«Значит, Калеви. Но что он делает здесь так рано?»

Вздохнув, Роукейс неспешным шагом подошёл к чайнику и повторно набрал воду для второй чашки чая. Всё бы ничего, но Калеви не заходил на кухню уже пять минут с момента захода в дом, хотя после прихода домой волшебник всегда первым делом посещает кухню и только потом свою комнату, в противном случае свежий запах любимого фруктового чая всё равно привлёк бы внимание Хорена. Значит, это кто-то другой — неужто сама Фидель?

Бывший шеф полиции ещё раз выглянул из комнаты, но снова никого не обнаружил. Роукейс подумал, что ему послышалось и расслабленно сел за стул, повернувшись спиной к выходу. Он сделал несколько глотков и услышал звук чьих-то стремительно приближающихся шагов; несмотря на это он не дёрнулся и даже не повернулся продолжая пить чай, хотя понимал, что это явно не протяжные, медленные шаги волшебника и не практически бесшумная походка военной.

А через секунду он услышал голос того человека, кого он ожидал увидеть в самую последнюю очередь; того, на чей голос он впервые дрогнул и замер в нерешительности.

— Сафари, — хмуро произнёс Джейкл; выражение лица агента, мягко говоря, не предвещало ничего хорошего.

Раакэль медленно развернулся к источнику голоса. Взгляд бывшего шефа олицетворял бесконечную усталость, апатию и нежелание что-либо делать; если раньше Роукейс был холоден внешне, но внутри мог пылать праведным огнём, то сейчас его душевное пламя потухло и лишь серый замогильный пепел служил напоминанием о том, что некогда у этого человека были свои стремления и мотивы, свои мечты и своя воля, а теперь всё это раздавлено и уничтожено под давлением окружающих обстоятельств.

Он поднял руку и указал Джейклу на стул приглашая агента сесть. Тот некоторое время прожигал Раакэля взглядом и даже потянулся к пистолету, но смог взять себя в руки, успокоиться и сесть за стол. Роукейс отметил, что выглядит Мэйнайо несколько потрёпано, словно после погони или трудной битвы.

— Мэйнайо, — озвучил бывший шеф. — Удивлён, что тебя пропустили гаргульи: они никого не пускают в дом, кроме Фидель, Калеви и Элизен.

— Я для них свой, Роукейс, — объяснил Арканцев. Фидель ещё не потеряла надежды переубедить Арканцева, поэтому не ограничила ему доступ к своему дому. — Всё так же сидишь здесь, как отшельник, хотя можешь бежать? Тебя никто не держит.

— Не хочу, — коротко и ясно произнёс он.

— Это не ответ, — сузил глаза спецагент, — мне нужна правда и ничего, кроме правды. Святая Арэнн, у тебя есть ответы на все вопросы, которые нам были нужны и нужны до сих пор. И ты молчал.

— Ты не спрашивал, — железобетонно заявил Сафари

Арканцев с трудом подавил в себе невероятное желание взять и придушить Роукейса на месте: мало того, что он не собирался помогать Комитету и Отделению, так ещё он сейчас издевается над Джейклом и переводит вину на него, поскольку это он не спросил. Спецагент не стал напоминать Роукейсу сколько раз в дом приходили агенты Комитета и пытались выведать с Сафари хоть какую-то каплю информации, но тот в ответ рассказывал знакомую полицейским информацию и те быстро оставили попытки допросить Раакэля, тем более их неодобряла сама Фидель.

Через секунду Джейкл выпустил пар из носа и повторно подавил новый приступ гнева: так он не добьётся ничего, а лишь ещё больше заведёт себя и перестанет трезво соображать.

— Теперь спрошу, — едкости в этой фразе хватило бы на убийство сотен человек.

— Так бы и раньше, — бывший шеф на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, будто сам успокаиваясь. — Спрашивай. Что ты хочешь услышать?

— Как ты связан с Халлинтоеллином? Зачем ты вообще туда вступил? Или ты… с самого начала был там и тебя внедрили… нет, ты был шефом ещё до того, как связался с ними. Но почему ты нас предал? Тебе доверяли все, даже полные идиоты и далёкие от темы люди теперь считают тебя изменщиком, — несколько сбито, но резко заявил Арканцев.

— Хочешь рассказ о моей жизни? Думаю, это не то, что тебя может заинтересовать, поверь.

— Меня интересует всё. Абсолютно всё, — взгляд Мэйнайо не терпел возражений.

Раакэль впервые за весь разговор позволил себе вымученно улыбнуться. Он понимал, что хоть кто-то должен знать эту историю; это — его бремя, его тяжесть на душе, но иногда действительно стоит выговориться и открыть свои секреты людям. Тем более если тебе известно, что в любом случае твоя судьба от этого не изменится, а новая информация поможет другим людям. Сафари замер, собираясь с силами, после чего начал свой длительный рассказ…

Основные подробности были Арканцеву известны: шеф полиции родился в городе Кэор, что на юге Шэйлоккейнской области, его Джейкл посещал вместе с Элизен месяц назад когда искали следы Виндиго. Родители Раакэля погибли в автокатастрофе, поэтому воспитывался он дядей, единственным оставшимся родственником; в свою очередь дядя Сафари был опытным военным и в прошлом принимал обширное участие в Нэрвийских войнах на стороне Империи, пока ему не оторвало руку снарядом и он не пробыл в больнице до тех пор, пока Нэрвийская империя не капитулировала. Роукейс очень хорошо запомнил рассказы дяди о тех страшных поствоенных временах, о разрухе, росте безработицы и преступности, о нарастающем дефиците товаров. Нирнвики была готова погрузиться в хаос.

К счастью ситуацию спас Аллан Курр'егов, наследник нэрвийского императора Гента Курр'егова — ценой невероятных усилий ему удалось удержать страну от стагнации и вывести её из разрухи, но этого было недостаточно — проблемы преступности, безработицы и дефицита товаров по-прежнему были актуальны для Нирнвики в любое время: разборки преступников и закрытые магазины стали привычной картиной для наблюдавшего за всем этим из-за окна Сафари. Свой опечаток оставило то, что Раакэль прожил относительно спокойное и хорошее детство, но ему доводилось постоянно слышать и видеть, как судьбы других людей складывались печальным образом; правильно воспитанный Раакэль хотел им помочь, но он не обладал ни средствами, ни влиянием, ни властью.

Это подстегнуло будущего шефа вступить в ряды нирнвикийской полиции, чего не одобрял дядя Роукейса, поскольку знал о творящемся внутри беспределе и коррумпированности Комитета, но пойти против воли Раакэля он не мог. Сафари полностью отдал свою душу работе, год за годом он признавался лучшим сотрудником Комитета за последнее десятилетие и заслужил уважение даже среди прогоревших циников. Когда Раакэлю было двадцать три года прогремела Оппозиционная война, в которой Роукейс не принимал участие, но не заметить её последствий он не мог. С одной стороны она в каком-то смысле оживила Нирнвики и дала ей мощный толчок для дальнейшего развития, но за это Нирнвики заплатила слишком большую цену: людские потери, по мнению Раакэля, не стоили того.

На фоне дальнейшей поствоенной разрухи заболевает и умирает старый шеф Комитета, столь резкая смерть едва не ввергла Комитет в хаос. Понимая, что пришло время действовать, Раакэль заявляет о своей кандидатуре на шефство; являясь лучшим сотрудником Комитета на то время и пользуясь широкой поддержкой коллег он с утверждением Лайдена Курр'егова становится новым главой Полиции Нирнвики. В тот день Сафари поклялся самому себе, что любой ценой очистит Нирнвики от беззакония; что люди, наконец, смогли вздохнуть спокойно и прожить спокойную жизнь до глубокой старости, не боясь того, что она оборвётся в любой момент из-за шального выстрела на улице или отсутствующего хлеба. Если бы он тогда знал, к чему это приведёт…

Чтобы начать очищение Нирнвики ему предстояло сперва очистить Комитет: Раакэль проводит настоящую чистку в рядах полиции нещадно вычёркивая всех потенциальных предателей, коррумпированных полицейских и тех, кто добился высокого звания через личные связи; по меньшей мере Комитет потерял одну третью часть от своих сотрудников и серьёзно ослабел, но Роукейс нисколько не колебался и не сомневался. Следующим шагом стало проведение масштабной агитации по всей стране с требованием вступить в ряды полиции, где новым агентам обещаются самые комфортные условия для работы и проживания. Это возымело успех и Комитет медленно, но уверенно восполнял потери с каждым годом.