Думаю, со временем я так замучила Уну, что она наконец пришла к выводу: Клостергейм и фон Минкт двинулись дальше, если вообще когда-то были здесь. На орнитоптере полетать так и не удалось, но Уна позволила мне погулять в парке – при условии, что все какатанава и лорд Реньяр пойдут со мной. Все лучше, чем сидеть взаперти.

Таким образом, в компании дюжины коренных американцев и гигантского лиса я нашла тот балаган, где видела мальчика, но на этот раз зашла с главного входа. Яркие черно-желтые афиши рекламировали некое шоу, название которого я перевела на английский как «Рог изобилия драматических талантов». Лорд Реньяр заплатил за входные билеты. Все остальные надписи на афише никто из нас прочитать не смог – язык был столь же далек от понятного мне английского, как и язык Чосера, хотя это все-таки был английский. Меня всегда удивляло, как люди с такими разными и причудливыми акцентами более или менее понимали друг друга. Лорд Реньяр сказал, что это «лингва франка», на котором, по странному стечению обстоятельств, говорят все люди, умеющие перемещаться между мирами мультивселенной.

Под шатром была вырыта средних размеров яма. Ее окружали длинные скамейки, в яме стоял старик и рассказывал историю, смысл которой я так и не поняла.

Я терпеливо ждала, надеясь, что мальчик-альбинос будет выступать следующим, но после старика вышли актеры в масках животных и начали представление под названием «Адальф и Йева», которое вообще не имело смысла. Лорд Реньяр быстро заскучал, сказав, что они напоминают ему греческих актеров. Мне показалось, что представление длится несколько часов, и в конце концов нам пришлось уйти. Мальчика я так и не увидела. К тому времени как появилась Уна, чтобы проводить нас обратно, мне уже не терпелось вернуться в «Монахиню и черепаху».

Уна рассмеялась, заметив выражение моего лица, и утешила меня, рассказав, как они с князем Лобковицем весь день пытались найти путь под землю. Теперь она была почти уверена, что у этой версии города нет отражения, и решила, что пора двигаться дальше. В Мюнхейне, Баркелоне или Пари, сказала она, нам может повезти. Но не здесь.

Все немного расстроились. Они предпочитали действовать, а не сидеть сложа руки. Когда мы вышли, нас окружили гуляки в нарядных костюмах, они танцевали, выстроившись в ряд и ухватившись за талии впереди стоящих. Люди смеялись, пели и иногда спотыкались. Мы держались вместе, но веселящаяся и танцующая толпа все-таки потащила нас за собой.

И когда мы танцевали между двух шатров, я вдруг снова увидела мальчика-альбиноса, юношу с блестящими красными глазами, которые смотрели словно из самого ада – и прямо на меня. Я попыталась освободиться и помахала ему. На этот раз я хорошо разглядела его лицо, и оказалось, что это не месье Зодиак, хотя несомненно его родственник. Это был Онрик!

Я выбралась из толпы и бросилась обратно к шатру, чтобы найти его. Мои друзья кричали и бежали за мной, но мальчик исчез. Я остановилась, чтобы остальные догнали меня. Но прежде чем они успели это сделать, от толпы отделился человек в маске из папье-маше в виде волка из «Красной Шапочки» и схватил меня! Кажется, человек в черном и не подозревал, как сильно я могу брыкаться и кусаться; я вцепилась ему в лицо и стащила маску. Под ней обнаружилось мертвенно-бледное лицо герра Клостергейма.

Я оказалась права! Я чувствовала себя победительницей, даже когда он потащил меня. Уна, лорд Реньяр и какатанава заступили ему дорогу. Унигаста, один из индейцев, схватил Клостергейма, тот выпустил меня из рук, каким-то образом высвободился и рванулся в толпу, забыв о маске. Все остальные, кроме нас с лордом Реньяром, погнались за ним.

Танцующие, будто зачарованные, перестроились и продолжили танцевать, когда вернулись расстроенные Уна и какатанава.

– Видишь, я все-таки не спятила! – воскликнула я.

– Не спятила, милая, это правда. – Уна запыхалась. Она держала лук и стрелы наготове. – Надо вывезти тебя из города. Он знал, что ты здесь.

И ждал удобного момента. Уверена, он рассказал об этом фон Минкту, и один из них снова попытается тебя схватить. Разумеется, мы защитим тебя от него. Но как насчет остальных? Клостергейм в любой момент может воззвать к помощи сверхъестественных сил, город и мы все будем в опасности, особенно если учесть, что этот город означает для тех, кто противостоит Гранбретани, – она говорила тихо и встревоженно. – Уезжаем как можно скорее. Идемте. Давайте вернемся в гостиницу.

Я не могла сообразить, почему она так реагирует. Она ведь не верила, что Клостергейм здесь? Или разыгрывала меня? Возможно, она считала, что Клостергейм утратил способность путешествовать между мирами. Возможно, его отчаянная попытка похитить меня показала, что происходит: наши враги отчаялись и потому стали еще опаснее.

На следующее утро мы привели все дела в порядок, и князь Ярослав помог нам незаметно выбраться из «Монахини и черепахи». Мы вышли из города через секретные ворота и двинулись в сторону Мюнхейна. Уна и князь Лобковиц пытались найти для нас орнитоптер, но свободных не оказалось. На заводах продолжалось производство новых машин, но князь хотел перевезти заводы или по возможности спрятать их. Они являлись главной целью для эскадрилий, посланных Темной Империей. Существовала вероятность, что Гранбретань снова попытается уничтожить заводы, возможно, даже в ближайшие две ночи. Мы разделяли их опасения и подготовились. Князь Ярослав, понимая, что мы в опасности, послал с нами лучших воинов. Он сделал все возможное, чтобы нам помочь.

Уна и индейцы ехали в каретах – индейцы не умели ездить верхом. Часть времени я ехала вместе с ней, а часть – верхом на пони, при условии, что не буду удаляться от князя Лобковица или лейтенанта Фроменталя. Лорд Реньяр, конечно же, тоже ехал в карете.

Сидя в карете с Уной, я сказала ей, что думаю об отчаянии наших врагов. Она наклонилась ко мне с сиденья напротив и потрепала по волосам.

– Ты умная девица. Наши враги ведут себя уже не так незаметно. А это значит, что часики для них тикают. Ты права, они теряют время и терпение и становятся опасными.

– А ты так и не знаешь, что им от меня нужно?

– Есть кое-какие соображения, но пока еще не все ясно.

Белоснежная красота ба меня поражала. Она была словно потрясающие статуэтки из слоновой кости и бронзы, которые делали в 1920‑х. Ночью ее кожа слегка светилась, а в красных глазах мелькало то же выражение, что и у ее отца, когда он тревожился. В утреннем свете она выглядела ожившей греческой статуей.

– Интересно, где он, – сказала я, не задумываясь, – твой отец, месье Зодиак?

– Элрик? Боюсь, пропал, или же эти люди нарочно сбили его с пути. Где-то далеко, в том мире, где он родился, Элрик ужасно страдает. Его схватил жестокий враг, который хочет дать Хаосу безграничную власть. Элрик видел Хаос во всех его воинственных проявлениях, поэтому борется с ним, хотя от него зависит сама его жизнь. Если его убьют здесь, во сне, то и в своем мире он тоже умрет. Что бы он и его враги ни совершили в одном мире, то же он совершает и в миллионе других, и эти его личности, такие же реальные, как мы с тобой, сотворены могущественным искусством сновидения. Любой мир, кроме его родного, для него сон. Даже сейчас он висит на реях корабля и видит сон, отчаянно нуждаясь в той единственной вещи, что может поддержать его и освободить.

– И что это за вещь?

– Меч, – ответила бабушка с усталой горечью. – Ему потребовалась тысяча лет, чтобы получить этот клинок. А теперь, спасая нас, он рискует всем, хотя его собственное спасение находится всего в нескольких часах или днях от него.

Она замолчала, и я не смогла заставить себя задать еще один вопрос.

Позже она снова начала говорить. Как я и угадала, Элрик действительно ее отец, и он не обычный путешественник по мультивселенной! Его судьба каким-то образом связана с судьбой каждого мира, к которому он прикоснулся за тысячу лет поисков меча.

Карета сломалась, и на какое-то время нам пришлось выйти, пока ее чинили. Мы проехали лишь чуть больше полумили, даже городские стены все еще были видны. Князь Лобковиц привел пони, чтобы я поехала верхом.