Я, наконец, перевела на него взгляд, пытаясь всем своим видом выразить то, что думаю по поводу его вопроса.

Борис криво ухмыльнулся:

— Нервирую и раздражаю — я?

Кивнула немного заторможенно:

— И угнетает собственное состояние, я словно в холодце: застыла и даже не шевелюсь.

— Как интересно… — Борис пододвинул стул и присел на него, оказавшись совсем близко. С такого расстояния его осунувшийся вид еще больше бросался в глаза. Длинная челка упала на лоб, частично прикрыв глаз, непроизвольно протянула руку и поправила непокорную прядь, откинув ее назад.

И только потом поняла, что именно сделала, когда встретилась с бесконечным удивлением в голубых, как летнее южное море, глазах.

— Извините, — пробормотала смущенно.

— Все хорошо. Это было даже приятно… — Борис Константинович коротко хохотнул и поднялся со своего стула, направляясь к двери.

— Кажется, ты смутила Бориса, надо же. я и не знал, что так можно, — беззлобно, но с легкой иронией рассмеялся Саша, подкатываясь ко мне с той стороны, где не было стула.

— Да, глупо получилось…

— Уже нашла мне замену? — Тихо прошелестело, практически на грани слышимости.

Мы с Сашей одновременно дернулись, оборачиваясь к изголовью больничной кровати. С нее на нас смотрели чуть злые глаза цвета молочного шоколада.

Суету, поднявшуюся после того, как Глеб пришел в себя, сложно описать и невозможно продемонстрировать.

Борис Константинович, не успевший далеко уйти, вернулся по первому моему зову, вернее будет сказать — крику.

Сразу же набежали и медсестры, и еще какие-то врачи, нас с Сашей сначала оттеснили в сторону, а потом вообще очень вежливо и корректно спровадили в коридор.

Я, со счастливым до идиотизма выражением лица, сидела у Саши на коленях и набирала номер Тима на Сашином же телефоне, поскольку мой остался в палате.

— Тим, привет, говорить можешь?

— Могу. — По голосу поняла, что Тим несколько насторожился, отвечая на вопрос.

— Глеб очнулся. — Выдохнула радостно.

— О-о! Ты не представляешь, как я рад, наконец-то можно будет на него спихнуть всю бумажную волокиту. — Немного кривовато, возможно, из-за накрывшиех его эмоций, пошутил Змей. — Он что-то говорил?

— Нет еще, ничего толком, нас с Сашей выгнали из палаты, там сейчас Борис Константинович и с ним куча помощников.

— Понял, скоро буду. — Тим, как всегда, краток.

— Буду ждать. — С той стороны раздались гудки.

К тому времени, когда нас наконец пустили к Глебу, предварительно замучив его сбором анализов и прочими малоприятными процедурами, уже успел приехать Тим.

Мы все: я, Саша, Тим, примчавшийся вслед за Тимом Демон, улыбались друг другу, но взгляды то и дело сцеплялись вопросительными знаками.

Как встретит? Что помнит? Что говорить об Анне? О чем лучше на напоминать?

— В общем, так, — Демон взял на себя роль рупора, подытоживая все наши мысленные метания. — О Мусе лучше сразу рассказать, о работе позже, там пока ничего критичного. А о вашем, личном, уже решайте сами. Я в эти дела не собираюсь влезать, поэтому лучше без меня.

В палату нас пригласил Борис, предварительно выпроводив весь мед персонал, круживший над Глебом.

— В сознании, говорит разборчиво, воспринимает окружающее адекватно. Помнит все непосредственно до приступа, о сестре пока не спрашивал, но подавлен. Слабый, как котенок, но это нормально после длительной неподвижности и в текущих обстоятельствах. Если будет задавать вопросы, можете отвечать. Я буду в коридоре, если вдруг заметите какие-то отклонения, срочно зовите.

Я кивала, как болванчик, остальные слушали Бориса молча и не двигаясь

В палату заходили по очереди: Демон сразу устроился в ногах кровати, на которой полусидя расположился Глеб, предварительно выдав:

— с возвращением, дружище, ну ты и горазд корки отмачивать. — Глеб ответил на рукопожатие кривой ухмылкой и кивком.

Тим и Саша тоже по очереди совершили привычный мужской ритуал приветствия, но без слов.

Я же осталась стоять около стены, сразу возле входа. Не хотела маячить лишний раз перед глазами.

Глеб обвел всех, собравшихся около него мужчин, взглядом и уставился на меня. Не моргая, словно ждал чего-то. Я также молча стояла и смотрела. Смотрела, пока не задрожал подбородок и не начали кривиться губы в слабой попытке удержать рвущиеся рыдания. Во мне слишком многое уже не умещалось, котел эмоций бурлил, так и пытаясь сорвать крышку. Радость сплеталась с обидой, страх фантастическим образом перетекал в восторг, ожиданию надежда дарила цветные крылья ласки, нежности и, наверное, любви.

Не выдержав насилия над психикой молчанием и эмоциональной катастрофой в самой себе, бросилась к Глебу, пряча лицо на его груди и стискивая с силой руками, прижимая к себе. Только спустя минуту тихих завываний и причитаний поняла, что меня укачивают, прижимая одной рукой голову, а второй — поглаживая спину.

— А ты почему в больничном? — Сиплым голосом спросил человек, у которого вообще-то я должна интересоваться его здоровьем. От нелепости ситуации захихикала, вскоре ко мне присоединились смешки Тима и Саши. Демон же проронил весомое:

— да больные вы все потому что. Вот смотрю на вас и думаю, баб что ли не хватает?

Я опять засмеялась. Привычка Демона ворчать по поводу и без, беззлобно, а просто для порядка, лично меня — умиляла.

Подняла голову, только чтобы ее снова чуть не потерять от той нежности, что плескалась в знакомых до боли шоколадных глазах.

— В обморок упала, Борис сказал, что это нервное истощение и запер на сутки в палате, а потом тебя привезли… — Закончила, не зная как продолжить дальше. Какие слова подобрать, чтобы не вызвать всплеска агрессии?

Но Глеб все понял и без лишних слов:

— Где она?

Пока я мешкала с ответом, в разговор вмешался Тим:

— Сбежала, как только мы за тобой приехали.

— Спасибо. — Глеб посмотрел на каждого. Его веское "спасибо" поняли все и приняли без лишних стеснения и неловкости. Ему было за что благодарить.

— Ты педика поблагодарить не забудь, — Демон, как всегда, оказался самой "тактичностью". — Мы уже и не надеялись на благополучный исход.

— Обязательно кажу. — Серьезно ответил Глеб и, едва заметно скривившись, добавил, — прекращай его уже педиком называть, он же не…

Но Демон перебил его, с улыбкой от уха до уха:

— Неее, он так бесится, просто душа радуется.

От соседства понятий "демон" и "душа" все присутствующие расхохотались.

— Я смотрю, у вас тут весело, — Борис Константинович самолично вкатил в палату тележку с едой. Глеб оживился и потянулся к блюду с котлетами, и тут же, буквально в последний момент, успел отдернуть руку из-под опускающейся сверху карающей ладони Бориса Константиновича.

— Куда полез, вон твой бульон, его и ешь. Разогнался он на котлеты.

Глеб выразительно скривился:

— Во-первых, он даже без жира толком и его мало, во-вторых, я на тебя в суд подам за применение рукоприкладства.

— Ага, скажи еще, что я тебя избил и опозорься на весь Питер.

— У меня смягчающие обстоятельства — выход их комы и… Чем там меня сестренка, — слово "сестренка" Глеб произнес с нескрываемым сарказмом, — накачала?

— А с чего ты решил, что это сестра? — В наступившей тишине, нарушаемой только смачно жующим Демоном, прозвучал вопрос Тима.

— А, увы, больше некому. Или она что-то в чай подсыпала, или у меня аллергия на сахар вдруг случилась с отеком Квинке и последующей комой.

Рука, до этого расслабленно лежавшая на моем животе с силой сжалась, прижимая меня к телу Глеба.

— Надо ее найти раньше, чем…

Все переглянулись между собой. Демон же высказался:

— Белый, ты же понимаешь, что после того, как я узнал про наркоту, ноги ее больше в этом районе не будет?