дея, только теперь понимая, что она должна не только людей убедить в том, что с ее приходом лес станет безопасным, но и сам лес уверить, что в ее присутствии никто не осмелиться навредить ему. Но как это сделать она пока не знала, все ее мысли были заняты проклятым Ведом.

Как бы отвратителен он не был, а покидать больного она все же не хотела, но ей нужно было вернуться сюда на день, ведь эту, а быть может и следующую ночь, она проведет в замке, и что-то подсказывало Деи, что это будут не лучшие ночи в ее жизни. Ей предстояло узнать другого Влада. Она уже поняла, что он заносчивый, самоуверенный и при этом невероятно тонкий и даже романтичный, но, что он может быть настолько чудовищным Дея и не подозревала. Хотя сейчас, теневая сторона его души пугала девушку не так, как несколько часов назад. В конце концов, в этом был весь Влад -ироничный, противоречивый Вед. И эта его ирония позволяла ему смело сопоставлять и уравнивать возвышенное и низменное, трагическое и комичное, реальное и эфемерное. Он походил для нее на сказочного принца, которого необходимо извлечь из стеклянного кокона. Но она подозревала, что в этой сказке нет никаких гарантий, что он снова в него не попадет.