Навстречу ей устремился клинок, который пронзил грудь женщины. Анна захрипела, изо рта ее полилась кровь. Легкое… Схватив руку с мечом, женщина мертвым грузом повисла на ней, вынуждая убийцу задержаться, пытаясь отцепить побелевшие от натуги пальцы Анны.. Каждая секунда – чья-то жизнь. И если Анна уже мертва, пусть ее смерть будет не напрасной!

Убийца перекинул меч в другую руку, но потерял равновесие, качнувшись в сторону горящей стены. Его плащ охватило пламя, устремившееся к броне. С проклятиями фигура скинула пылающий кусок ткани, обнажая спрятанный под капюшоном череп. Взмахом меча убийца отсек руки прицепившейся женщины. Последний удар, прямо в сердце, и Анна Шерани ушла в Свет.

«…Да, я говорю именно про это. Не мои воспоминания. Откуда они? Ладно, ладно. Чем закончилось? Я убил оставшихся. Спастись удалось пятерым детям и одноногому плотнику. Я не успел догнать их до подхода стражи и магов. Однако, все закончилось хорошо. Эта диверсия имела большие последствия: империя Света списала все на технократов, пробравшихся в город, в связи с чем были сорваны какие-то секретные переговоры о сферах влияния в Божьих холмах, а в верхнем течении Катлы мясорубка завертелась с ещё большей силой. Я вернулся в башню кратчайшим путем, больше не было нужды в маскировке. Бар-Талмай оценил мой успех высоко и я стал частым гостем в Империи Света. Сейчас, однако, мой путь лежит в Свободные города, но я должен еще узнать особенности задания у мастера Шимона. Так что… я здесь. Ты мне поможешь?»

Александр молчал. Воспоминания Нергала, сопровождавшие рассказ, часто перемежались другими, неизвестными картинами, которых Предвестник не замечал. Все они были ужасны. Сноходец не мог поверить, что мыслящее существо вообще способно на такое. Не было слов, чтобы описать жестокость Нергала. Убийца не жалел никого, подстегиваемый жаждой мести за годы унижений и смерть семьи; но было что-то еще. Что-то, заставлявшее ярость Нергала пылать тем сильнее, чем дольше он жил. Что-то, что забирало предсмертные воспоминания жертв, множа безумие, овладевшее убийцей. И Александр собирался это «что-то» вылечить, избавить несчастного от сжигающей его ярости.

– Скажи, что ты чувствуешь, когда убиваешь? – Александр начал погружение в эмоциональную часть мира снов Нергала. Застывшая сцена горящей больницы начала сереть, аура же Нергала наоборот, стала наливаться новыми цветами-эмоциями.

– Чувствую? Радость. Удовлетворение. Счастье. – Нергал был полностью уверен в своих словах. Следы этих чувств были и в ауре, но слабые, неосновные. Чем глубже Александр погружался в чувства, тем явственнее становилось то, что движет Нергалом: голод. Киноварный цвет этого чувства был везде. Однако, это был не обычный голод: Нергал жаждал не смерти, не пищи, не магии. Он питался чувствами жертв, выпивая их страх и отчаянье, добавляя их к своим собственным. Это порождало ту чудовищную жестокость, которая управляла Предвестником.

– Ты хочешь, чтобы тебе стало легче? – голос вяло тянулся, медленно закручиваясь вокруг ауры. – Я уберу гнев, и воспоминания уйдут. Я постараюсь унять твой голод, но есть риск. Если я задену лишнее то некротические чары, удерживающие твой разум, могут развеяться. Ты осознаешь это?

«Помоги мне». Это был не голос, не слова. Нергал не имел силы в этом месте. Это было его чувство, слабое, подавленное, спрятанное за огромным чувством голода. Александру не нужно было иного согласия. Он начал действовать.

«…Вату очнулся после того, как сжег свое племя и все окрестные племена. Вторых людей не было нигде, как не было и Леса. Все сгорело, все умерло, все исчезло. Вату заплакал, ведь он помнил, как убил свой народ и память эта навсегда с ним. Сначала он хотел убить себя, но Лес не давал ему этого сделать. Тогда Вату побежал в далекие края, где Лес уходил под воду. Там он попытался умереть в воде, но и там Лес не дал этому произойти. Тогда Вату побежал далеко-далеко на север, настолько далеко, что о тех местах никто и не знал. Вату бежал долго. Но вот однажды он увидел удивительное: лес закончился. До самого горизонта простиралась огромная поляна, вся покрытая снегом. Стоило Вату выйти из-под сени леса, как он почувствовал слабость. Без леса Вату, наконец, умирал. И это заставило его улыбнуться. Лес же попросил Смерть, и та дала Вату вторую жизнь. Но Смерть не любила Лес и она дала Вату силу питаться жизнями других живых. Тогда Вату пошел обратно в Лес и крикнул громко: «Вот я, Вату, тот, чьими руками ты убил мой народ, выходи и я убью тебя». Лес вокруг засмеялся и забрал плоть Вату. В ответ Мудрый забрал у Леса часть жизни. Деревья засохли, трава сгнила, лесная живность постарела и умерла, когда Вату выпил их. Лес забрал у Вату душу, а Вату в ответ взял еще больше жизни у Леса. Лес испугался, ведь Вату не становился слабее, а совсем наоборот. Тогда он позвал на помощь Землю и Небо. Небо стало кидать в Вату огромные горящие камни, нещадно колотя его. Земля стала открывать трещины и плеваться оттуда лавой. Вату увидел, что его вторая смерть близка, но у него не было души, чтобы обрадоваться этому. Теперь он хотел только мести. А чтобы отомстить он должен выжить. Вату побежал к горам, в которые когда-то завел Первых людей. Там он спрятался в глубокой пещере и попросил Горы уберечь его от смерти. Горы помнили Вату, который так легко предал доверившихся ему, а потому решили его проучить. Горы закрыли пещеру, навеки оставляя Вату внутри, без надежды выбраться…»

Айса усмехнулась. «Последняя история Вату» была самой сказочной из всех сказок. Горы и Лес, Небо и Смерть, сражающиеся с Вату… Наивные сказки. И зачем они Лексу?.. Пускай. Ему виднее.

«…Побежал к горам, в которые когда-то завел Первых людей». Это, без сомнения, южные хребты Шиб Йоддок. Именно это место указанно в «Легенде о первых людях», от которых, согласно «Величию Империи» Йцукравтанна, пошли все технократы, основавшие Шиб-Йоггурам. Этот эльф, Вату, судя по всему, был одержим какой-то сущностью, «Лесом», с которым он и сразился в конце. По ходу действия легенд, Вату успел поссориться с уймой народу, а сидя в заточении в пещере овладеть разумом какого-то эльфа, заставив его написать те самые «Сказки» и легендарные «Песни конца света», которых никто никогда не видел. Айса очень скептически относилась к пророчествам и всякого рода предсказаниям; есть вероятности, их можно проследить и просчитать. А пророчества, которые «точно произойдут»?.. Сказки.

Александр, однако, так не думал. И Айсе, заразившейся его энергией и жаждой открытий, волей-неволей пришлось поддержать его, потому что то могущество, что они могли найти… кстати, где там Лекс? Так всегда, ему что-то взбредает в голову, и он забывает обо всем вокруг. Зачем ему это чудовище – Предвестник, так грубо отвлекший Александра от экспедиции? И вообще, как можно добровольно отказаться от жизни, чтобы вечность служить убийцей?! Это же безумие! Безумие, которое этот Нергал сам на себя навлек. Безумие, которое… безумие…

Медленные мысли, жара и тишина библиотеки сделали свое дело. Айса заснула…

…Айса проснулась. Библиотеку заволокло черно-серым туманом. Он струился, образуя кричащие лица, искаженные мукой и ненавистью. Слабый шепот иногда перекрывался диким хохотом, криками ярости и отчаянья. Вокруг Айсы туман начал рассеиваться, его клочья поплыли в разные стороны, открывая землю, покрытую чем-то, странно похожим на куски свиной кожи, сшитые вместе толстой ниткой. Вдалеке из тумана проступили – ветки? Руки? Чудовищно изломанные линии, торчащие из жуткого ковра…

– Что это?! Это не реальность! – в ужасе и омерзении крикнула Айса в пустоту, надеясь на ответ и боясь его услышать. Ответ пришел дуновением ветра, вкрадчивым шепотом со всех сторон:

– Реальность здесь – не та, что была раньше. Ты – одна.

Вой, хохот, крики и громогласный шепот закружились вокруг девушки. Страшные, непонятные слова рвали воздух, открывая зияющие раны в пустоту, откуда текло чистое Безумие, застывавшее кривыми фигурами. Туман окончательно рассеялся, открывая абсолютно плоскую поверхность, полностью покрытую кожей. Айса упала на колени, закрыв уши руками, в тщетной попытке защититься от водоворота безумия, не видеть, не слышать, не чувствовать прикосновение холодных пальцев!.. Внезапно все стихло. Какое-то время Айса еще покачивалась, обхватив голову руками, но потом, набравшись смелости, подняла глаза.