Тогда ему всё сошло с рук. Во-первых, он сказал, будто лунатил ночью, что не лишено правды. С ним периодически происходят такие вспышки ночных прогулок, так что никто не удивился и дело замяли. Во-вторых, ещё бы не замяли, ведь его мать не абы кто, а хозяйка двух монополий. Ну и здоровьем их семья отличается отменным, о чём говорит факт выживания обоих детей после Мора.

А может, ребята стали понимать, какой у Ларри статус и что лучше находиться с ним в отношениях «вожак-стая» сейчас и потом – в будущем, – чем в итоге «вожак-омеги»? Ларри не знает точные причины, а спрашивать – язык не поворачивается. Возможно, родители ребят дали им такую установку, но от этой мысли у Ларри что-то противное щемит внутри – где, он предполагает, находится душа. Не хочется думать о том, что твои друзья с тобой только из-за связей. Он слышал, что такое часто происходит у взрослых, но не сейчас же!

Он мог бы тогда специально проиграть и стать «омегой», но, во-первых, он принципиально ненавидел проигрывать, а во-вторых, хотел уже положить конец дурацкой игре, которая всё равно в итоге неконтролируемо затянулась.

Только Томас иногда проявляет некие попытки бунтарства, но это так тонко происходит, что пока замечает, наверное, только Ларри. Он в принципе много чего замечает, и то, как Томас периодически приглядывается к нему, будто что-то подозревает. Вот только что? Ларри и сам толком не знает. Он чувствует, как меняется не только физически, но морально и эмоционально. Поэтому для профилактики притворяется, что ему тоже ну просто очень интересно узнать про этих инопланетян – девушек – и только поддакивает, мол, да, у Тани холмики стали попышнее и это ну восхитительно красиво, да и, наверное, удобно на них спать.

– Ну что, пойдёмте на урок, а то опоздаем! – бодро командует Ларри, глядя на огромные висящие на стене столовой часы, минутная стрелка которых вот-вот подберется к цифре «двенадцать» вместе с часовой.

После тяжёлого учебного дня Ларри вместе с ребятами наконец добирается до своей комнаты. Каждый теперь занимается кто чем: Ховарт сразу же усаживается в кресло и принимается читать книгу из библиотеки по основам дирижаблестроения, Томас и Шон играют в шахматы, а Ларри, сняв пиджак и бросив его на стул, забирается на верхний ярус и падает спиной на кровать. Он так вымотался за весь день, что сил на уроки или даже просто поболтать не осталось. В этом году ребят значительно больше нагружают по учёбе, а также физическими нагрузками на физкультуре. Ларри решает, что немного прикорнуть – ничего страшного. А уроки – их потом у пацанов спишет. С этими мыслями он отворачивается от них, натягивая верхнее шерстяное покрывало, и чувствует, как проваливается в сон под тихое шуршание страниц и мягкое постукивание шахматных фигур.

Ларри ныряет глубоко, в тёмную воду, в которой может дышать так же свободно, как и на суше. Он опускается всё ниже и ниже. Зачем? Не знает, но ему этого очень хочется. Там, на дне, его ждёт клад. Огромный сундук, поблёскивающий в солнечных лучах, пробирающихся сквозь толщу тёмной, мутной воды. Ларри протягивает руки, открывает склизкую от вросших водорослей крышку сундука и вглядывается внутрь. Ничего не видно. Он суёт туда руку, но там пустота. Ларри на секунду разочаровывается. Вдруг его хватают за кисть и тянут в эту пустоту, но он упирается ногами, а свободной рукой пытается расцарапать чужую. Из сундука выплывает целый поток мелких пузырей, и перед Ларри появляются очертания знакомого лица. Это Мэриан. Ларри чувствует, что сразу же перестаёт получаться дышать, вода наглым образом пытается заполнить лёгкие. Чтобы спастись, ему надо высвободиться и вынырнуть наружу. Но Ларри сдаётся, расслабляется, разжимает чужую руку, замечая, что оставил на ней шрамы, и сожалеет об этом. Мэриан резко дёргает Ларри на себя, хватая второй рукой за горло, и Ларри окончательно задыхается. Раз, два, три, четыре, пять… Сколько он продержится? Перестаёт даже пытаться, чувствуя странное болезненное счастье и умиротворение, от которого наворачиваются слёзы, моментально растворяясь в воде. Крышка сундука глухо захлопывается, погружая их обоих в кромешную тьму.

– Ларри!

– А? Что? – Ларри быстро подрывается на кровати, присаживаясь и оглядываясь по сторонам.

– Ты что, плакал? – шёпотом спрашивает Ховарт, смотря на Ларри снизу вверх ошарашенными глазами. – Ты скулил в подушку, и я услышал всхлипы, подумал, вдруг тебе плохо…

– Всё хорошо, – шмыгнув носом, перебивает его Ларри, утирая воспалённые глаза рукавом рубашки. – Сон дурной приснился. Ты же знаешь, у меня вечно проблемы со сном. – Ларри наклоняется и смотрит на первый ярус, затем туда, где сидели ребята, – никого. – А где пацаны?

– Они пошли с девчонками погулять, а я остался. Ну… Чтобы ты не…

– Да всё нормально, не надо со мной нянчиться, – фыркает Ларри, понимая, что Ховарт говорит о его ночных похождениях. – Надо было с ними идти и наслаждаться обществом дам, ха-ха.

– Ой, да очень они нужны, – выдохнув, отвечает Ховарт и снова садится в кресло, в котором он выглядит ещё меньше. Словно мышка. – Мне что, заняться нечем? Ребята что-то увлеклись в последнее время.

– Не говори, – кряхтя произносит Ларри, слезая с верхнего яруса, – нам и так нормально, да? – Ларри надеется, что ребята наконец отстанут от него со своей «стаей» благодаря новому увлечению.

– Ага, – улыбаясь, отвечает ему серая мышка. Ларри замечает, что если бы не подкосившая Ховарта болезнь, то тот выглядел бы даже весьма мило.

– Мышка ты, – ковыряясь в рюкзаке, бормочет Ларри, и, достав яблоко и протерев его о рубашку до воскового блеска, кидает Ховарту, – серая. Ешь давай, а то скоро совсем исчезнешь.

Ховарт пытается поймать яблоко, сотрясая воздух своими культяпками, но оно выскальзывает из пальцев и катится по полу куда-то под тумбочку.

Ларри закатывает глаза и, слегка раздражённо выдохнув, опускается на колени, просовывает руку вслед за фруктом. Нащупав его, вытаскивает и протягивает уже подошедшему Ховарту.

– Держи, Мышка, – улыбаясь, говорит Ларри, всё ещё сидя на коленях. Отсюда Ховарт кажется не таким хрупким.

– С-спасибо, Ларри, – благодарит Ховарт, и Ларри замечает, как тот немного краснеет. «Боже, почему? Из-за этой заботы, что ли? Бедняга, ему просто не хватает внимания. Надо будет заняться его питанием. Витамины там всякие…» – думает Ларри, поднимаясь с пола и отряхивая штаны от пыли. Ховарт быстро ретируется в коридор – помыть яблоко в уборной.

Только сейчас, оставшись один в комнате, Ларри вспоминает, что же недавно снилось. Ему становится не по себе от того, что во сне он всё же сдался и остался. Вдобавок он сам этого хотел.

Ларри с грохотом усаживается на то самое кресло, где сидел Ховарт, взяв перед этим книжку, и, открыв её, принимается листать, разглядывая чертежи и картинки дирижаблей. Год назад он так же разглядывал её, когда ещё здоровый Ховарт передал ему в больницу, чтобы тому не было скучно. Ларри был слаб и думал, что он вот-вот отключится насовсем. Думал, что его тело не выдержит и сдастся. Но, просматривая книгу, он тогда почувствовал, как зарождается надежда. Он понял, что не хочет умирать, что ещё хочет успеть полетать на дирижабле, увидеть, где и как живёт его кузен. Представлял, как тот ему будет показывать Каэр-Ирс, учить играть на гитаре. Ведь Мэриан так круто играет! Ларри несколько раз слышал, тайком стоя за дверью спальни, отведенной кузену у них в доме, и теперь сам хочет научиться.

Раньше брат часто проводил с ним время, когда прилетал погостить. Ларри водил того на озеро неподалёку от их дома. Ходил с ним по грибы, объясняя, как ориентироваться в лесу и какие грибы есть можно, какие нельзя. Ларри всё это читал заранее, зависая в библиотеке по выходным. Развлекаться в пансионе особо нечем, поэтому библиотека для мальчишек стала отдушиной. А такая обширная – вообще редко где встречается. Каждый раз Ларри выписывал себе интересные факты о других городах, расположенных в тысячах километров друг от друга и разделенных пустынями и лишь небольшими лесными оазисами. Выписывал названия животных, обитающих в разных частях света. Много чего ещё. Мэриан всегда слушал его внимательно, часто шутил, трепал по голове, и Ларри чувствовал себя самым счастливым человеком.