– А где я? – спрашивает Ларри, вглядываясь в пустоту помещения. Пол твёрдый, ледяной и мокрый. Зубы в тишине громко стучат от холода.

– Говорю же, в душевой.

– Ох, блин… – Ларри потирает глаза и снова вглядывается. И правда, слева виднеются душевые кабинки, освещаемые мягким светом от уличных фонарей, который пролетает сквозь узкие окна под потолком. Значит, он спустился на первый этаж и прошёл несколько рекреаций, чтобы оказаться здесь.

– Ты весь мокрый и холодный, вставай давай, пойдём в комнату, – голос Ховарта успокаивает.

На Ларри накидывают что-то теплое, помогая встать на ноги. Пару раз Ларри поскальзывается и больно падает, отбивая зад и локоть, но с третьей попытки всё же удаётся почти уверенно подняться. Выбравшись из душевой, Ларри надевает тапочки, которые подсовывает Ховарт. Становится немного теплее.

Вот за что Ларри обожает Ховарта, так это как минимум за его внимание к деталям. Видимо, тот, поняв, что Ларри почти голый попёрся невесть куда – возможно, на улицу, – захватил с собой шерстяной плед и тапочки.

Часть пледа всё же намочилась и теперь прилипает к ногам. Ларри немного пошатывается – чувство фантомной боли ещё не покинуло его, и он шипит от каждого шага и прикосновения. Как же он терпеть не может свои ночные похождения. И вообще – сны. Редко он видит что-то приятное, обычно после каждого такого пробуждения ему нужно ещё несколько часов, чтобы отойти. Всё, что происходит во сне, будто отпечатывается на теле Ларри невидимыми ранами и синяками, постепенно ослабляя причиняемую боль. К вечеру всё устаканивается и даже иногда забывается, что именно снилось, но в течение дня он чувствует себя пропущенным через мясорубку.

Пока они молча, чтобы никого не разбудить и не привлечь внимание дремлющей охраны, ковыляют до комнаты по извилистым, тёмным коридорам, он пытается в который раз понять, к чему ему приснился очередной сон. Ещё ни разу видения не повторялись. Ещё ни разу ничего не сбывалось. И ещё ни разу Ларри не хотел, чтобы что-то из приснившегося свершилось. То ему снится, как сквозь него прорастают кустарники; то, как его руки и ноги распадаются песком, и Ларри наблюдает за этим в зеркало; то, как ему вороны вырывают зубы… В общем, только страшилки и писать после такого. А ведь он чувствует всё, будто это происходит на самом деле.

Однажды родители водили его к доктору, тот задал кучу глупых вопросов, прописал правильный режим и посоветовал больше гулять на чистом воздухе. Он успокоил их, что с возрастом пройдёт, и они перестали волноваться и даже спрашивать Ларри о его проблеме. Будто она уже перестала существовать. Учителя прекратили им доносить, потому что те сами попросили «не тревожить их по таким пустякам». Ну, а летом, когда он приезжает на каникулы домой, то лунатит крайне редко. Как это связано? Не знает. Будто организм специально издевается над ним, играя по правилам, которые Ларри неизвестны.

Ему никуда не деться в пансионе от правильного режима, да и на улице он постоянно гуляет с ребятами из корпуса в корпус, да по вечерам иногда – но ничего не меняется. Поэтому остается одна надежда, что всё и правда пройдёт, когда он повзрослеет.

На «повзрослеет» у него вообще планов много, что уж говорить. Загадочная взрослая жизнь будто ответ на решение множества вопросов, которые волнуют сейчас. Но как жить, пока ты ещё недостаточно взрослый, и когда наступит та самая грань, переступив которую перестаешь быть ребёнком?

Ларри остаётся только ждать.

– Мы почти пришли, ты как? – волнуется Ховарт, и Ларри пытается понять, как себя чувствует.

– Нормально, хочу спать, – бормочет он, еле передвигая ногами и борясь со слабостью. Чтобы не наваливаться на тощего Ховарта, Ларри пытается придерживаться за кирпичную стену. После такого рода пробуждений ему всегда страшно хочется снова спать. Веки перестают слушаться, а мозг соображать, застилая разум пеленой. Как бы Ларри ни боролся, он в любом случае вскоре отключится и непременно со страхом, что жуткие сновидения вновь обрушатся на него. – И всё-таки ты снова со мной нянчишься, – замечает Ларри, слегка улыбаясь. Они подходят к комнате, и он с облегчением глубоко вздыхает, будто бы всё это время и не дышал вовсе.

– Ну, а кто, кроме меня? – кряхтит Ховарт, и Ларри понимает, что тот ему помогает лечь. Только не на верхний ярус, а, видимо, на свою кровать. – Думаю, ты не доберёшься дотуда сейчас, так что давай сюда. И вообще, может, махнемся? Боюсь, грохнешься как-нибудь. Вот я прям уверен…

– Нет, только сегодня, – возражает Ларри. Он не хочет стеснять Ховарта – и так доставляет кучу неудобств. Тот единственный, кто искренне заботится о нём в такие моменты, постоянно помогая и ничего не требуя взамен. У самого со здоровьем всё ужасно, будто свои тщедушные силы девать некуда.

– Вы чего там расшумелись? – звучит гневный полушёпот, видимо, только что очнувшегося Томаса, когда Ховарт, усаживаясь рядом, укрывает Ларри тяжёлым одеялом, подтыкая края по бокам.

Ховарт что-то там отвечает. Скрип кровати. Звук закрывающегося замка.

И вот Ларри уже не слышит их разговора, погружаясь в сон, больше не в силах с ним бороться.

– Ну что, подавай коряжку эту, – командует Ларри, закатав повыше рукава льняной рубашки и кивая на длинную деревянную рейку в руках Ховарта. – Ага, ща мы с тобой сделаем… – Ларри с силой заматывает бечёвкой две деревяшки, аккуратно выточенных и отшлифованных, и протягивает руку за следующей деталью для будущего воздушного змея.

Урок труда проходит в огромном амбаре сразу для нескольких курсов. Помещение заставлено станками и шкафами с разнообразными инструментами для обработки всяческих материалов, будь то дерево, камень или металл, а для женской половины отведен участок с печками, тряпками и ещё какими-то неизвестными Ларри приспособлениями. В зависимости от года обучения ученики мастерят в определенных тематических зонах. Сейчас мальчики из параллели Ларри изучают деревообработку, а девочки ушли куда-то в другой конец зала к разноцветным рулонам тканей: видимо, что-то шить собираются. Ларри слышал, что самый смак начнется, когда девочки будут учиться готовить. Тогда можно отхватить кусок-другой выпечки, ну или люлей, смотря к кому попадёшь.

Мальчишек разделили на пары, чтобы они учились вместе создавать различные предметы обихода и не только: кто полочки для цветов и этажерки, кто обеденные стулья, а Ларри и Ховарту выпал воздушный змей. Ну, как выпал: они сами напросились, конечно же. Ларри подумал, на фига ему эти полочки для цветов? Он их сделал в прошлый раз столько, что можно смело считать за перевыполненную норму. Собственно, только поэтому им и дали добро.

– Мы точно правильно делаем? На картинке нарисовано… – неуверенно щебечет Ховарт.

– На чертеже, Мышка, на чертеже! – вбивая молоточком тонкий гвоздь в намеченный карандашом крестик, поправляет его Ларри и снова берёт новый гвоздик из стоящей рядом коробочки. В ней лежит, так сказать, всяческий производственный брак. Нехватка ресурсов диктует свои правила: безотходное производство и использование. Часть брака с заводов отправляется на переплавку и переработку, если совсем неликвид, а часть – в учебные заведения. Качество не очень, но для обучения сойдет. Вот с деревом в пансионе проблем нет: территория огорожена лесом, и, дабы поддерживать баланс, каждую весну выпускники высаживают по одному саженцу.

– Хорошо, на чертеже нарисовано… – снова подаёт голос Ховарт. Он упирается в рабочий стол локтями, навалившись всем телом, и разглядывает самый незамызганный параграф в учебнике, посвящённый конструированию воздушных змеев.

– Изображено, Мышка, изображено! Ты ведь хочешь потом стать инженером, давай учись уже сейчас, – перебивает Ларри. Он задумывается, насколько вообще важно уметь мастерить воздушного змея? Ведь совершенно бесполезная вещь. Однако вынужденно полученные знания могут ещё пригодиться. Ларри кажется, что так и в жизни: делая незначительное, ты познаешь нечто важное, пускай и не сразу это понимаешь. Ховарт однажды поделился с ним своими мыслями о том, что он хочет стать инженером, когда вырастет. Но после болезни он больше не заикался о своих желаниях, будто бы смирившись с тем, что его теперь с трудом примут даже разносчиком утренних газет. Тем не менее Ларри надеется, что всё же «ненужные» знания Ховарту ещё пригодятся.