Мне показалось, что я узнала ближайший мост – именно там Куши с друзьями учил меня перебираться на другую сторону. Под мостом пролегал узкий проход, который рабочие используют во время ремонта. Если ты маленький и верткий, туда можно взобраться по узорчатой железной решетке, протиснувшись сквозь трубы.

Медленно и осторожно я добралась до основания моста. Слышала, как грохочут по нему телеги, конские копыта и солдатские сапоги. Никто даже не думал посмотреть вниз, пока я быстро взбиралась по кованой решетке и пролезала по короткой трубе. Я перебралась сквозь защитную металлическую крышу и перепрыгнула на проходной мостик по другую сторону закрытых ворот.

Оставалось лишь тихонько пробежать по деревянным мосткам на другую сторону и повторить все еще раз, чтобы очутиться у складов, которые, хочу добавить, воняли не лучше предыдущих. Я была права. На той стороне солдат вообще не оказалось. Все они собрались на дальнем берегу.

Я старалась держаться боковых улиц. Чем ближе я подходила к огромным заводам, окруженным стенами, тем жарче становилось. В моем собственном мире в Миренбурге производили сталь, которой он прославился, выпуская известную марку восточно-европейских автомобилей «Попп». Тут они, по всей видимости, делали копья, мечи, пушки и прочее оружие, более подходящее для клиентуры этого времени.

А затем, как назло, как только я дошла до середины заводской стены, не имея возможности спрятаться, на дорогу выехал эскадрон вооруженных всадников. Скорее всего, они не меня искали, а направлялись в сторону моста, но я была уверена: если меня увидят, то сразу же узнают.

В заводской стене я заметила дверцу, как я полагала, наверняка закрытую или чем-то заставленную. Но, к моему удивлению, ручка повернулась. Дверь открылась без скрипа, и я скользнула в жаркую тьму. Может, какая-нибудь богиня благоволила ко мне?

Здесь, в конце мрачного коридора, обнаружилось еще три двери. Не дожидаясь, пока сюда ворвутся солдаты, я позволила любопытству увлечь меня дальше. Будь я хоть немного благоразумнее, спряталась бы ненадолго, а затем снова вышла на улицу. Но я пошла по коридору и приоткрыла среднюю дверь. Там находился турникет, а за ним конторские служащие. Они вполне могли бы быть из моего времени, если не обращать внимания на их одежду. Повсюду раздавался гул и заводской шум. Иногда в воздухе вспыхивали яркие языки пламени.

Левая дверь, судя по первому впечатлению, вела в неиспользуемый кабинет с пыльными столами и шкафами для бумаг. Но в этой комнате имелся еще один выход. Я закрыла входную дверь, и стало совсем темно, пришлось перемещаться на ощупь, пока я не добралась до него. Как я и ожидала, он оказался заперт. Но в замочной скважине я нащупала большой ключ. Он повернулся с трудом. В отличие от дверцы в заводской стене, эту обслуживали из рук вон плохо. Я повернула ручку и услышала пронзительный скрежет. Он чуть не повредил мне барабанные перепонки, хотя и оказался не таким уж неприятным, а скорее на удивление мелодичным. Затем шум затих. Что-то забулькало. Хлынуло. Зашипело.

Я открыла дверь пошире. Она вела на смотровую площадку над заводским цехом. Расплавленная сталь выливалась, точно лава, из огромных чанов, их тащили на цепях потные полураздетые мужчины. За их работой наблюдали горластые мастера и другие специалисты, они помогали направлять чаны и наклоняли их над формами для отливки. Свет слепил, жар обрушился на меня, словно стена. Горящая жидкая сталь текла и разливалась.

Прищурившись, я заметила слепого парня-альбиноса. Он стоял у металлического пульта управления. Задрав подбородок и склонив голову к плечу, он внимательно прислушивался к чему-то. В какой-то момент его тонкая белая рука взметнулась вверх. И все замерли. Он снова прислушался, в алых глазах отразились отблески раскаленного докрасна металла. Чаны над головой загрохотали, зашипели, расплавленный металл переливался через края. В цеху кипела работа, но я так и не могла понять, что здесь производят. Большинство отливочных форм были дюйма три в ширину и фута три в длину. Они отливают какие-то прутья?

Мне удалось протиснуться в пространство за рулонами неиспользуемой цепи и получше разглядеть, что творится внизу. Пока я смотрела, один из рабочих вскрикнул. Капля расплавленной стали упала ему на плечо. Из другого конца цеха к нему подбежал медик и налепил на рану пластырь. Рабочий вернулся на свое место. Я заметила пластыри и на других рабочих. Какая опасная у них работа! Почему же им не выдадут защитную одежду? В экономике я тогда совершенно не разбиралась.

Слепой парень меня заворожил. Он был года на четыре старше меня. Длинные молочно-белые волосы, как у месье Зодиака, а кожа его светилась, словно полированная кость. Но пластырей на нем было гораздо меньше, чем на рабочих. Даже издалека было заметно, что он потеет. Его светящиеся алые глаза совсем ничего не видели. Может, его ослепил сверкающий металл? Однако парень явно отличался острым слухом. Именно из-за отменного слуха его и взяли сюда, как я поняла.

Мужчины остановили работу, рядом с ним оказался чан с кипящим металлом, и парень прислушался. Затем что-то сказал, показывая на формы для отливки. Рабочие поднесли к ним чан и залили жидкий металл. Подошел кто-то вроде начальника и заговорил с ними. Они все сторонились парня и старались не касаться его.

Я наблюдала за ними больше часа, смотрела, как альбинос слушал, почти всегда забраковывая сталь, иногда давал указания, размахивая руками. Когда сталь остывала, отливку подносили ему, и он снова прислушивался. Некоторые принимал, другие отвергал. Судя по реакции рабочих, это была привычная для них рутина. Должно быть, альбинос определял брак на слух.

Я не сомневалась, что парень состоит в родстве с моим дедом и месье Зодиаком. Даже манеры его казались мне знакомыми. Неужели он узник завода? Я не была в этом уверена. Ведь его никто не охранял.

Он постоянно работал, слушал и давал указания, слушал и отвергал. Наконец я поняла, что они отливают клинки, которые потом отполируют, заточат и украсят другие руки. Но большую часть болванок парень отбраковывал. Я сказала бы, что он прислушивался к песне стали. Клинки говорили с ним, и он не принимал почти ни один.

Вдруг прозвучал гудок. Работа остановилась, мужчины уселись в сторонке, развернули пакеты с бутербродами и принялись за еду. Слепого подвели к месту всего в паре ярдов подо мной. Пока рабочие обедали, парень только пил из большой кружки, которую подал ему охранник. Обращались с ним охранники осторожно. Наверное, он им по-своему нравился, но относились они к нему как к чужаку, а не как к своему. У меня появился шанс. Когда его ненадолго оставили, я рискнула позвать громким шепотом:

– Мальчик! Слепой мальчик!

Он поднял голову. Услышал меня. Но не ответил вслух, а тихонько пробормотал:

– Девочка? Наверху? Нуда, лежит на мостках наверху, скрытая цепями, и…

– Я видела, какой ты умный, – перебила я его. – Но я тут не для того, чтобы тобой восхищаться.

– Зачем ты здесь? Это Макталбейн послал тебя найти меня?

– Не знаю такого. Я потерялась. Случайно. Мои родственники очень похожи на тебя. Фамилия Бек тебе что-нибудь говорит?

Он покачал головой и осушил кружку до дна. Снова прозвучал гудок. Начальник направился к нему, чтобы отвести на рабочее место.

– Ты должна забрать меня отсюда, – неожиданно зашептал парень. – Если ты друг, помоги освободить меня. Как тебя зовут?

– Унна, – ответила я.

– Так звали мою мать! Ты знаешь Танфелля Хилла? – на лице отразилось отчаяние. – Эти двое привели меня сюда, но…

– А тебя? Как тебя зовут?

– Здесь меня называют Онрик, – сказал он. – Мой отец…

Начальник подошел слишком близко. Парень замолчал.

– Я освобожу тебя, – прошептала я. – Но я должна найти того, кто поможет. Я всего лишь маленькая девочка.

– Ты подарила мне надежду, как никто другой, – произнес он так тихо, что я едва услышала. Начальник забрал его и отвел обратно на пост.