– О, мне знаком этот след. Это Александр, протеже мэтра Мордекая и один из лучших моих учеников. Я следил за его успехами с самого его появления в гильдии…

Хор голосов мастера Гиптаха сейчас был полон легкой грусти и сожаления.

– Кажется, он с одной небезызвестной магессой собирался надолго покинуть наши края… какая жалость, что подобный талант пошел по кривой дорожке.

– Но Гиптах, не спешишь ли ты? Да, найден астральный след в сознании Нергала. Говорит ли это о злонамеренности Александра? Нет и нет. Он просто хотел помочь, но вышло так… как вышло.

Нергал решил принять сторону Шимона. Все таки, Александр не оставлял впечатления предателя или преступника. К тому же, он, все-таки, помог? Ведь Нергалу стало легче. Но зачем он просил не называть его имени? Столько вопросов!

– Боюсь, досточтимый Александр мог увидеть нестандартную схему заклинания и предположить… некоторые вещи. Например, что в ядре матрицы ревитализации будет заложена ненависть, как контролирующий фактор, обеспечивающий лояльность. А дальше возникнет вопрос, откуда это чувство там взялось…

– Но… но ведь мы обсуждали это! – Шимон понял ту ахинею, что произнес Гиптах, но, кажется, был с ней не согласен. – При удалении элемента контроля мы можем перейти к дополнительным линиям матрицы, чтобы просто блокировать потенциально опасные воспоминания! Нет нужды в восстановлении… его покалеченного состояния.

– Если мы пойдем вашим путем, коллега, то получим неполноценного убийцу. Предвестник, которым руководят чувства! Вздор. Это настолько понизит его функциональность, что Нергал станет абсолютно бесполезен. Верьте мне, я занимаюсь этими операциями не первый век и знаю, как это бывает.

– Охотно верю, Гиптах, но, кажется, здесь иной случай. Александр не только удалил контролирующий фактор, он полностью перелолпатил матрицу!

– Да, он большой молодец. Но нет неисправимых случаев… – Гиптах, кажется, перестал слушать бен Шетаха, уйдя в себя. – Кстати, вы же отправили стражу на перехват к порталу?.. Отлично. В таком случае, позвольте мне, не тратя больше слов, привести его в порядок. У нас, как вы понимаете, коллега, прибавилось проблем.

– Да, Ясуда слишком много о себе возомнил, – кивнул скелет. – Ты считаешь, он опаснее, чем мы думали?

– Надо провести дополнительные вычисления, – тяжело ответил Гиптах. – Пока ясно одно: Радамент пользуется большой поддержкой. Шахибдийя, кто бы мог подумать…

Голоса удалялись, Нергал почувствовал то же, что и в тот раз, когда Александр влез к нему в разум… и мир померк.

«Вся моя жизнь, хоть она и была коротка – боль и невезение. Лишь в смерти я смог избавиться от невезения. А боль? Она со мной и после смерти. Но иногда мне кажется, что было что-то другое. Как будто часть моих светлых воспоминаний канула в никуда. Я помню лишь самое главное: ненависть. Ненависть к нелюдям, что именуют себя Империей Света».

Шакрон открыл глаза. В последнее время он стал слишком часто терять сознание; это настораживало. И каждый раз, открывая глаза, капитан видел что-то решительно отличающееся от того, что было до потери сознания.

…Шакрон открыл глаза. Он сидел в мягком кресле, свободный, но испытывающий сильную слабость во всем теле. В камине напротив него горел удивительный синий огонь, от которого веяло холодом. Он немного разгонял душную атмосферу и тяжелый аромат трав. За спиной раздалось шуршание; с величайшим трудом Шакрон обернулся и увидел ребенка, сидящего на ковре и играющего с плетеными куклами. По-прежнему молчаливый, смуглый сын Ицкоатля выглядел здоровым и вполне счастливым. Что ж, с ребенком все в порядке, значит, осталась последняя проблема: проклятая слабость.

– Ничего, она скоро пройдет, – раздался густой женский голос. Шакрон обратил внимание на второе кресло, стоящее в тени у окна, откуда и раздался голос. Капитан разглядел полную фигуру, закутанную в платки. В руках у сидящей мелькали спицы.

– Трава ронго с синим дурманом и ядовитым колокольчиком работает безотказно, о да, – самодовольно продолжил голос, – сначала ты засыпаешь мертвым сном, а потом не можешь пошевелиться от слабости. Но говорить ты уже можешь, не притворяйся.

– Что… – начал Шакрон, но женщина его перебила.

– То, что ты можешь говорить, не значит, что ты должен! Это ты, проклятый Аз-Зилайя пришел в мой дом!–внезапно взорвалась женщина. – Что магам опять от меня нужно?! И почему теперь они шлют ко мне своих шавок, вместо того, чтобы явиться лично?!

– Я…

– Замолчи! – женщина в ярости отбросила вязание и вышла на свет. Синие блики огня играли на дочерна загорелом лице, когда-то в молодости, должно быть, красивом. Но годы не пощадили хозяйку дома: морщины изрезали лицо, кожа обвисла. И лишь желтоватые глаза горели яростью, неподвластной годам. Волосы, заплетенные в множество косичек, падали на широкие плечи. Вся фигура полной, мощной женщины говорила, что годы забрали лишь красоту, не тронув силу, переполнявшую хозяйку. – Ты ведь не представляешь, зачем тебя прислали, да? Да еще с ребенком! О, Фаран абу Шамаль, я оценила твою издевку! Ты думаешь, я забыла о своих преступлениях?! Нет и нет! А теперь он присылает мне… напоминание…

Ее голос сорвался. Шакрон воспользовался случаем, чтобы постараться оправдаться:

– Я понятия не имею, о чем вы, – медленно и вкрадчиво начал кот. – Вот этот ребёнок – труп. У меня контракт на его голову. Но я не смог пересилить себя и украл его, а теперь иду в сторону Большой пустыни. Я не знаю ни Фарана, ни тебя, хозяйка, ни, даже, что такое Аз-Зилайя! Знаю только, что за мной по пятам идёт каждый гребаный наёмник, чтобы вернуть сына Ицкоатля отцу.

Женщина замерла, слушая Шакрона. Ее всхлипы затихли. Она внимательно посмотрела на капитана, почувствовавшего неприятный холод ментального контакта внутри себя.

– Ты не врешь, – удивленно сказала женщина. – Но как это возможно? На твоей коже выведены узоры магов, ты сам признался, что работаешь на них… расскажи мне все.

Шакрон почувствовал, что силы возвращаются к нему. Он снова мог двигаться. Но, кажется, женщина сменила гнев на милость, к тому же, она могла предоставить сведения, нужные капитану.

– С чего начать? Думаю, с того, что стрела, убившая старпома, была просто замечательная…

Рассказ занял на удивление много времени. Солнце успело зайти за деревья, когда Шакрон дошел до того, как заснул в доме. Все это время огонь в камине не тух, но ближе к ночи, когда стало холодать, поменял цвет на обычный. Рыжие языки пламени придали комнате более уютный вид, стало теплее. Женщина, чьего имени Шакрон так и не узнал, оказалась великолепным слушателем. Она не проронила ни слова на протяжении всего рассказа, лишь внимательно смотрела на капитана своими карими глазами. Когда Шакрон закончил, хозяйка несколько минут молчала, после чего резко хлопнула в ладоши, заставив кота вздрогнуть; в то же мгновение сильный порыв ветра прошел по комнате, а на каминной полке появились чайник, накрытая корзина и пара деревянных чашек. Заметив ошарашенный взгляд капитана, женщина улыбнулась и развела руками:

– Когда ты заслужишь мое доверие, я расскажу тебе историю о владетеле города Баркашмир и сильнейшем призывателе демонов нашего времени, совершившей… много плохих вещей.

В корзине было печенье, сделанное из каких-то местных трав. Сладковатый, вяжущий вкус был приятным, но Шакрон, хоть и был голоден, решил не рисковать – мало ли, из чего травница-демонолог делает свое печенье? – и ограничился лишь одним. Женщина уселась в кресло, появившееся так же, как и чайник, из воздуха и, после минуты молчания начала, глядя в огонь:

– Не верь им. – видя непонимание в глазах капитана, женщина пояснила: – Волшебникам. Эта Бадра… она уже обманула тебя, а ты и не понял.

Шакрон по-прежнему ничего не понимал, но почел за лучшее не прерывать женщину.

– Помнишь медиков, которые усыпили тебя? Они не только вылечили тебя. Смотри!