– Некоторые иллюзии гораздо убедительнее других, – сказал он. Казалось, он больше не собирался ничего говорить, но все-таки добавил: – Это последнее место в мультивселенной, где вы можете найти крепость в физическом виде. В других мирах она преобразовалась.

– Преобразовалась? А это была крепость?

– Преобразовалась благодаря тому, что находилось в ней. Тому, что в ней хранилось. Когда-то, на одном из этапов истории мультивселенной, это был великий и благородный город, самодостаточный, но способный принять всех, кто приходил к нему в поисках справедливости. Наподобие города, который вы называете Танелорн, он приносил порядок и спокойствие всем, кто здесь жил. Человеческая история – вот что меняется кардинально. Путь нации определяется страстями и алчностью, а не идеалами. Но без изменений мы погибнем. Простые человеческие эмоции нарушили стабильность, те же самые, что разрушили тысячи других империй и тысячу Золотых веков. История любви и ревности наверняка и вам хорошо знакома. Эта крепость, этот великий мегаполис был создан для сохранения символа. Поначалу символ был просто символом. Но затем благодаря человеческой вере и фантазии он начал становиться все более и более реальным. В конечном итоге символ и сам объект стали единым целым. И когда это случилось, они обрели силу, но это же подвергло их опасности и сделало уязвимыми. Как только символ обрел физическую форму, человеческие поступки начали влиять на его судьбу. Теперь символ и реальность стали одним целым. И мы сталкиваемся с последствиями этого объединения. В сущности, мы сами создали такое положение дел.

– Вы говорите о символическом древе? – спросил я. Мне вдруг вспомнилось, как в древности немцы поклонялись древу, отголоски этого встречаются в украшении рождественской елки. – Или о самой мультивселенной?

Он облегченно вздохнул.

– Понимаете, каков парадокс? Мультивселенная и древо – это одно и то же, и они заключены друг в друге. Ужасная дилемма человеческой жизни. Мы способны уничтожить саму материю нашего существования. Наше воображение может создать реальность, а может разрушить ее. И оно также способно создавать иллюзию. Худшая из всех иллюзий, разумеется, самообман. Из этой фундаментальной иллюзии возникают все остальные. Это великий изъян, который навсегда удерживает нас от искупления. Именно он и положил конец Золотому веку, символом которого являлось это место.

– Вы говорите, искупление невозможно?

Лобковиц положил руку мне на плечо.

– Такова судьба Защитника человечества. Наша общая судьба. Время и пространство находятся в постоянном движении. Мы стремимся установить Равновесие в мультивселенной, но сами вряд ли когда-нибудь увидим его. Таково наше бремя. Бремя таких, как мы с вами.

– И эта дилемма повторяется в бесчисленных версиях одних и тех же жизней, одних и тех же историй, одних и тех же сражений?

– Повторение – подтверждение жизни. Это то, что мы так любим в музыке и других формах искусства и науки. Мы выживаем благодаря повторению. В конце концов, так мы размножаемся. Но когда многократное повторение приводит к потере самой сути, необходимо что-нибудь сделать, чтобы изменить историю. Напитать новыми соками старое древо. Именно это мы пытаемся сейчас сделать. Но сначала нам нужно собрать все элементы воедино. Теперь вы понимаете, чего мы хотим достичь, граф Улрик?

Нужно признаться, что я был сбит с толку еще сильнее. Подобные философии недоступны моей простой душе. Но я сказал:

– Кажется, понимаю.

На самом деле я понимал лишь одно: если я сыграю свою роль в этой истории, то смогу воссоединиться с Уной. Все остальное не имело для меня никакого значения.

– Идемте. – Сепириз словно сжалился надо мной. – Сейчас нам нужно подкрепиться.

Мы вышли на широкую тропу, огибающую город.

– Так чем на самом деле является это место? – спросил я. – Центром мультивселенной?

Лобковиц заметил, насколько я озадачен.

– У мультивселенной нет центра, как нет его у дерева, но именно здесь встречаются естественное и сверхъестественное, и ветви мультивселенной переплетаются друг с другом. Эти пересечения приводят к непредсказуемым последствиям и угрожают всему. Масштабы теряют всякий смысл. Вот почему так важно сохранить исходную последовательность событий. Проложить путь и придерживаться его. Соблюсти нужное число участников, как было предписано. Именно так мы учимся упорядочивать Хаос и перемещаться по Полю Времени. Вы не заметили, что здесь у всех разный размер? Это верный признак того, насколько серьезному нападению подверглось Равновесие.

Князь замолчал и посмотрел наверх. Верхние ярусы огромного строения терялись в белых облаках.

– Какатанава строили город на протяжении многих веков на месте горы, что существовала тут с самого начала, – говорил Лобковиц, пока мы шли мимо заброшенных домов, лавок и конюшен. – Они были замечательными, цивилизованными людьми. Жили по закону. Принимали всех, кто искал защиты, при условии, что они подчинятся Порядку. Все жили для одного – ради древа, которое находилось под их защитой. Они посвятили себя этому делу. Весь народ жил для того, чтобы заботиться о древе, защищать и взращивать его. Какатанава были известными и уважаемыми людьми, они славились своей мудростью и разумом по всей мультивселенной. Великие короли и вожди других народов отправляли сюда своих сыновей перенимать путь какатанава. Постигать мудрость Народа Древа приходили даже из других миров. Разумеется, Белый Ворон тоже последовал давним традициям своей семьи…

Я сказал, что слышал, как какатанава называли Народом Круга, почему же он назвал их Народом Древа?

Лобковиц улыбнулся.

– Древо находится в круге. Время – это круг, а дерево – мультивселенная. Круг – сфера, в которой все существует. Пространство – всего лишь измерение этой сферы.

– Пространство – это измерение времени?

– Именно так, – просиял Лобковиц. – Когда это понимаешь, то и многое другое объясняется само собой.

От дальнейших пояснений этой путаной идеи меня избавил резкий вопль. Сердце пропустило удар; я бросился на ближайший балкон. Увидел, как на неровный горизонт надвигаются темные тучи, они собирались вокруг самой высокой вершины, извивались в мучительной попытке принять форму живого существа. Облака, привлеченные всеми ветрами, плененными Владыкой Шоашуаном, сбились в массивное тело. Прежде чем мы успели отступить внутрь, длинное щупальце облаков отделилось от основной массы и хлестнуло по льду, стенам огромного города-крепости и нам, словно кнут, а затем вернулось назад.

У Сепириза на шее даже остался тонкий рубец, в том месте, где его задело облаком. Мне показалось, что в глазах его вспыхнул страх, но, когда я пригляделся, он улыбнулся.

– Ваши бывшие друзья выступили против нас, – сказал Лобковиц. – Они пробуют силы. Теперь мира ждать не приходится. А если Гейнор Проклятый одержит победу, нас ждут вечные муки.

Я удивленно поднял брови. Лобковиц говорил вполне серьезно.

– Как только нарушится Равновесие, время, как мы его знаем, тоже разрушится. А это означит, что мы останемся неподвижными, но в полном сознании, замороженные в последнем мгновении перед небытием, и будем проживать эту смерть вечно.

Признаюсь, я перестал прислушиваться к экзистенциальной лекции Лобковица. Будущее без Уны представлялось довольно мрачным, так что и думать о нем не хотелось.

Забыв о еде, мы наблюдали, как образуется и меняет форму вокруг горных вершин сине-черный кровоподтек облака. Из другой части галереи раздался крик, и мы увидели за большими воротами в город наполовину исчезнувшую тропу, которую Айанаватта проложил с помощью флейты. Теперь она разливалась, как ртуть, разбегаясь по льду, и люди, двигавшиеся по ней, перепрыгивали с участка на участок. Крошечные фигурки, не индейцы-какатанава. Сначала я подумал, что это инуиты, одетые в тяжелые меха, но потом понял: их возглавлял вождь без лица. Свет отражался от зеркального шлема, я сразу же узнал его. Рядом с ним шагал еще один мужчина, походку которого я вспомнил, а по другую сторону от него шел мужчина поменьше, тоже знакомый. Но они были слишком далеко, так что лиц их я не смог разглядеть. Без сомнения, они были его воинами.