Эти "божьи одуванчики", как дети, сразу начали проверять насколько можно зайти в своих запросах и капризах. Девочка смущалась, нервничала и к вечеру уже начала откровенно психовать. Как бы не сбежала, хоть я и советовала ей не давать спуску и сразу ставить рамки, чтобы на шею не садились, но получалось пока что у нее это из рук вон плохо.

Или втянется, или все-таки сбежит.

На лавочке вместо бабушек-соседок восседали Глеб и хвостатый-писклявый.

— Привет, — мужчины поднялись при моем приближении и одновременно поздоровались. Первой мыслью было “Бежать!”. Но прокрутив фильм о своем побеге на энное количество кадров вперед и представив, как меня догоняют за несколько шагов и отбивающуюся волокут в подъезд на глазах у всего двора — стало стыдно.

Вздернув подбородок, кивнула, с прищуром рассматривая мужчин.

Писклявый вдруг улыбнулся и погладил по голове, как котенка-задрипыша, ей Богу. Ласково и чуть брезгливо, еще и со снисхождением. Я фыркнула и отпрянула от его руки, испытывая дикое желание вцепиться в наглую конечность. А еще лучше — в ухмыляющуюся рожу. Когтями.

На мое возмущение ухмыляться начали уже оба.

— Ты остаешься внизу, только так, чтоб тебя не видно было. — Распорядился Глеб. Писклявый закатил глаза, типа “и без сопливых скользко” и растворился, в буквальном смысле, в густой растительности вокруг дома. И ничего не хрустнуло, не сломалось, не заверещало.

— Он кто? — Обалдев от способностей поджарого и жилистого писклявого сливаться с окружающей средой и позабыв о своих страхах, повернулась к Глебу.

— Мой коллега, тебе этого должно быть достаточно. Ну что, пойдем? — И столько скрытого подтекста было в этом пойдем, что ноги приросли к асфальту.

— Пойдем-пойдем, — многообещающе продолжил Глеб и потянул меня за собой в темноту подъезда. Когда дверь захлопнулась, он прислушался, и я следом. Но в подъезде было тихо и чувствовался только застарелый табачный запах.

Мы прошли к квартире, я чуть дрожащими руками открыла входную дверь, Глеб разделся и сразу прошел в зал, полностью предоставляя мне свободу действий. Собрав себя в кучку, приготовила ужин и накормила мужчину. А затем мы опять сидели в полумраке, в тишине, я читала книгу под настолкой, Глеб лежал на диване и вникал в гаджет, не обращая на меня внимание.

Такое поведение мужчины заставляло все больше и больше нервничать. Каждую секунду проживала с ощущением — сейчас выстрелит.

Шум раздался спустя два часа после того, как мы пришли в квартиру.

Звонок, звук захлопнувшейся двери, веселый женский голос на кухне, видимо, тоже занимались ужином. Глеб напрягся, но глаз от гаджета не отрывал. Спустя еще час или полтора послышался недовольный женский голос и насмешливый мужской. Привычных шлепков не было, не знаю чем они там занимались, но женщина время от времени весьма сильно вскрикивала, явно не от наслаждения. Сначала. Потом болезненные вскрики начали перемежаться стонами и, наконец, все закончилось вскриками оргазма.

Глеб смотрел в гаджет, не перелистывая страниц и не видя экрана. Я смотрела на Глеба и мне было противно слушать все то, что происходило там, за стеной. Складывалось ощущение, что нам устроили концерт по заявкам. А то, что сосед делал со своей женщиной, эти крики… Нет уж, лучше секс с Игорьком или обычный, чем вот так. Когда я думала о том, как он может развлекаться, благо, был и опыт и определенного рода знания, и переносила все это на себя, возникало одно желание — убивать. Никакого возбуждения. Судя по тому, что штаны у Глеба в определенных местах не топорщились, ему все услышанное тоже удовольствия не доставляло. И я его понимала, когда-то так же могла кричать и его сестра.

— Думаю, мне пора, — наконец сказал он, отрываясь от телефона.

— А как ты собрался вычислять, кто приходил к Саше? — поинтересовалась, наконец, поняв, что именно мне кажется странным в этой слежке.

— Это все уже выяснил Тим, — равнодушно ответил мужчина. — Дальше уже дело техники.

— А зачем тогда ты приходил ко мне? — Недоумение граничило со злостью.

— А захотел, — ответил Глеб с такой наглостью в голосе, что не вписывалась ни в одни рамки. И, пока я сидела с открытым от возмущения ртом и соображала, чтобы сказать, продолжил, — наверное, теперь уже прощай, мыша.

Мужчина встал с дивана, подошел ко мне и, наклонившись, поцеловал в лоб. Как ребенка. И только тихо захлопнувшаяся дверь сообщил а о том, что мое случайно приключение, горько и сладкое одновременно покинул мою квартиру. Насовсем. И это "насовсем" почему-то уже не радовало.

— Елена Викторовна, зайдите ко мне, пожалуйста. — Голос Аллы Алексеевны, даже с искажением по внутренней связи, не предвещал ничего хорошего. Мысленно крутя в голове, где я могла накосячить, поспешно прошла в кабинет директоров. Босс, как всегда, был где-то на выезде, а в офисе заправляла всем его жена и партнер по совместительству.

— Алла Алексеевна, — предварительно постучав в двери, прошла в кабинет. Иринка провожала меня сочувствующей физиономией, но в глазах… В глазах опять мелькнуло выражение, которое частенько было направлено по отношению ко мне в последнее время.

То ли злость, то ли ненависть, то ли злорадство. Так и не разберешь, слишком уж быстро оно скрывалось совершенно другими эмоциями. Но чем дальше, тем сильнее меня начинало беспокоить такое несвойственная эмоция для моей, обычно доброжелательной, подруги.

— Елена Викторовна, те отчеты, которые я просила подготовить и данные по доходам за месяц, которые уже два дня как должны быть в налоговой — где они? — Алла Алексеевна говорила спокойно, но глаза уже метали молнии и правая рука, лежащая на столе, непроизвольно сжималась в кулак. И ежу стало бы понятно, что женщина в бешенстве.

— Все отправлено, — я с искренним недоумением смотрела на работодателя, не понимая о чем она. — В налоговую данные отправлены за два пять дней до конца отчетного периода, а отчет я оставила в приемной у секретаря.

Алла Алексеевна сузила глаза.

— Елена Викторовна, Вас послушать, так ни одной ошибки не совершено. Только почему мне только что позвонили и сообщили, что никакие бумаги не приходили. И это хорошо, что у меня там знакомые, которые могут проконтролировать. А отчета мы не нашли, хоть и перерыли с Ириной все столы и даже шкафчик с папками.

Я стояла и не знала что сказать. Оправдываться — глупо, да и не в чем. Вся работа сделана вовремя и в полном объеме. Вопрос в том, почему она не дошла до адресата, хотя, подождите, подтверждение же пришло по электронной почте.

— Из налоговой приходило подтверждение о получении закрывающих документов.

— Ничего не хочу слушать. — Голос директора замораживал. — Как только выходит из отпуска Кристина Олеговна, Вы отрабатываете две недели и увольняетесь. Мне надоело исправлять за Вами ошибки. Можете быть свободны.

— Я поняла, до свиданья. — Несправедливость обвинений жгла огнем, не обращая внимание на Иринку в приемной, быстрым шагом прошла в бухгалтерию, в которой я работала сейчас одна.

Размазывая по щекам злые слезы, пыталась сосредоточиться на том, в чем меня обвиняла директор.

Работала я на новом месте уже полтора месяца. Месяц из них меня натаскивала Кристина Олеговна, по ее словам, хоть практика у меня и оставляла желать лучшего, но база вполне годилась для работы.

Женщина с чувством, толком и расстановкой вкладывала в мою пустую голову все, что знала и умела сама.

Учить приходилось много и на ходу, иной раз приходила домой и валилась от усталости практически сразу же спать, иногда даже толком не поев и едва умывшись. Регулярно доносившиеся от соседей игрища, зачастую сопровождавшиеся чуть ли не плачем — меня не волновали, я воспринимала их как досадную помеху и засыпала, едва касалась головой подушки.

Никто из троицы, посетившей в тот злополучный вечер соседа, не маячил на горизонте и я постепенно начинала забывать случившийся эпизод из своей жизни, как страшный сон. Сладкий и страшный.